хватает воздуха? Нет! У нас самое экологически чистое производство, нет никаких отходов и химических примесей.
– Кто ваши потребители?
– У нас около 2000 потребителей почти в трёх десятках областей Российской Федерации и в Казахстане. Наша продукция находит применение всюду, от медицины до космонавтики, но, конечно, прежде всего используется для резки металла, для сварки металла, для подачи кислорода в печь при плавке.
Лет восемь назад мы первыми в России освоили выпуск защитных газовых смесей для сварки, их больше 300 видов. Они существенно повышают качество работы.
Помимо производства, мы проводим испытания и ремонт криогенного оборудования, монтаж и пусконаладочные работы, обучаем персонал потребителя. У себя на заводе продаем углекислоту, ацетилен, сварочное оборудование и материалы. Это для удобства клиентов, чтобы можно было всё приобрести в одном месте. Наконец, мы оказываем услуги по доставке продукции в любую точку страны железнодорожными цистернами и автотранспортом. У нас свои ёмкости для перевозки жидкой и газообразной продукции.
– С размахом работаете. У вас много конкурентов?
– В СССР было 17 таких специализированных заводов, они все остались, часть находится на Украине, часть – в России. Наш завод был одним из первых советских заводов, он начал выпускать продукцию в 1934 году.
– В каком году вы возглавили предприятие?
– В 1989-м. Времена были трудные. Износ оборудования составлял свыше 70 процентов. Специалистов не хватало, на заводе было всего пять человек с высшим образованием Поэтому пришлось проводить техническую и кадровую реконструкцию. Пригласил молодых специалистов, прямо с института, знал, что через несколько лет у меня будут хорошие помощники. Сейчас у нас примерно 45 процентов специалистов с высшим образованием.
На обновление основных фондов в прошлом году потратили 20 миллионов рублей, в этом – 60, на будущий год запланировали около 100 миллионов. Такая тут динамика. Мы используем заёмные средства, у нас хорошая кредитная история. За последние пять лет товарооборот возрос более чем в три раза. Банки нам доверяют. За прошлый год объём производства составил 204 миллиона рублей; в этом году планируется 260 миллионов.
– Сколько человек работает на предприятии?
– 216 человек. Средняя зарплата составляет 14 000 рублей. Сохраняется хорошая система премиальных, тринадцатая зарплата. На завод устроиться сегодня трудно. Вакансий практически нет. У нас серьёзная социальная программа, которая включает ссуды на жильё, оплату учебы в вузах, дотации на обед, помощь ветеранам. Боюсь, всего не перечислю. Мы платим своим работникам пособия по уходу за ребенком. Выплачиваем за рождение ребенка! Мы пошли на этот шаг раньше, чем государство!
– И как? Рождаемость повысилась?
– Ну, по заводу трудно сказать, но у нас много женщин ушло в декретный отпуск.
– Вы самостоятельное предприятие?
– Да. В поисках инвестиций в 1996 году мы продали контрольный пакет англичанам, но потом выкупили. Проработали с ними шесть лет, многому у них научились. Это крупная компания, по объёмам производства она занимает второе место в мире среди производителей технических газов.
– Почему «акулы капитализма» расстались с вами?
– Наша рыночная экономика оказалась им не по зубам. Они отказались от мысли ориентироваться на Россию. Их не устраивали условия работы. У них пять налогов, у нас 89. И проверками замучают. У нас на предприятии в прошлом году было 72 проверки.
Сложно вести бизнес в России. Подвижки, конечно, есть по сравнению с прошлыми годами, но пока, к сожалению, недостаточные. Перепродавец и производитель платят одинаковые налоги. Бюрократия, коррупция – сотни примеров можно привести. Мы, к сожалению, не знаем другой жизни.
2007 год
Саженцы Татьяны Иноземцевой
Татьяна Николаевна Иноземцева живёт в глубинке, куда автобус из райцентра ходит раз в неделю, и глубинка эта кажется мне русской резервацией.
Живёт в скромном достатке, но по богатству души ни один российский олигарх близко рядом не стоит с Татьяной Николаевной.
А рассказы Иноземцевой – это россыпи алмазов. Они, может быть, не обработаны по всем канонам литературного мастерства, но они неизмеримо дороже фальшивых бриллиантов многих нынешних маститых литераторов.
* * *
– Есть у вас, Татьяна Николаевна, пронзительный рассказ «Подарок». Я не удержусь и два абзаца приведу: «Томку считают в классе счастливым человеком. Детдомовцы, у которых родных совсем нет, ей завидуют. Каждый день они наблюдают, как Томка украдкой ссыпает в бумажный пакетик сахарный песок. В столовой на столы перед обедом выставляют стаканы с сахарным песком на донце. Чай по стаканам дежурный разливает позже. Под носик пузатого чайника Томка подносит всегда пустой стакан и говорит, что любит чай без сахара. Но все в классе знают, что сахарный песок Томка собирает матери. Накопит и отдаст тёте Кате, двоюродной сестре матери, чтобы та унесла с передачкой сахар матери в тюрьму.
Когда воспитательница приносит поздравительную открытку Томке к празднику, ей завидуют еще больше. Томка словно на крыльях летает, всем показывает и хвастается: «Мамка прислала!» Открытки красивые, с цветами. Подружки от зависти плачут иногда. Им такую открытку никто не пришлет. Ну и что, что Томкина мама в тюрьме. Девчонки не сомневаются, что она хорошая. Плохая не прислала бы открытку. И Томка для плохой не стала бы копить песок»… Замечательный рассказ, Татьяна Николаевна, и хоть, конечно, трудно вспоминать, скажите всё-таки, насколько он автобиографичен?
– Я до сих пор затрудняюсь, как правильно назвать тот дом, где я выросла: детдом или школа-интернат. Кажется, раньше это был детдом, и многие взрослые по привычке его так называли. Но к тому времени, когда я туда попала, вроде переименовали в школу-интернат, хотя классов у нас не было и мы ходили в общую сельскую школу, и деревенская ребятня нас дразнила инкубаторскими.
Я была в детдоме одной из немногих при живых родителях. Попала туда в 11 лет. Случилось это так. В семье у нас было четверо детей. Отец был единственным кормильцем. Мать занималась детьми. Отец поехал в соседнюю область на заработки и пропал. Мать всё время твердила: «Он нас бросил». Доплакалась до того, что вставать с постели не могла. Мы голодали. Нас кормила вся деревня. Кто полбуханки хлеба принесёт, кто молока. Я ненавидела этих людей, кричала: «Заберите свой хлеб, мы не нищие!» – и бросала в них этим хлебом вместо того, чтобы благодарить.
Прознав о нашем положении, приехала мамина сестра из Горького. Приехала и определила нас, троих старших, в детский дом. Брата Лёню, ему было девять лет, меня и Ольгу, старшую сестру, ей едва исполнилось тринадцать.
Позже выяснилось, что, когда отец поехал искать
