— Что это будет? — спросил Красильников.
Он наблюдал за тем, как я тремя разноцветными слоями укладывал в «кондитерский мешок» подкрашенный крем.
— Это будут детали для украшения тортов, — пояснил я. — Сегодня их приготовлю и поочерёдно заморожу. А завтра разложу на тортах: соберу, как конструктор.
— Получатся те самые сады, клумбы и розы? — сказала Лена.
— Обязательно получатся, — заверил я. — Даже не сомневайся в этом.
Положил на блюдце квадрат из обёрточной бумаги, соорудил на нём сердцевину будущего цветка.
— А это что такое? — спросил Вова.
Он позабыл о дымящейся сигарете, вытягивал шею — не слезал с подоконника.
— Цветок получится, — догадался Паша.
— Роза, — уточнила Котова.
— Правильно, — сказал я. — Начнём с розы.
После десятиминутной разминки мои руки будто вспомнил былые навыки (полученные в прошлой жизни) — лепестки ложились один на другой: ровно и аккуратно. Я невольно вспомнил слова Артурчика Прохорова — не того усатого юнца, что развлекал сейчас Наташу Торопову, а моего вечно кашлявшего делового партнёра и давнего друга. «Бросай свою дурацкую работу, Чёрный, — говорил Артур. — Передай дела молодым. Торты на заказ: вот твоё истинное призвание».
Глава 16
Лена ушла в «женский» корпус общежития за двадцать минут до полуночи. К тому времени она отнесла в морозильную камеру холодильника больше двух десятков разноцветных цветочных бутонов: роз, лилий и орхидей. Мраморов и Красильников развлекали меня вопросами и рассказами, пока на клеёнку не легла последняя деталь живших пока лишь в моём воображении цветочных композиций. В прошлой жизни я придумывал их сам. Сам себе доказывал, что я не только разрушитель, но и творец.
— Всё, мужики, — сказал я, положив на клеёнку чуть изогнутый зелёный листок из крема. — Пора спать. Следующая часть марлезонского балета будет завтра.…
… В пятницу я прогулял лекцию по физике — выиграл таким образом почти час на работу с тортами. Сварил крем и разрезал на три пластины-коржа каждый бисквит (разделил пополам и шоколадный брауни) — сделал это к тому времени, когда явилась Котова. Под присмотром Лены я соорудил основы для свадебных тортов. А пока они пропитывались, приготовил суфле «Птичье молоко». Мраморов и Красильников ввалились на кухню, когда я уже залил бисквиты глазурью и уложил в деревянную форму брауни и суфле.
— Мы всё пропустили! — возмутился Вова.
Котова посмотрела на парней, улыбнулась.
— Скоро начнётся самое интересное, — сообщила она. — Сергей приступит к украшению тортов.
Обещанные Леной действия я проделал в своей комнате, когда вернулся из столовой. Глазурь на бисквитных тортах к тому времени остыла и схватилась (пусть пока и не затвердела). Под присмотром Котовой и двух четверокурсников я не спеша работал над цветочно-кремовой мозаикой. Укладывал на чётко распределённые места цветочные бутоны и зелёные листья. Соблюдал углы наклонов деталей, выстраивал композиции согласно хранившимся в памяти образцам.…
… Работу над свадебными тортами я окончил за полчаса до оговоренного с Ильёй Владимировичем Прохоровым срока. О том, что задумка удалась, мне подсказали восторженные взгляды Пашки, Вовы и Лены. Да и сам я признал, что сработал весьма неплохо; а главное — действовал чётко в соответствии с планом. Убрал в холодильник «Птичье молоко» (пока не вынул его из деревянной формы). Притихшие Мраморов, Красильников и Котова рассматривали стоявшие на столе торты.
— Блин… — пробормотал Вова.
Он кивнул на стол и спросил:
— И это всё… съедят?
Паша Мраморов нахмурился.
Котова вздохнула, покачала головой.
— Жа-алко, — произнесла она. — Такая красотища.…
… Илья Владимирович при виде тортов секунд на тридцать остолбенел. Он переводил взгляд с «Райского сада» на «Клумбу императора», рассматривал «Розы под снегом». Едва дышал. И будто не слушал мой рассказ о том, в каком торте я использовал только шоколадные слои, в каком смешал два вида бисквита, а где использовал лишь ванильные коржи. Прохоров таращил глаза — следившая за его реакцией Котова горделиво улыбалась: чувствовала свою причастность к созданию стоявших на столе шедевров.
— Не ожидал, — признался директор швейной фабрики.
Он взглянул на меня. И тут же вновь посмотрел на торты, будто проверил, не привиделись ли они ему. Покачал головой.
— Такого… я не ожидал, — сказал Прохоров.
Спросил:
— Ты уверен, Сергей, что вся эта красота — подарок?
Я кивнул.
— Разумеется, дядя Илья.
Почувствовал, как к моему плечу прижалось тёплое плечо стоявшей рядом со мной Котовой.
— Это, конечно, не танки, — сказал я. — Но думаю, что Варваре Сергеевне и вашим гостям торты понравятся.
Илья Владимирович хмыкнул.
— Даже не сомневаюсь в этом, Сергей, — сказал он. — Даже не сомневаюсь.…
… Кирилл и Артурчик в общагу пока не вернулись. Поэтому я и Лена (с тортами в руках) проводили директора швейной фабрики до машины. Прохоров не решился спрятать цветочно-кремовые композиции под колпаками из газет. Мы несли торты по лестничным пролётам общежития — шагавшие нам навстречу студенты замирали с приоткрытыми ртами при виде наших нош. Я видел, как Котова улыбалась и горделиво задирала нос. Напомнил Лене, чтобы смотрела под ноги.…
… Светло-голубой автомобиль ГАЗ-21 «Волга» тронулся с места.
Мы с Котовой наблюдали за тем, как автомобиль Прохорова неторопливо и будто нехотя свернул в направлении проспекта.
Лена вдруг встрепенулась, дёрнула меня за руку.
— Ой! — воскликнула она. — Илья Владимирович «Птичье молоко» забыл!
Я покачал головой и сообщил:
— Торт «Птичье молоко» не для Прохорова. То отдельный заказ. К тому же, он пока не готов. Пусть постоит в холодильнике. Поработаю с ним позже, когда суфле застынет…
… Под присмотром Котовой я сварил на кухне инвертный сироп — заменитель кондитерской глюкозы. Смешал его с растопленной плиткой шоколада (использовал всё тот же «проверенный» шоколад «Дорожный»). Полученную смесь завернул в клеёнку. Пояснил любопытной Котовой, что сделал шоколадное тесто. Сказал, что позже поэкспериментирую с ним (когда оно остынет). Признался, что на этот раз украшу «Птичье молоко» не танками.
— Что ты придумал? — поинтересовалась Котова.
Она посмотрела на завёрнутое в клеёнку шоколадное тесто.
— Завтра увидишь, — пообещал я.
Тыльной стороной ладони потёр кончик носа, вымыл под краном руки.
— Опять в субботу пойдёшь… к ней? — спросила Лена.
Я обернулся, посмотрел на лицо Котовой.
Лена не отвела взгляда — смотрела на меня (как мне показалось) спокойно, без вызова и затаённой обиды.
Я не переспросил, кого она подразумевала под выражением «к ней».
Заверил:
— Нет. Завтра к ней не пойду. Вечером и ночью я совершенно свободен.…
… Кирилл и Артур принесли с собой в комнату суету и запах пива. Они выслушали рассказ Котовой о тортах. Заявили, что посмотрят на них завтра. Только сейчас я узнал, что Артурчик поедет на свадьбу не один — он «прихватит» с собой моего младшего брата. Завтра, сразу после занятий в институте, парни поедут домой к отцу Артура. Прохоров виновато пожал плечами и сказал, что говорил отцу и обо мне. Но Илья Владимирович категорично отверг мою кандидатуру.
— Ну… прости, Чёрный, — сказал он. — Тебе там завтра не рады. Сам знаешь, почему.
— Ничего страшного, — ответил я. — Прекрасно понимаю мотивы твоего отца. Никаких обид.…
… За четверть часа до полуночи Котова ушла. А я отправился на кухню. Мраморов и Красильников на этот раз не составили мне компанию. Я приоткрыл окно — в кухню проник ветерок, поволок на улицу круживший под потолком табачный дым. Я засучил рукава тельняшки. Раскатал на столе в тонкий блин шоколадное тесто. Рюмкой вырезал из него одинаковые кружочки, разложил их на клеёнке. Поочерёдно брал шоколадные кругляши в руки и придавал им вид лепестков розы.
