Затем наступила очередь Герсикского княжества в Латгалии (восточная часть соврем. Латвии). В 1209 году епископ Риги фон Буксгевден взял Герсик (Ерсике), где правил русский князь Всеволод. В плен попала его жена, дочь одного из литовских князей Даугеруте. Удерживать Герсик рыцари не стали и, отступая, сожгли город.
Для освобождения жены Всеволод был вынужден заключить с епископом мир и признать себя его вассалом. Позже в 1214 году он разрывает это соглашение, отказываясь идти во главе своей дружины на ливов. Герсик был осажден и захвачен. Бои шли здесь и в 1215 году, когда Всеволоду вместе с союзниками-литовцами удалось нанести поражение орденской армии. Но впоследствии он был вынужден признать власть Ордена и в 1225 году в качестве его вассала присутствовал на встрече с папским легатом Вильгельмом Моденским, прибывшим в Ливонию.
В 1215 году меченосцы штурмом взяли основанный еще Ярославом Мудрым город Юрьев. В 1223 году он был освобожден во время восстания местного чудского населения. Для организации защиты города из Новгорода в Юрьев прибыл отряд дружинников в 200 человек во главе с бывшим кукейноским князем Вячко. Но в 1224 году, после упорной осады, Юрьев был взят войсками меченосцев. Победители казнили всех пленных защитников города – чудь и славян. В бою на стенах Юрьева погиб и князь Вячко. Захваченный русский город немцы переименовали в Дерпт (современный Тарту в Эстонии).
Не осталась в стороне и римская курия. Папа Гонорий III требует направлять в Прибалтику новые отряды крестоносцев (его послания от 27 и 28 ноября 1226 года), утверждает распоряжения своего легата Вильгельма Моденского о дележе захваченных земель (послание от 11 декабря 1226 года). В своей булле от 17 января 1227 года Гонорий III обязывает «новообращенных» противостоять, «как язычникам, так и русским» (послание 1227 года) и утверждает, будто русские князья (названные им «королями») изъявили готовность «совершенно отречься от всех заблуждений», что на языке папской курии означало – они «готовы принять католическую веру». «Помочь» им в этом можно и нужно было силой оружия.
Вскоре (через два месяца) папа Гонорий умер, но его курс продолжил новый понтифик Григорий IX. Буллой 14 февраля он объявил о принятии под свое покровительство «воинов христовых», то есть рыцарей Ордена меченосцев, «вместе со всем их имуществом, которым они владеют или в будущем будут владеть (!)». А в булле от 24 ноября 1232 года папа Григорий приказывал властям Ордена меченосцев помочь Швеции в ее стремлении овладеть Финляндией.
В 1233 году служивший немцам беглый русский князь Ярослав Владимирович[79] захватил Изборск, помогая ему, меченосцы тогда же заняли город Тесов. И хотя из обеих крепостей захватчиков быстро выбили, но ситуация требовала решительных ответных действий. В 1234 году новгородский князь Ярослав Всеволодич пришел из Переяславля-Залесского с низовскими полками, вместе с новгородцами вторгся во владения Ордена и остановился вблизи города Дерпта (Юрьева), не приступая к осаде, но угрожая разорить всю округу. После ряда небольших стычек в окрестностях замка Оденпэ (Медвежья Голова) грянула битва болотистой пойме реки Эмбах (эстонское название Эмайыга, русское – Амовжа), завершившаяся убедительной победой русского оружия. В этом сражении произошло боевое крещение сына Ярослава, тринадцатилетнего Александра, будущего великого полководца, известного прозванием «Невский» (впрочем, современники чаще именовали этого князя «Грозные Плечи»). Многие тактические приемы, увиденные тогда, он использовал впоследствии – так, например, в этой сече воины его отца Ярослава загнали отступающих меченосцев на замерзшую Амовжу. Под тяжестью тяжеловооруженных рыцарей уже непрочный лед провалился и «истопло их много, а иные, язвыни (израненные), побежали в Юрьев и в Медвежью Голову». Поразительное и, по-видимому, неслучайное совпадение с важнейшим эпизодом Ледового побоища 1242 года, где в полном блеске проявилось полководческое дарование Александра Ярославича.
Невская битва
Все изменило монгольское вторжение, в ходе которого истаяла ратная сила Владимиро-Суздальской Руси. В этих условиях Новгороду и Пскову большой помощи от великого князя ждать не приходилось, чем не преминули воспользоваться враги. К счастью, действовали они несогласованно.
В 1240 году в устье Невы появилась шведская флотилия, высадившая на русский берег войско, которым по одним данным командовал зять неполноценного короля Эрика XI Шепелявого (Картавого) Биргер Магнуссон, по другим – ярл Ульф Фасе (двоюродный брат Биргера), по третьим – доминиканский монах Томас, епископ Упсалы. В 2002 году некоторое подтверждение получила версия о командовании шведским войском Биргера. Во время исследовании его останков выяснилось, что при жизни он получил ранение правой глазницы. О схожем ранении неприятельского предводителя сообщается в Житии Александра Невского. Русский князь «самому королю возложил печать на лицо острым своим копьем»[80].
В Новгороде княжил тогда 20-летний Александр Ярославич. Он первым среди рюриковичей получил это имя. Приготовления западных соседей к походу на Русь не остались для него незамеченными. Князь начал строить новые укрепления на границе – на реке Шелони, на Охтинском мысу реки Невы. Там же на Неве была организована дозорная стража из живших на этой реке ижорян. В начале июля 1240 года эта стража обнаружила шведские корабли, вошедшие в реку Неву, после чего ижорский старейшина Пелгусий (в крещении Филипп) и сообщил о приходе врага в Новгород. Одновременно с ижорским гонцом прибыл и шведский, передавший русскому князю послание-вызов от короля Эрика Эриксона, прозванного Леспе (Картавый). Оно гласило: «Если можешь, то сопротивляйся мне – я уже здесь и беру в плен землю твою».
Александр Ярославич, узнав о приходе врагов, долго молился в новгородском Софийском соборе, после чего, по дошедшему до нас преданию, обратился присутствующим со словами: «Не в силе Бог, но в правде». Собрав небольшую дружину и часть новгородского ополчения, князь выступил к месту высадки врага. По дороге к Ладоге он присоединил к своей рати отряд ладожан, а затем и ижорское ополчение.
Реконструируя ход битвы, Ю. К. Бегунов предположил, что, планируя ее, «князь Александр исходил из того, что большая часть неприятельских судов стояла у высокого, крутого берега Невы, причем значительная часть войска находилась на судах (остановка была временной), а рыцари, наиболее боеспособная сила шведов, расположились на берегу в укрепленном лагере, окруженном рвом. Князь решил, что конная дружина должна ударить с юга, из леса, вдоль Ижоры, в то время как новгородская дружина боярина Миши с Прусской улицы будет наступать вдоль Невы и уничтожит мостки, соединяющие корабли с берегом, отрезав тем самым рыцарям путь к отступлению. В случае успеха двойного удара часть рыцарского войска оказалась бы зажатой в своеобразный угол, после чего пешая и конная русские рати, объединившись, должны были оттеснить врага к Неве и сбросить его в воду».
Для атаки неслучайно был выбран день 15 июля, когда празднуется память Святого Владимира, Крестителя Руси. Утром этого памятного дня в 8 ч. 30 мин. (в 6-м часу дня по древнерусскому счету) небольшое войско князя Александра (800 конных и 500 пеших воинов) внезапно атаковало шведский лагерь. Конная дружина с боем продвигалась в центр расположения шведских войск. Вступив в поединок с предводителем вражеского войска, Александр Ярославич тяжело ранил его копьем в щеку – «возложил печать на лицо острым своим копием». Одновременно с атакой дружины пешее новгородское ополчение боярина Миши, следуя вдоль Невы, напало на вражеские корабли. Его воинами были захвачены и уничтожены 3 шведских корабля. Но важнее было то, что ополченцы подрубили мостки (сходни), ведущие с остальных кораблей на берег. Большая часть шведской пехоты, остававшейся на них, оказалась блокированной и не смогла принять участие в сражении. Позже, когда исход его стал ясен, корабли, стоявшие на Неве и Ижоре, ушли вниз, к морю.
Сохранилось описание еще нескольких подвигов русских воинов, отличившихся в Невской битве. Гаврило Олексич, преследуя бегущих врагов, прямо на коне ворвался на шведский корабль, в бою вместе с конем был сброшен в воду, но сумел выбраться на берег и продолжал сражаться. Дружинник Савва прорвался к златоверхнему шатру шведского предводителя и обрушил его, подрубив поддерживающий шатер высокий столп. Недалеко от него крушили врагов новгородец Сбыслав Якунович и княжеские слуги Яков Полочанин и Ратмир Ярославец.
Как и планировалось новгородским князем, ударами, нанесенными вдоль Ижоры и Невы, шведское войско было опрокинуто и оттеснено в угол, образуемый двумя сливающимися реками. Часть врагов там уничтожили («множество их паде»), другие бежали на уцелевших кораблях. Победители потеряли убитыми всего 20 человек, тогда как телами убитых нагрузили два из захваченных кораблей, затопив их потом в море. Других захоронили в большой братской могиле, вырытой там же, на месте битвы.
