Дальше случилось совсем уж непотребное. Ватанабэ, держа девушку одной рукой в горизонтальном положении у себя под мышкой, другой взялся за ремень собственных брюк и, расстегнув его, потянул. Именно в этот момент директор и закричал, глядя на происходящее из окна. Вытащив из штанов ремень, Ватанабэ сноровисто сложил его вдвое.
- К экзекуции при-сту-пить!
И толстяк с оттяжкой хлестнул свою пленницу по открытым ягодицам. Толпа ахнула вместе с ней, когда плотная черная лента со всего размаху соприкоснулась с кожей и тонкой полупрозрачной тканью.
- Увлекаться оккультизмом - это плохо!
Сэм замахнулся второй раз. И снова девушка вскрикнула, а толпа зашлась неразборчивым шумом.
- Злобно колдовать - тоже плохо!
Третий замах. Снова вопли.
- Зарабатывать на вредоносном колдовстве - это вообще никуда не годится!!!
Ватанабэ банально порол девчонку на глазах у половины школы, которая непременно расскажет об этом второй половине. Он размашисто шлепал ремнем по аппетитным юным округлостям, приговаривая что-нибудь после каждого удара. Девушка что-то громко кричала, кажется "Не надо!", а он все продолжал порку. Шумевшая в начале действа толпа постепенно притихла и беззвучно наблюдала за расправой.
Наконец, Сэм хлопнул ремнем в последний раз и педантично одернул ей юбочку, скрыв неприличное. Хотя для этого было уже поздновато. Он аккуратно отпустил жертву, ставя на ноги. Дзюнко Китами посмотрела на палача невидящими глазами. Губы ее подрагивали. Она молчала, хотя еще пару секунд назад визжала во весь голос.
- Урок окончен! - взревел Ватанабэ. - Но я надеюсь, что вы его запо...
Тут в дело вмешались законы физики и простейшая забывчивость. Брюки Ватанабэ, вот уже несколько минут лишенные ремня, устали держаться на его объемном животе и сползли до колен. Почувствовав это, педагог посмотрел вниз и чертыхнулся. Тут уже нервы зрителей не выдержали. Сначала кто-то один издал короткий отрывистый смешок. Потом кто-то еще. И понеслась. В итоге на эту парочку смотрели десятки пар смеющихся глаз, а хохот заставлял дребезжать стекла в окнах.
Заправив ремень и вернув штаны на место, Ватанабэ оглядел хохочущую толпу и, развернувшись, зашагал обратно в здание школы. А посреди двора осталась упавшая на колени великая магистрелла Дзюнко Китами. Понурив голову и глядя в землю, она беззвучно плакала, содрогаясь всем телом.
Не только директор Кавада наблюдал за этим из ряда вон выходящим действом через окно. Большая часть школы, почти все преподаватели в эти несколько минут прилипли к стеклам и таращились на выходку нового преподавателя литературы. Подавляющее большинство зрителей бурно выражали собственные эмоции, испытанные по поводу увиденного. Кто-то радостно смеялся, позабыв о приличии, кто-то хмурился, кто-то опасливо шептал на ухо соседу что-то о непременной мести Китами... Только один человек, пожалуй, во всей школе сохранял невозмутимость. Это был учитель Акио Сато, наблюдавший за двором с первой минуты. На его красивом лице не отразилось ни малейшей тени каких-либо чувств. Он просто смотрел и молчал. А когда Ватанабэ, повернувшись, зашел в здание, Сато покинул учительскую, не вступая в разговоры с возбужденными коллегами.
- Это просто неслыханно! Возмутительно! - хлопнул ладонью по столу Кавада и поморщился от боли. Переусердствовал. - За все годы работы я никогда не встречался с таким... Таким... Таким...
- Каким? - насмешливо переспросил Ватанабэ и сложил руки на животе. Когда его в срочном порядке вызвали в кабинет директора, новичок, не реагируя на самого разного оттенка взгляды учеников, неторопливо отправился туда. Войдя, он по выражению лица начальника понял, что надвигается разнос. Что было вполне логично. Сесть ему не предложили, но он и не стал дожидаться этого жеста гостеприимства, самолично плюхнувшись на стул. Простейший психологический прием - когда стоя выслушиваешь нарекания, поневоле начинаешь чувствовать вину. Так что Сэм сел, поерзал, устраиваясь поудобнее, принял расслабленную позу и только тогда взглянул на мрачного аки грозовая туча директора. Тот пошел в наступление, но, как мы видим, быстро завяз.
- Возмутительным! - наконец, выпалил Кавада. - Вы что, совсем с ума сошли?! Где вас такому учили?! Я не верю, что в Токийском университете могут учиться такие... Такие...
- Какие? - опять спросил Сэм, сдерживая усмешку.
- Перестаньте! - опять хлопнул ладонью по столу Кавада и опять поморщился. - Вы прекрасно меня понимаете! Что вы себе позволяете?! Физическая расправа над ученицей! Девушкой! Да вас за одной это можно лишить права учить детей! Вам еще повезет, если вас за это не привлечет комитет по харасcменту!
- Господин директор, - Ватанабэ сейчас был похож на сытого императорского чиновника какой-нибудь старой эпохи, отдыхающего в полдень после получения взятки. То есть, чрезвычайно довольным собой выглядел проштрафившийся учитель. - Я, конечно, понимаю, что вел себя, наверное, некорректно, однако на то были вполне веские причины.
- Веские причины?! - директор почувствовал, что скоро захлебнется слюной. - Какие еще веские причины?!
- Понимаете ли, господин директор, до меня дошли кое-какие слухи об этой самой Китами. Якобы она занимается оккультизмом, что само по себе нехорошо. Но помимо этого она еще и вредит окружающим. Якобы это она в ответе за покалечившегося при падении с крыши юношу, оставшуюся хромой теннисистку... Ну, вы, наверное, в курсе. Кстати, почему вы ничего про такой феномен мне не рассказали?
- Да что вы несете?! - взвился директор. Но в глазах его за праведным негодованием Сэм заметил то, что ожидал заметить. Страх. - Какое отношение нелепые слухи имеют к вашей выходке?!
- Самое прямое. Потому что помимо слухов о колдовстве мне довелось узнать о вполне приземленных фактах из жизни нашей школы. Например, о том, что Китами занимается за деньги приворотами и порчами. Средние века какие-то, господин директор, - Сэм сокрушенно покачал головой. Он откровенно ломал комедию, не желая и думать о том, что находится не на арене цирка, а в кабинете у начальства, устраивающего ему разнос. - Ведьма, понимаете ли, берущая плату за колдовство. А это уже не смешно. Колдовство или нет, но мошенничество - это совсем плохо. Да и вдобавок ко всему у меня на глазах пристяжь упомянутой особы побила ученика, просто вставшего на пути у хозяйки. Это нехорошо, вам не кажется?
- Что за ерунда? - возмутился директор, но тон заметно сбавил. "Эгеге!" - подумал Сэм. - "Как-то ты стушевался. Видать, знал, все знал, зараза, и попустительствовал. Держит она тебя, что ли, на крючке?" - Вы что, утверждаете, что в нашей школе...
- Утверждаю, утверждаю, - покивал Сэм. - В вашей школе завелся местечковый деспот. По фамилии Китами и бегающий в сэйлор-фуку. И правит он с помощью якобы какой-то магии.
- Бред, бред! - снова завелся директор.
- Ну почему же бред? Я спросил у своих учеников разок, спросил другой и, наконец, они, помявшись, рассказали мне кое-что. Потом я зажал в уголке учителя Кавахару, и она поведала мне разные истории... По-моему, практически вся школа считает, что никакой это не бред.
- Это полная ерунда! Полнейшая! Кафкианский прямо-таки бред!
- Неужели? А почему, господин директор, вы так рьяно восстали против этой новости? И почему учителя разбегаются подобно испуганным тараканам в дни, когда у кружка любителей магии запланирована оргия в подвале? Почему кучка этих "клубников" не здоровается с преподавателями и ходит гоголем, цыкая на остальных? В конце концов, почему мне приходится вам это рассказывать?
- Ватанабэ, вы несете чушь! - фальцетом воскликнул Кавада. - За все годы ни разу не слышал такого... Такого...
- Какого?
- Молчать! Вы уволены! С завтрашнего дня! В этой школе мы не потерпим такого!..
Как только прозвучала фраза "Вы уволены!", Сэм поднялся со стула. Неторопливо, плавно, даже лениво. При слове "такого" он окончательно распрямился и посмотрел прямо в глаза орущему Каваде. Увидев этот взгляд, директор поперхнулся собственным криком. С Сэмом Ватанабэ что-то случилось. Лукавый и насмешливый взгляд учителя-раздолбая, обожающего идиотски смешно интерпретировать ученикам классическую литературу и заигрывать с молодыми учительницами, сменился холодным пристальным взором человека, от образования далекого. Серьезностью и угрозой веяло от мужчины, вставшего на место паяца с документами выпускника Токийского университета. Да и в остальной внешности уволенного произошли изменения. Мягкая расслабленная фигура словно затвердела и подобралась, как подкачанный воздухом футбольный мяч. Черты лица заострились, в них появилось нечто хищное, готовое к нападению на выслеженную добычу.
- Как скажете, господин директор, - произнес новый, неизвестный Ватанабэ и сложил губы в кривую усмешку, в отличие от его обычных ухмылочек, не раздражавшую, а пугавшую. Кавада вдруг почувствовал, как по спине бегут мурашки. Как тогда, по телефону... - Тогда давайте пожмем друг другу руки на прощание. Кланяться не будем.
