Утром следующего дня пять человек советской миссии убыли на рыбалку.
Дадим слово Матвееву:
«Утром в 6.00, как было условлено, – легкий завтрак, и все рыбаки, облачившись в спортивные костюмы, отправились к причалу, где были подготовлены резиновые надувные лодки… Оружие и портфель оставил под сохранность переводчика Макарова…»
Сотрудник, представленный Смирнову, назвал свою фамилию – Готье. Это был мужчина спортивного склада, ему было лет 30. Он не знал русского языка, слабо владел немецким, на котором и пришлось изъясняться. Рыба ловилась хорошо. Одна, вторая, третья… Скоро Смирнов выловил уже десять судаков и двух огромных угрей. И вдруг из днища лодки ударил фонтан воды. Вода быстро прибывала, наполняя лодку. Напарник что-то бормотал, озираясь по сторонам. Лодка перевернулась, а Смирнов оказался под лодкой. Он намеревался вынырнуть и отплыть в сторону. Но в этот момент какая-то сильная рука схватила его за ногу и потянула в глубину озера.
«Ловушка», – промелькнула мысль у офицера. Он на мгновение освободился от захвата, вынырнул и набрал воздуха, но в этот момент его снова схватили и потянули ко дну. Он был хорошим пловцом и физически сильным человеком. Открыв глаза, Смирнов увидел акваланг. Он тут же ухватился за шланг и с яростью сорвал с головы диверсанта маску. Тот сразу же освободил ноги. Под водой завязалась борьба. Дыхание у офицера было на пределе. Пытаясь вырваться из объятий аквалангиста, Смирнов нащупал рукой на боку комбинезона какой-то твердый предмет, – это был нож. Он начал наносить своему врагу беспорядочные удары. Наконец руки его повисли, и наш офицер пробкой вынырнул на поверхность. Он увидел перевернутую лодку и напарника, плывущего к нему. В этот момент он понял, что Готье тоже соучастник, поэтому закричал с ножом в руке, чтобы он не подплывал к нему, а вызвал спасателей. И только когда он их увидел, то опустил нож на дно и сам поплыл к напарнику. При приближении он заметил, что под его спортивным костюмом находится легкий надувной жилет.
Спасательный катер и лодка Роя подошли почти одновременно. Спасатель, подняв Смирнова на катер, потребовал немедленной доставки его в госпиталь. Подполковник категорически отверг это и потребовал доставить его на виллу к Рою.
Все стало ясно!
Разбирательство пришло к выводу, что лодка напоролась на корягу-топляк. Рой с иезуитской гримасой принес извинения и высказывал сожаления, но Смирнов молчал о том, что пережил. О своих «спасителях» он подумал:
«Чем они отличаются от гитлеровских палачей, только разве трусостью, норовят настигнуть свою жертву из-за угла».
Это было четвертое покушение на жизнь представителя советской миссии в Тюбингене.
Предоставим еще слово автору:
«Спустя неделю после провокации на Баден-Зесе, Смирнов получил из Центра сообщение о том, что на уровне штабов французских и американских оккупационных войск в Германии сделано представление штабу советских оккупационных войск в Германии о невозможности дальнейшего пребывания в их оккупационных зонах советского офицера Смирнова, возглавляющего советскую миссию по репатриации в Тюбингене. Это обосновывалось утверждением, что Смирнов занимается пропагандой, наносящей ущерб союзникам».
Однако советское командование эти обвинения отвергло как необоснованные, и требование об отзыве было отклонено. Надо было выждать время и завершить свои оперативные дела в связи с предстоящим отъездом и провести заключительные встречи с помощниками.
Вскоре Смирнов получил указание прибыть в Берлин – специальная командировка закончилась. Предстояла новая, не менее трудная и ответственная работа в системе военной контрразведки…
В рейхсканцелярии Гитлера
После окончания Высшей школы КГБ СССР автора этих строк, молодого лейтенанта, направили в распоряжение начальника военной контрразведки Прикарпатского военного округа и определили оперуполномоченным в 1-й сектор. Возглавлял Особый отдел генерал-майор Н. К. Мозгов, а замом у него еще недавно был Иван Исаевич Клименко, курировавший работу армейских чекистов именно этого сектора, называемого «штабным».
Коллеги рассказывали, что он недавно убыл к новому месту службы в Одессу. Характеризовали его порядочным человеком и высокопрофессиональным оперативным работником. В частности, полковник А. Ф. Магаляс, сослуживец Ивана Исаевича и автора по Прикарпатью, отмечал, что по комплекции это был человек среднего роста, с рябоватым лицом. По характеру – сдержанный, на первый взгляд даже несколько суровый, малоразговорчивый, обдумывающий каждую фразу, прежде чем она слетала с его уст. В работу подчиненных глубоко вникал, проявляя требовательность, но «кожи не драл» – помогал словом и делом. Просил контрразведчиков не размениваться по мелочам, быть выше той «галочки», которая иногда привлекала некоторых работников прикрыть качество работы количеством.
Другой сослуживец Ивана Исаевича генерал-майор Кириллов Василий Афанасьевич сообщил, что Клименко был легендарной личностью. Судьба его словно притягивала к самым значимым событиям: Берлинская операция, разгром Квантунской армии, пленение и допросы ряда атаманов-предателей на Дальнем Востоке, инцидент в Портсмуте с английским водолазом-разведчиком майором Крепсом и многое другое.
По характеру он был спокоен, немногословен, корректен. Стиль его руководства отличался от методов управления некоторых других начальников, считавших, что чекистская дисциплина может держаться только на страхе и окрике.
Он никогда не повышал голоса на подчиненных, не устраивал выволочек и разносов при «разборе полетов» на итоговых совещаниях.
Мой интерес к личности Клименко подогревался его активным участием в Берлинской операции в роли начальника отдела контрразведки «СМЕРШ» 79-го стрелкового корпуса, нацеленного, согласно замыслу нашего командования, на центр Берлина, 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, которым командовал Г. К. Жуков. Это он лично допрашивал предателя генерала Власова. Направленный в июле 1945 года на Дальний Восток в качестве начальника отдела Управления ВКР «СМЕРШ» Забайкальского фронта, он участвовал в разгроме Квантунской армии, пленении самураев высшего звена японской военщины, аресте и допросах атамана Семенова и его сподручных. Он сопровождал правительственную делегацию во главе с Н. С. Хрущевым в Лондон в 1956 году в качестве начальника Особого отдела КГБ при СМ СССР по Краснознаменному Балтийскому флоту.
* * *
Итак, заканчивалась, но пока не закончилась война. Нужно еще было взять столицу Третьего рейха – Берлин. Против советских войск на подступах к столице агонизирующее гитлеровское командование сосредоточило мощную группировку войск, состоявшую из четырех объединений группы армий «Центр» и «Висла». Эта военная махина насчитывала 90 пехотных, танковых и моторизованных соединений, а также несколько десятков отдельных полков и батальонов. В обороне Берлина участвовали отборные войска СС и более 20 отрядов фольксштурма. С воздуха обороняющихся поддерживала собранная со всех уголков Германии в основном истребительная авиация. В самом городе каждый дом превращался в опорный пункт.
Вот как писал в своих, нет, – не мемуарах, а скромных воспоминаниях об этих незабываемых днях много лет спустя Иван Исаевич Клименко:
«Мне в то время довелось возглавлять отдел контрразведки – «СМЕРШ» – 79-го стрелкового корпуса, находившегося в направлении главного удара, как и вся 3-я ударная армия 1-го Белорусского фронта. Наиболее важные контрразведывательные задачи мы решали во взаимодействии с командиром корпуса генералом С. Н. Переверткиным и начальником политотдела полковником И. С. Крыловым».
А дальше он с теплотой отзывается о них, о степени участия своих подчиненных в тех огненных днях.
К сожалению, эти дни забыли некоторые высокопоставленные потомки, – их интересовали «перестройка» и «реформы», где можно было поживиться в смуте разваливаемого ими государства. Только благодаря сыну – Ф. И. Клименко и добрым людям-патриотам уже после смерти нашего героя увидела свет в… 2007 году небольшая книжечка полковника-чекиста – «Тайна бункера Гитлера», пролежавшая рукописью долгое время в ящике письменного стола.
Со слов И. И. Клименко, накануне наступления дивизии корпуса получили обращение Военного совета фронта:
«Боевые друзья!
Пришло время нанести врагу последний удар и навсегда избавить нашу Родину от угрозы войны со стороны немецко-фашистских разбойников.
Пришло время вызволить из фашистской неволи еще томящихся там наших отцов и матерей, братьев и сестер, жен и детей наших. Славой наших побед, потом и своей кровью завоевали мы право штурмовать Берлин и первыми войти в него, первыми произнести грозные слова сурового приговора нашего народа гитлеровским захватчикам.
