Несколько дней после начала приема микстуры Керби жаловался, что она не оказывает на него никого воздействия. Вскоре он принимает последнюю дозу, и воздействие оказывается слишком сильным. Я изучил рецепт, который зачитывали во время дознания. Главным компонентом в нем являлся стрихнин. Я твердил себе это снова и снова. Главный компонент – стрихнин. А потом я сообразил, в чем дело, и мысленно зааплодировал хитрости и ловкости Рэнделла. Я был убежден, что он повинен в смерти Рубинштейна, и задавался вопросом, сойдет ли ему с рук это убийство, как сошло предыдущее.
Стрихнин в микстуре опускается на дно бутылки. Микстуру нужно всякий раз встряхивать. А если не делать этого? Стрихнин останется на дне бутылки и с последней дозой попадает в организм. Все очень просто. Да, Рэнделл специально отсутствовал, когда Керби получил последнюю дозу. Он не оставил в бутылке достаточно микстуры, чтобы отравить старика. Это был надежный способ снять с себя все подозрения. Я снова зааплодировал хитрости Рэнделла. Вряд ли кто-нибудь додумается до подобного объяснения, и даже если додумается, то не сумеет обвинить этого человека в преступлении. И как легко было Рэнделлу вернуться в полночь, тайком войти в комнату хозяина, убедиться, что роковая доза принята, и оставить записку… Я видел в газете факсимиле той записки. Подделать почерк было легко. И ему это сошло бы с рук. Безупречно совершенное преступление. Заподозрить этого человека было нельзя. Более того, он уехал оттуда, вызвав сочувствие у всех, кто знал его. А теперь, через два года, его безопасность оказалась под вопросом, не в связи с новым подозрением, а потому что, как многие ловкие преступники, этот человек не мог удовольствоваться одним преступлением. Ему требовалось совершить очередное.
Вернувшись в Лондон, я немедленно отправился к Круку. Надеялся, что у него появились какие-то новости, но их не было. Он не смог подтвердить версию Фэнни.
– Вопрос везения, – пробасил Крук, потирая руки. – Ну-ну, не нужно расстраиваться. Как с везением у тебя? Сейчас ты – надежда защиты.
Я изложил ему свою версию.
– Хотелось бы, чтобы эта твоя молодая женщина была искреннее, – проворчал он, выслушав меня. – Я отдал бы многое, чтобы узнать, насколько она втянута во все это. Знает Фэнни что-нибудь о деле Керби? Или подозревает? Если знает, то она недоносительница и из страха за себя – я бы не счел мисс Фэнни альтруисткой – боится говорить. С другой стороны, возможно, – он сделал на этом слове легкое неприятное ударение, – что она невиновна, как новорожденный младенец.
– Ничто из этого не доказывает, что ей что-нибудь известно о деле Рубинштейна, – возразил я.
– Совершенно не доказывает, – согласился Крук. – Однако нам требуется установить связь между Рэнделлом и этим делом. Я готов рисковать, дорогой мой Кертис, но не хочу выглядеть дураком во время судебного процесса.
Я заметил, что если Рэнделл причастен к убийству Рубинштейна, значит, в доме у него имелся сообщник, и нетрудно догадаться, кто он. Даже сочувствующим Фэнни людям трудно будет отказаться от вывода, на который наводит ее пуговица в руке покойного.
– Совершенно верно, – спокойно произнес Крук. – Есть какие-то соображения, куда отправился Рэнделл, покинув Ромертон?
– Вернулся в Лондон, – адрес, уверяю тебя, неизвестен. И с тех пор прошло два года. Я отправил человека по его следу. И по адресам нескольких компаний, в которые Керби якобы вложил значительную часть своего состояния. Интересно узнать, под своим или под чужим именем был связан с ними Рэнделл?
– Веришь в чудеса? – удивился Крук. – Что ж, успеха твоей охоте, только мне кажется, что лиса может по-прежнему находиться вне досягаемости. В том, что касается улик, мы нисколько не продвинулись дальше оригинальной версии – оригинальной для полиции, – что Рубинштейн не ездил в Кингс-Бенион. Дело у обвинения пока что вполне основательное. Я вовсе не уверен, что твоя Фэнни не совершает глупости, пытаясь морочить голову адвокату, не говоря уж о судье. Эти люди воспринимают себя всерьез.
– Если сумеешь убедить Фэнни изменить сейчас свои показания, я съем судейский парик, – пообещал я.
Крук заметил, что мне незачем об этом беспокоиться. С пищеварением у меня все будет в порядке.
– Обрати внимание вот на что, – вдруг сказал он, когда я уже собрался уходить. – Похоже, этот твой преступник внезапно явился к Фэнни сразу же после смерти Керби, но вскоре оставил ее в покое. Ты можешь возразить, что он уехал из Ромертона без денег. Но если он находился на мели, почему не обратился к Фэнни снова? Разумеется, сразу по завершении расследования Рэнделл не мог добраться до денег, даже если фальсифицировал счета или подделывал подписи, но впоследствии сумел бы получить добытые преступным путем суммы и жить в свое удовольствие до конца дней – или пока не разорится. Фэнни могла догадаться об этом, или он мог сказать ей, и она испугалась. Фэнни сразу поспешно съехала. Как правило, люди, которые ни перед чем не останавливаются, побаиваются совершать убийства.
– Только не Рэнделл, – возразил я. – Опыт, кажется, подсказал ему, что убийство – дело доходное.
– Не забывай одного, – произнес Крук. – Если он убил старика, то каким, черт возьми, был его мотив?
Глава шестнадцатая
Нам нужны только факты, сэр, ничего, кроме фактов.
Т. Грэдграйнд
Вечером я вышел из конторы Крука, размышлял о нашем разговоре. Цвет неба над крышами был шафранным. Прохожие казались плоскими, будто фигуры из черного картона. Я не мог разглядеть в них ничего реального. Реальной была только Фэнни и наша проблема с Рэнделлом, с пугливым рыжеголовым призраком, то выходящим из мрака, то снова прячущимся, таким же неосязаемым, как привидения. Дома я не нашел сообщений от Стокса, человека, который обещал разузнать относительно капиталовложений Керби. Он позвонил через час.
– Компании были в основном подставными, – сообщил Стокс. – Вы это предвидели? Я мог бы сказать вам это через четверть часа с начала расследования. Сложно выяснить, кто их создает. Большинство этих компаний ведет операции из одной комнаты на Блэк-Лайон-сквер. Знаете это место? Маленькое, подозрительное, главным образом адрес для приема чьей-либо корреспонденции. Еще один адрес – Силвер-сквер, Финчли. Разумеется, официально у каждой компании есть другое помещение и другие директора, но большинство фамилий вымышленные. Я вышел на след нескольких реальных людей. Под некоторыми фамилиями скрывался некто Мариотт. Он счел за благо покинуть страну год назад. Были, разумеется, и другие, но в большинстве своем они застенчиво прятались за псевдонимами и не желали известности.
– Фамилия Рэнделл не встречалась? – спросил я без особой надежды, и Стокс покачал головой. Но он продолжит расследование.
Сидя допоздна с незадернутыми шторами перед камином, наблюдая за игрой ветвей на фоне тусклого неба, я продолжал размышлять над тем, какой мотив имелся у Рэнделла для этого убийства. Я все больше и больше склонялся к выводу, что оно было незапланированным. Если собираешься убить человека, то готовишь свое оружие, а в данном случае было схвачено то, что оказалось под рукой. Мое представление о случившемся было таким: преступник проник в дом через окно, оставленное для него незапертым, с целью похитить что-нибудь ценное. Открыть замки витрин оказалось более долгим делом, чем он предполагал. То, что отсутствовали следы грубого обращения с ними, меня не удивляло. В свое время я знал людей, которые могли открыть самый сложный замок, не оставив ни малейшего следа, и Рэнделл вполне мог обладать подобным мастерством.
Рубинштейн вернулся рано и отправился в Китай-скую комнату. Возможно, увидел свет под дверью; услышать он ничего не мог, поскольку комната была звуконепроницаемой. Рубинштейн вошел, предупредив преступника о своем приходе поворотом ключа в замке, и, не успел поднять тревогу, как получил удар кинжалом. Остальную часть сцены преступник мог организовать сам и вылезти обратно через окно, правда, против этого свидетельствует комок ваты. Вату наверняка принес знавший дом сообщник. Это дело казалось мне одним из тех, где можно ходить вокруг да около и ни к чему не прийти. Каждая выдвигаемая мной версия указывала на Фэнни как на сообщницу.
Однако оставался вопрос о мотиве. Я вскоре взял телефонный справочник и начал поиски. Людей с фамилией Тестер оказалось больше, чем я предполагал, и хотя некоторых я смог исключить, оставалось несколько, и каждый из них мог быть моим другом из Британского музея. Инициалов его, к сожалению, я не знал. Но я набрался терпения и на четвертом звонке связался с тем, кто был мне нужен.
– Как твоя загадка? – поинтересовался мой приятель.
– Пока никак, – ответил я и спросил, можем ли мы увидеться вечером.
