«Стрела»
Когда под бой часовстрана ко сну отходит,с перрона в 0 часов«Стрела» в Москву отходит.
И в тот же час, подрядвагоны выдвигая,навстречу, в Ленинград,спешит «Стрела» другая.
И разные чуть-чутьдва близнеца-вокзала,держа в руках весь путь,стоят, с толпою в залах.
Среди лесов странызвуча колесной речью,несутся две «Стрелы»,как две любви, навстречу.
В Москву и в Ленинград —две встречи, две разлуки,двух ожидании взгляд,двух расставании руки.
Но могут же, летято в соснах, то в березах,на пять минут хотя бсойтись два паровоза!
В Клину ли, в Бологом,хоть на каком разъезде,хоть постоять вдвоем,хоть прогуляться вместе…
И вдруг — подать рукой! —из-за ночного лесалетят, один в другойворвались два экспресса,
два грома двух сердец,свет двух мелькнувших окон,но каждый в свой конецуходит одиноко…
Глазами окна жгут,исколоты лесами,но поезда не ждут,нет встречи в расписанье.
И ночь черным-черна,лишь версты у порога…Поистине онажелезная, дорога.
Мне грустно — позадимосты, каналы, Невский;и площадь, где сидитв раздумье Чернышевский
и всадник на скалес простертою рукою;и крейсер, где в чехлеорудье на покое;
и площади в огнях;и темные под утропорталы, что менявыслушивали мудро…
Я заглянул в глазаи сердце Ленинграда —он миру показал,как жить на свете надо.
И пусть молчит тоска,и о былом ни слова!Уже видна Москва,как утро жизни новой.
…Я не хотел терятьтебя. Но есть границы.Закончена тетрадь.В ней больше ни страницы.
ПОД ОДНИМ НЕБОМ (1960–1962)
Январь
Снега нет, стужи нет,хуже нет таких зим.Календарь искаженянварем дождевым.
Солнца зимнего нет —синевы с белизной,нет и лыжных следовна опушке лесной.
Нет метелей, и нетснеговой тишины,нет взаимных снежков,мы и их лишены.
Жалко лет, жалко дней,жалко долгой любви;больно мне, трудно ей —как душой ни криви!
Не приходит мороз,нет слепящего дня,чтобы он, как наркоз,обезболил меня.
Где же он, где же он,почему его нет,запорошенных звездзамороженный свет?
Все туман да туман,без зари на заре…О, жестокий обман —теплый дождь в январе!
Холод
Начинался снегопад,будто небо в набатстало бить — стало быть,начался снегопад.
Опускаться, как занавесбелого сна,кисеей без концаначала белизна,
и последний, единственныйградус теплапревратился в оконнуюпальму стекла…
Вот и боль заморозилась,полдень настал,сердце в гранях застыло,как горный хрусталь,
и не чувствует больше!Морозный, дневной,стал зеркален и белэтот мир ледяной.
О, холодное солнцефевральских небес,ты теперь — лишь глазаослепляющий блеск;
ты бессильно царишь,золотишь купола,а на иней в окнене хватает тепла.
Солнце молча стоитдалеко от земли,а теперь и метеливесь мир замели.
Апрель
Наконец-то апрель,наконец-то капель,Наконец-то запелхор весенних капелл;
наконец-то поплылпо реке никудабеспредметный рисунокразбитого льда.
Громоздясь под железнойоградой моста,он исчезнет, растает,сотрется с листа,
растворится бесследнов теченье Оки,станет слитной водоюспокойной реки.
Так и ты, моя боль,грудой битого льдаоплываешь, уходишьв свое никуда,
в половодье сливаешься,в солнечный мир,где плоты осмоленныетянет буксир;
где размыто последнеезеркальце льда,где до нижней отметкиспадает вода…
Мир
Мой родной, мой земной,мой кружащийся шар!Солнце в жарких руках,наклонясь, как гончар,
вертит влажную глину,с любовью лепя,округляя, лаская,рождая тебя.
Керамической печьюкосмических бурьобжигает бокаи наводит глазурь,
наливает в тебяголубые моря,и где надо — закат,и где надо — заря.
И когда ты отделани весь обожжен,солнце чудо своеобмывает дождем
и отходит за воздухи за облакапосмотреть на творениеиздалека.
Ни отнять, ни прибавить —такая краса!До чего ж этот шаргончару удался!
Он, руками лучейсквозь туманы светя,дарит нам свое чудо:бери, мол, дитя!
Дорожи, не разбей:на гончарном кругуя удачи такойповторить не смогу!
Снова
Снова с древа познаниязла и добранами сорвано яблоко —тайна ядра.
Снова огненный мечу захлопнутых врат,смерч и взвившийся столп,серный ливень и град.
Снова надпись гласит:«Возвращения нет…»Рай за раем терялимы тысячи лет
и теряем, теряемпопавший под вихрьэтот мир, и себя,и любимых своих.
Но и маленький глобус,как плод, разломив,мы не в силах поверить,что кончится миф
o не знающем смерти,о вечной землес синим небом и хлебомна белом столе.
Было ж солнце как солнце,луна как луна!Ни плутонии, ни стронциине трогали сна
новорожденных в яслях,влюбленных в траве,островов на реке,облаков в синеве…
Разве мы не способнывсему вопрекивырвать огненный мечиз грозящей руки?
Разве я и на больи на смерть не готов,чтобы вырастить садиз запретных плодов?
Тень
Шел я долгие дни…Рядом шли лишь одни,без людей, без толпы,верстовые столбы.
Шел я множество лет…Как-то в солнечный деньувидал, что со мнойне идет моя тень.
Оглянулся назад:на полоске землитень моя одинокоосталась вдали.
Как затмение солнца,осталась лежать,и уже невозможномне к ней добежать.
Впереди уже нетверстового столба,далеко-далекоя ушел от себя;
далеко я ушелколеями колесот сверкающих глаз,от цыганских волос.
Далеко я ушелсреди шпал и камнейот лежащей в беспамятстветени моей.
Надежда
