— Сестрица, правда, она забавная? — и пощекотал носик Изабеллы перышком. — Неужели я тоже был таким маленьким?
— Ты можешь что-нибудь сделать? — шепнул на ухо Симоне Ник.
— Ну что я могу сделать? — прошипела она в ответ. — Побить его? — Она посмотрела на брата: — Дидье, тише!
— Прошу прощения, — оскорбленно произнес мальчик. — Я не сделаю ей ничего плохого.
Симона беспомощно оглянулась на мужа. Ник зарычал, подхватил ребенка и вытащил из-под стола. Симона с притворной улыбкой на лице тоже выпрямилась.
— Что ты там делаешь, моя красавица? — Ник со смехом подкинул девочку вверх. Она радостно заверещала. — Прячешься от неприятностей?
— Как грубо! — обижено проворчал Дидье, и Симона почувствовала, как ледяной холод облил ее щиколотки.
— Леди Симона, — прищурившись, обратилась к ней Хейт, — вам нехорошо? — Она откинулась на спинку скамьи, заглянула под стол и тут же быстро выпрямилась.
— О… — Симона сглотнула, увидев, что Дидье с зажатым в кулаке перышком выбрался из-под стола.
— Она просто устала, — вмешался в разговор Ник. Очевидно, он тоже заметил, что Дидье выбрался из-под стола. Передав извивающуюся Изабеллу отцу, он крепко взял жену за локоть и довольно грозно произнес: — Леди Симона?
— О да, — вымученно улыбнулась она. — Дорога… Я действительно устала. — Она старалась не следить взглядом за Дидье, который сейчас полз на коленках по проходу, подбираясь к столу лорда Холбрука. — Наверное, мне надо отдохнуть.
Глаза леди Хейт бродили по залу в поисках чего-то, вернее, кого-то.
— Ну конечно, — рассеянно проговорила она. — У нас будет много времени… — она замолчала из-за резкого вопля, раздавшегося в зале, — чтобы познакомиться по-настоящему.
Лорд Бартоломью вскочил со скамьи, и Симона поняла, что именно он издал тот резкий визг, который прервал фразу Хейт. Лорд Бартоломью продолжал вопить и топать ногами. К нему бросились слуги.
— Кто-то заполз мне в штаны! — кричал лорд. — Наверное, крыса!
— Неплохо, — пробормотал под нос Ник, откашлялся и уже во всеуслышание заявил: — Друзья, позвольте нам удалиться. — И он потащил Симону от стола.
Вдруг за спиной раздался звонкий удар, потом грохот. Симона вывернула шею, чтобы узнать, в чем дело. По проходу странно катился огромный, богато украшенный щит, на котором, как на санках, сидел Дидье. Леди Женевьева застыла на месте, прижав пальцы к губам.
Пальцы Ника впились в руку Симоны.
— Это щит моего отца, — прорычал он ей в ухо. — Позови его, не то он весь зал разнесет.
— Но как?..
— Позови! — Ник сильнее стиснул ее руку.
Симона сжала губы и уголком рта прошипела:
— Дидье…
И тут тяжелая металлическая люстра с сотней свечей начала раскачиваться, как маятник. Горячий воск закапал на гостей. Раздались удивленные крики.
— Симона! — угрожающе прохрипел Ник.
Девушка поняла, что у нее нет выбора. Резким голосом, перекрывающим шум в зале, она выкрикнула:
— Дидье!
— Иду, сестрица!
Сидящий рядом мужчина озадаченно спросил:
— Ди-ди-я, баронесса?
— Простите? — самым светским тоном произнесла Симона.
— О, я имел в виду…
Другие гости тоже смотрели на нее вопросительно. Леди Хейт поднялась со своего места и обходила зал по периметру, вглядываясь во все раскачивающиеся предметы.
— Вы ведь сказали «Дидье», — краснея, продолжил гость. — Вы кого-то ищете?
Симона лихорадочно думала и выпалила первое, что пришло в голову. Слегка усилив акцент, она со смехом сказала:
— О, Дидье!
— В чем дело, сестрица? Я здесь.
— Это… это такой обычай, — говорила она, на ходу сочиняя свою ложь и не обращая внимания на брата. — Похоже на au revoir, но только… — она запнулась, сглотнула и опять рассмеялась: — это для близких друзей.
Гость заулыбался, его соседи разом заговорили, повторяя ее объяснение.
— Ну конечно. Простите мое невежество. Ваши слова — честь для меня. — Он поднялся с места и с напыщенным поклоном произнес: — И вам Дидье, баронесса.
Симона сдержала смех, а Ник потащил ее к лестнице в дальнем углу зала. Гости орали: «Дидье, Дидье!»
Симона была ошеломлена. Дидье следовал за ними по винтовой лестнице, двигаясь спиной вперед, кланяясь и рассыпая воздушные поцелуи. Симона чувствовала, как рассержен и расстроен Ник.
— Мне очень жаль, милорд, что так получилось.
Ник обернулся с той миной недовольства на лице, которую Симона уже хорошо знала.
— Неужели ты не можешь с ним справиться?
Она на мгновение остановилась, потом бросилась вдогонку за мужем.
— Николас, он ведь призрак. Я не могу им командовать, как не могу командовать тобой.
Они уже поднялись на площадку. Ник обернулся и резко спросил:
— Что ты имеешь в виду?
Симона вздернула подбородок.
— Ты делаешь все, что хочешь и когда хочешь. Ты даже не объяснил, где был в ту ночь в Лондоне. И что делал вчера вечером, когда мы ночевали в трактире. В общем зале тебя не было. Я проверяла.
Ник фыркнул, развернулся и исчез за поворотом. Симона бросилась следом с намерением заставить его объясниться. Вот только каким будет это объяснение? Она торопливо ступала за мужем, глядя в его широкую спину. Молчание становилось все более грозным.
— Ты был с проституткой?
Ник, не оборачиваясь, бросил:
— Нет.
— Ты лжешь! — сердито выкрикнула Симона.
— О Господи! — сквозь зубы пробормотал он и вдруг остановился у широких резных дверей в самом конце каменного коридора.
— Тогда расскажи мне, — потребовала Симона. — Как я могу тебе доверять, если ты сам мне не доверяешь?
Ник долго смотрел на нее, словно решая, говорить или нет. У Симоны перехватило дух. Ей так хотелось знать, что, несмотря на свою легкомысленную репутацию, он не предал ее и не предаст в будущем. Ей так нужны были его заверения. Но эти надежды рассыпались в прах.
— Боюсь, тебе придется самой разгадать эту загадку, — бесстрастно произнес он, распахнул тяжелую дверь и жестом пригласил Симону войти.
Покои барона Крейна оказались огромны. Квадратная комната была размером с большой зал в доме, где Симона провела детство. Здесь был не один, а два камина — на двух противоположных стенах. Их отверстия были так велики, что Симона могла бы встать там в полный рост.
Гладкий деревянный пол был застелен пушистыми синими с золотом коврами. Ночной воздух врывался в комнату сквозь два глубоких длинных окна, в нишах которых были устроены уютные сиденья. В двух противоположных углах располагались ширмы для переодевания. Повсюду стояли комоды, столики, диваны. Живописные гобелены и канделябры украшали стены. В центре комнаты стояла огромная кровать. У Симоны захватило дух от восхищения.
