Здесь, в Миссури, не было ничего, кроме бездонного неба над головой, бесконечной травы перед глазами, древних лесов да бурных речушек. Кэтлин, конечно, восхищалась божественной красотой здешних мест, ко ей очень не хватало интеллектуальной полноты ее прежней жизни.
– Как мудро я поступила, что привезла с собой книги, – сказала она Дерри. – В этом доме я не нашла ничего, кроме потрепанной Библии.
– Тебе нлавятся змеи, мама, нлавятся? – спросила малышка.
– Не особо. – Кэтлин еше раз перевернула вверх дном все содержимое деревянного сундука, но тщетно. Никаких следов занавесок. – Где же они могут быть? Я же точно видела их на прошлой неделе.
– А Застису нлавятся зеленые змеи.
– Мм-м, – протянула Кэтлин, думая о своем. – Может, в другом сундуке? – Она закусила нижнюю губу и откинула крышку сундука поменьше. – Думаю, я видела их здесь.
Что-то скользнуло по ее руке. Кэтлин закричала и отпрянула назад.
Дерри захлопала в ладоши и радостно завизжала.
– Змейка, змейка, зеленая змейка!
Сердце едва не выскочило у Кэтлин из груди. Она заглянула в открытый сундук и увидела там маленькую зеленую змейку. Рептилия покачивалась из стороны в сторону и высовывала раздвоенный язык, уставившись на Кэтлин немигающим взглядом.
Дерри залилась веселым смехом.
– Очень смешно. – Кэтлин захлопнула крышку, дотянувшись до нее ногой.
Шутки Джастиса становились все более злыми. Вчера Кэтлин подсластила свой чай ложкой соли, зачерпнув ее из посуды, где обычно был сахар. А позавчера она легла спать и обнаружила, что на свежую простыню насыпан мокрый песок.
Зловредное хихиканье Джастиса раздалось из коридора.
Кэтлин прижала палец к губам, чтобы Дерри молчала, и на цыпочках подкралась к двери. Затем она выскочила наружу и схватила стервеца за ухо.
– Куда это вы собрались, молодой человек?
– Пусти, больно же.
– Я полагаю, вы забыли кое-что в моем сундуке. – Кэтлин подтащила парня к сундуку. – Вынимай.
Глаза сорванца сузились.
– Это не я. Если Дерри говорит, что я, то она врет. Врет и не краснеет.
– Вынимай змею, Джастис, – приказала Кэтлин.
– Пусти ухо, мне больно.
– И будет еще больнее, если не уберешь эту дрянь из моей комнаты.
Чуть позже, после того как Джастис избавился от змеи, Кэтлин вымыла Дерри, укутала ее в теплую рубашку и уложила подремать пару часиков. Она отыскала пропавшие занавески в третьем сундуке и спустилась вниз, в свою столовую.
Кэтлин как раз заканчивала закреплять над окном последнюю занавеску, когда услышала, что дверь с кухни открылась. Она не спустилась со стула, лишь обернулась, готовая отразить очередные насмешки Мэри, но вместо индианки увидела в дверях своего мужа в промокшем насквозь плаще. В одной руке он держал шляпу, с полей которой капала вода, а в другой – букет маргариток.
Она даже не знала, что с ним сделать – прогнать или рассмеяться.
– Шейн?
Слабая улыбка заиграла на его губах. Он был хорош! Темный ирландец. Стального цвета глаза и дьявольски привлекательные губы. Но он не получит прощения так просто. Парой маргариток он не отделается.
Бабушка всегда говорила Кэтлин, что дьявол не станет ползать вокруг на своих раздвоенных копытах, с хвостом за спиной. Она любила повторять, что он скорее всего будет похож на падшего ангела. В обличье какого-нибудь красавца со стальными глазами и хорошо подвешенным языком.
Сердце Кэтлин учащенно забилось, но она не могла сказать с уверенностью, было это из-за ее гнева или из-за похоти. Она скрестила руки на груди.
– С тебя капает на пол.
– Прости, я не знал, что ты здесь.
– Но я здесь, – ответила она, – а если бы меня не было, то, по-твоему, капать на пол было бы нормально?
Она бросила взгляд на ножницы, которые лежали на краю стола. Что он скажет, когда она разрежет его цветочки на мелкие кусочки? Большего он не заслуживает. Еще набрался наглости прийти сюда со своими жалкими маргаритками в надежде соблазнить ее! И это после всего, что произошло между ними!
– Думал, ты захочешь поставить их на стол, – сказал Шейн и снял ее со стула. – Мы попали под дождь.
– Я заметила.
Шейн скинул плащ. Рубашка под ним промокла насквозь, прилипла к телу, словно вторая кожа.
– Соизволь повесить это где-нибудь, чтобы просохло. – Она указала пальцем на плащ.
– Я тут думал... ну... по поводу роз, что ты собираешься сажать... я... – ему явно не хватало слов. Кэтлин злорадно ухмыльнулась. Ей нравилось видеть Шейна не в своей тарелке.
Он подобрал плащ и кинул его на скамейку на кухне.
– Мы с Гейбриелом чинили ограду на южном пастбище, и нас застигла гроза, – объяснил он, возвращаясь на веранду. – В общем, там этих цветов полно.
– Спасибо. – Ее слова вонзились между ними, точно ледяные торосы.
Он бросил на нее затравленный взгляд и слабо улыбнулся. Затем пробежал пятерней по мокрым волосам и устало прикрыл глаза. На секунду, на какой-то краткий миг она снова увидела в нем того самого Шейна, которого любила когда-то. Но она не дала воли своим чувствам.
– Тебе стоит подстричь волосы, – сказала она холодно.
– Да, я знаю. Может, ты подстрижешь? Раньше меня стригла Сериз... – Он понял свою оплошность и прикусил язык.
– Макенна хотеть кофе? – раздался с кухни громкий голос Мэри. Она просунула голову в дверной проем и огляделась. Ее волосы, которые она всегда скручивала в тугой узел у шеи, тоже были мокрые.
Гейбриел, стаскивая с себя мокрую рубашку, появился позади Мэри.
– Забавные штуки повесила на окна твоя жена, Макенна.
Шейн обернулся к ним.
– Может мужчина наедине поговорить со своей женой?
Но ковбоя было не пронять. Он скептически посмотрел на цветы.
– Ни разу раньше не замечал за тобой подобного. Тебя молнией ударило?
– Да идите вы оба... Давайте, давайте, оставьте нас одних.
Шейн вытолкал Гейбриела и захлопнул дверь у них перед носами.
Кэтлин посмотрела на маргаритки. Неужели Шейн действительно верит, что можно вымолить прощение у женщины таким пошлым и примитивным способом? И это после всех оскорблений, что выпали на ее долю?
– Прости меня, – сказал он.
Кэтлин просто сгорала от любопытства. Интересно, за что он просит прощения? За то, что бросил ее в Ирландии? Или за то, что опозорил ее, спутавшись с Сериз? Или за свое холодное отношение с самой первой минуты, как они встретились на пристани? Как он может рассчитывать на то, что она забудет все и простит его так скоро? Ведь он только что напомнил ей о своем грехе с матерью Джастиса!
Она хотела заставить его почувствовать стыд. Раскаяния – вот чего она хотела добиться от своего блудного супруга. И еще она хотела отмщения. Она хотела, чтобы он помучился так же сильно, как мучилась сама. Но в то же время она не хотела оттолкнуть его.
