Спрашиваю: «Ну, что она сказала?» – «Да, ничего». – «Как, ничего?» – «Так и сказала: “Ничего”».
Такая рецензия меня не удовлетворила, и я послала стихи в районную газету. Стихи опубликовали, и это была моя первая публикация.
Когда училась в техникуме, посылала стихи в областную молодежную газету, но каждый раз под другой фамилией, потому что стеснялась однокурсниц. Напридумывала кучу псевдонимов.
И когда писатель Михаил Зайцев однажды задался целью разыскать хотя бы одну из поэтесс, живущих в общежитии, то никого не нашёл. Узнала я об этом позже.
А самым огорчительным было то, что за стихи на адрес общежития приходили переводы с небольшими гонорарами. Жила я на одну стипендию, её катастрофически не хватало, но получать переводы не могла: у меня была своя, непридуманная фамилия.
Позже публиковалась в центральных газетах и журналах. Например, в 70-х годах журнал «Советский Союз» расходился во многих странах мира. В нём был фотоочерк обо мне. Я уже работала в совхозе главным агрономом. Снимки делал Виталий Арутюнов – с этими фотографиями он потом получил первый приз на международной фотовыставке в Польше. А текст писал известный журналист Мелик Карамов. Обо мне в те годы много писали, я, что называется, «зазвездилась», а Карамов – приземлил.
Побывав в Аносове, перед отъездом он сказал: «Это работа журналиста – из дерьма делать конфетку, и я, конечно, сделаю, раз меня послали, но ты знай: нет в тебе ничего такого, о чём стоило бы заявлять на целый мир». Как я ревела от обиды, как я его ненавидела. Но прошли годы, я многое поняла и о своих стихах сорокалетней давности могу теперь судить непредвзято: да, хороших стихов было мало, и набрать из них даже на одну газетную подборку было сложно. Да и в роли агронома я себя ничем особенным не проявила.
– Напрасно вы, Татьяна Николаевна, самое главное – быть человеком, и вы вышли в люди, несмотря ни на что, а журналист Карамов, который и в журнал-то этот глянцевый, скорее всего, попал по блату, боюсь, что до конца своей жизни человеком так и не стал. Однако мы немного отвлеклись и нарушаем хронологию. Когда вы закончили техникум и как дальше складывалась жизнь?
– Сельскохозяйственный техникум в Галиче я закончила в 1969 году. Меня по распределению направили агрономом в Ильинское отделение совхоза «Матвеевский» Парфёновского района Костромской области. Год проработала агрономом отделения, потом поставили главным агрономом совхоза. Это в 20-то лет! Сельскохозяйственный институт окончила уже заочно.
Вышла замуж. С мужем отношения не ладились. Сыну было три года, когда отец-студент впервые взял его на руки. Ребёнок вырывался от него, как от чужого. Разошлась с мужем в 1985 году. Мне было 35 лет. А первый раз подала на развод спустя год после замужества, но суд дал срок на примирение, и я жалею, что не довела дело до конца. В заботах пробегало время, некогда было головы поднять. Я жила жизнью рабочей лошади. Когда рабочий день на производстве и подворье приближается к 20 часам в сутки, уже не до творчества, но как-то успевала и выкраивала каждую минутку.
– Вы успели за повесть «Запашка» стать лауреатом Всесоюзного литературного конкурса, а за труд на сельской ниве успели орден «Знак Почёта» получить. Это завидные успехи.
– Первая книжка у меня вышла в 1977 году, и через два года приняли в Союз писателей. Мне было 27 лет. Но потом сельского хозяйства в нашей деревне не стало. Трудно назвать день и час, когда в конкретном селе не стало сельского хозяйства. Умирание длилось долго. Примерно 10 лет сокращалось поголовье и посевные площади. Сейчас нет ни одной коровы, за исключением десятка коров на частных подворьях. Поля заросли лесом. И мне, бывшему агроному, горько от того, что десятки тысяч гектаров пашни в районе утрачены безвозвратно. Где совсем недавно сеяли рожь, овёс, лён, клевер – исконно наши культуры, – люди собирают грибы. Эти горевые гектары наши предки отвоевывали у леса великим трудом, а мы бездумно потеряли, и мысли сами по себе сложились у меня в стихи.
Мой дед убит. Он недруг кулака.
Хотел земли. Обрел её в могиле.
Плывут над той межою облака,
Которую они не поделили.
Я – агроном, и на своем веку
Немало разных распрей повидала —
За клин овса, за сенокос в логу…
Земли всё время людям не хватало.
Теперь другие времена пришли.
За землю драться земляки устали.
Крестьяне отказались от земли,
И не враги – чиновники достали.
Я стала работать в районной газете, ходила на работу за 10 километров пешком. Не от работы, а от ходьбы уставала.
А домой вернёшься – вторая смена начинается: огород, сад, саженцы, корова, лошадь, овцы… И так до сегодняшнего дня, без единого выходного, и сейчас в свои 65 лет работаю так, что односельчане мою занятость считают ненормальной.
– Подождите, Татьяна Николаевна, мы опять куда-то вперёд забегаем, а в жизни было много интересного. Вы были, например, лауреатом премии «За творческое отношение к сельскому труду», и премию вручали вам в Швейцарии.
– Это уже в 1996 году я каким-то образом стала лауреатом международной премии. Мне не ясна мотивация, почему выбор пал на меня. Я не совершила никаких подвигов, просто ходила на работу в редакцию за 10 километров, кроме того держала корову, лошадь, выращивала саженцы, занималась плетением из ивы и писала книги. Наверное, сумма этих занятостей и сыграла роль. Но мне не хотелось ехать на получение премии в Швейцарию. Полдеревни женщин пришлось просить, чтобы заменили меня по хозяйству. Поехала с тяжёлым сердцем.
Но в самой Женеве как-то отключилась от переживаний за дом. Нас тепло приняли.
Единственный раз я была за границей.
В Женеве возле магазинов стояли мандариновые деревца в кадочках. Они были искусственные. И от Женевы у меня остались впечатления, что очень много украшательства искусственного, в том числе и в людях.
Для нас организовали несколько экскурсий, и больше всего меня впечатлил промышленный сад, где трудоёмкость сбора урожая сведена к минимуму. Русские люди избалованы обилием земли, а там каждый сантиметр с любовью и радением возделан. Воистину, мы бедны, потому что богаты и не знаем цены земли.
Водили нас на экскурсию в частный дом, чтобы показать, как они живут. Запомнилось, что в доме было много картин, и среди них – старинная икона. Не в красном углу, а на стене висела просто как
