— Так вы нам о тех двоих расскажите! — напомнил Петухов.
— У одного была кличка Акула, другой — Шакал. Как узнали вскоре, кликухи не были случайными. Шакал, когда оказывался безоружным и на него наваливались пятеро или семеро ментов, частенько перекусывал им горло зубами. Ни один не выживал после такого.
— И многих он так загрыз?
— Последнего на наших глазах, в тот самый день, когда их привезли. Сержант решил покуражиться и ударил Шакала, поторапливая переодеться. Тот подскочил мигом. Никто ничего не успел сообразить. Когда фартовый повернулся, все оцепенели. Акула был полегче, он одной рукой, правой, не отрывал, а как-то свинчивал головы. Причем невозможно было проследить, как он это делает. Будто играючи, мимоходом. Так вот мне довелось понаблюдать обоих. Я был в ужасе. И конечно, не стал загораживать перед ними двери. За такую зарплату никто не станет рисковать жизнью.
— Вы помогли уйти бандитам? — ужаснулась Лидия Михайловна.
— Что вы, девочка! Кто ж после такого оставил бы меня работать в больнице? Я нажал кнопку, в палате опустились решетки, и фартовые оказались в клетке. А их выходки признали явными нарушениями человеческой психики. Ну, сами посудите, как можно перекусить горло человеку? Причем хладнокровно, без страха, брезгливости и сожаления. Когда Шакал повернулся к нам лицом, мы заледенели. Увидели людоеда. А он еще и улыбался окровавленным лицом. Зубы, губы, даже с подбородка текла кровь. Акула второму скрутил голову как цыпленку. Тело милиционера уже упало, а голова осталась в руке. Я не мог больше смотреть на эту расправу. Иначе нас по одному перекрошили б. Я и потом не враз решился войти к ним. Для меня они не были людьми. Но сверхзвери… Только те способны на подобное. Потом мы общались. Подолгу говорили, все ж три года они лечились у нас. Там узнал я значение каждой наколки, особо черной звезды. Ее ставили по слову фартового схода тому, кто пережил пять ходок, не менее трех раз удачно убегал из зон, спас жизнь десятку фартовых, урыл не меньше семи ментов, имеет самую большую долю в общаке и никогда не нарушал фартовый закон.
— А куда они делись из дурдома? — спросил Петухов.
— О них постоянно спрашивали из прокуратуры. Не забывали их сотрудники госбезопасности. А уж милиция глаз с них не спускала ни днем, ни ночью. Сами охраняли их ежеминутно. Даже на помывку водили.
— И не боялись, что глотку перекусят иль башку свернут? — удивилась санитарка.
— Когда за решеткой, чего их бояться? Но на ментов фартовые и не оглядывались. За людей их не держали. В те годы я относился к фартовым как все. Потом, спустя время, многое переосмыслил. Ведь вот мы и теперь не живем, а существуем на свою нищенскую зарплату. Пока были студентами — терпели нужду молча. И сегодня ничего не изменилось. Домой возвращаться стыдно. Детям не знаем как в глаза смотреть. Столько лет учились, стаж имеем немалый, а любой полуграмотный слесарь получает вдесятеро больше нас и хохочет, называет врачей голожопой интеллигенцией. Теперь слово «интеллигенция» стало хуже матерного. Сказать, что работаешь врачом, даже неловко. Все вокруг криво усмехаются, отворачиваются. Даже воры спокойно говорят, кто они есть. И воруют у государства за то, что оно своих людей обкрадывает.
— Это верно. Я сколько помню себя, всегда на чем-то экономила. Если тряпку хотела, на еде ужималась. На обычную стенку год копила. А когда собрала, мебель вдвое подорожала, — призналась Таисия Тимофеевна.
— Но куда же делись те двое фартовых? — не выдержал Петухов.
— Увезли их от нас. Кто что додумывал. Иные предполагали, что в ходку сунули, другие о перемещении в иную психушку. Все внезапно случилось. Под утро позвонили главврачу домой, сказали, что забирают у нас фартовых. Человек на радостях перекрестился. И бегом на работу. Даже о шапке забыл. Едва успел сказать о звонке, за воротами машина просигналила. Приехали за нашими соколами. Не просто автоматчики, а и собаки при них. Этим горло не порвешь и башку не скрутишь. Там такие служаки, свирепей автоматчиков. Сзади фартовых шаг в шаг шли, каждое их дыхание на слуху держали. Зашли они в машину, закрыли за ними двери на все замки и повезли за ворота. Куда? Забыли нам доложить. А спрашивать не хотелось, чтоб самого завтра следом не отправили. Помни золотое правило: меньше знаешь, дольше живешь…
— Юрий Гаврилович, чем те фартовые отличались от других гадов? — спросила Лидия Михайловна.
— Очень многим. Они никогда не грабили таких людей, как мы с вами.
— Да и что они возьмут, у меня, кроме пары рваных колготок? — сказала она и покраснела.
— Никогда не насилуют, — оглядел женщин Бронников.
— Вот горе-то, своего мужика не допросишься, а и бандюков не дождешься, — посетовала санитарка.
Вокруг все рассмеялись.
— А чё такого сказала? Раней, еще по молодости, пугались в потемках из дому выйти. Чтоб не приловили, не затащили в кусты иль в подворотню. Теперь девки почти голые шляются по улицам, сами мужиков отлавливают. Во до чего дожили! — глянула с укором на декольте и короткую юбку Лидии.
— Фартовые люто ненавидят милицию и считают для себя смертельным позором общение с ментами.
— А кто легавых уважает? Вон наш сосед, Мишка, еще весной его считали человеком. Нынче в милицию ушел. Так с ИМ не то люди, собаки не здоровкаются, — вставила санитарка.
— Воры в законе всегда помогают друг другу. Выручают, как только могут. И деньгами… Когда надо спасти, своей головы не жалеют…
— Что ж в том плохого? Мне б таких друзей! — ерзнул Петухов.
— Своих никогда не валят. Даже на пытках не выдают. По глубокой пьянке запрещено болтать лишнее. Ну а навар средь них делит пахан, их главный, как сам считает.
— Ну, это уже просчет, — не согласился Иван.
— Когда кто-то попал в зону, ему помогают.
Задыхаясь, вбежал санитар. Не отдышавшись, он с порога возбужденно затараторил:
— Юрий Гаврилович, во втором корпусе Лешак к Султану опять полез. Мы его оттянули, а он к окну. Стекло вдребезги разнес, сам порезался. Хотел осколком Султана пощекотать, мы его в клетку закрыли, пока успокоится.
— Кого закрыли? Лешего иль Султана?
— Лешака!
— Их на денек обоих закрыть надо. Выйдут шелковыми, дружней не сыщете.
— Лешак-то лидер! — обронил санитар.
— И Султан, наверное, такой же! Оба из голубой дивизии, — сморщился Бронников.
— Так как быть с ними? Они другим мешают…
— Поместите Лешака к Горилле. Тот живо обломает, не даст разгуляться. А к Султану вместо Лешака Рыцаря поселите. Сразу все успокоятся…
— Чапай с Кутузовым снова подрались. Мы их разняли. Но оба остались голодные. Суп из мисок друг на друга вылили.
— Не давать им ничего! Ишь заелись! На тощие желудки быстрее угомонятся. Ничего не испортили в палате?
— Нет. Только Чапай хромает. Его Кутузов об угол шваркнул. Но они уже помирились. Вот только жрать хотят.
— Пусть терпят! Сами виноваты! У нас кухня не бездонная! И не оставляйте их одних, без присмотра! — встал Бронников, давая знать коллегам, что разговоры закончены.
Петухов пошел познакомиться с двумя новыми больными, которых привезла «скорая» ранним утром. Он остановился возле бледной, худой женщины. На вид ей было не больше сорока. Кожа лица желтая, вся в мелких морщинах, горестные, глубокие складки возле губ. Все руки забинтованы.
Петухов уже знал: эта женщина пыталась покончить с собой, вскрыв вены. Она успела порезать руки, но тут пришла с занятий дочка и срочно вызвала «неотложку». Врачи мигом доставили ее в психбольницу.
Зинаида Владимировна Ткачева, сорок два года, работает поваром в ресторане. Имеет мужа и дочь. Ни в наркодиспансере, ни в милиции на учете не состоит. Живет в трехкомнатной квартире. Муж — дальнобойщик, дочь — студентка.
Из скудных анкетных Данных что узнаешь о человеке? С виду нормальная семья. Не бедствуют, как иные, по отзывам соседей — жила семья тихо, без пьянок, скандалов и дебошей. Ни с кем из соседей не ругались. Гостей тут не встречали, жили замкнуто. Кто они, эти трое? Почему женщина хотела покончить с собой? Без причины такое не случается. Может, на работе неприятность? Но и там о Зинаиде Владимировне отозвались тепло. Мол, прекрасный повар, больше двадцати лет работает в этом ресторане, ни одного плохого слова никто о ней не скажет. Очень добросовестна, честна и порядочна, побольше бы таких, сказал директор и искренне удивился: «Вскрыла себе вены?! Зачем? Лично я никогда не слышал от нее никаких жалоб ни на семью, ни на работу. Другие обижались на зарплату, все просили прибавку, эта — никогда! Других ловили на воровстве, но не Зинаиду. Она кристальный человек. Ни с кем не конфликтует».
Петухов не решался разбудить женщину, понял, как часто она недосыпала, как уставала и выматывалась возле плиты с горячими сковородками, кастрюлями, бачками, чайниками.
