подобных Плеханову. «No sooner said than done»[4].
Прошло меньше года и господа революционеры озаботились поиском подходящего места для проведения съезда, но еще перед этим Николай Морозов призвал народовольцев вести борьбу «по способу Вильгельма Телля и Шарлотты Кордэ», проще говоря: убивать, убивать и убивать. Естественно, что место сходки определялось очень тщательно исходя из требований конспирации. Вначале был выбран Тамбов, куда даже успели приехать отдельные представители. Но, увы, у некоторых «борцов за освобождение народа» оказались слишком длинные языки. Во время катания на лодках по реке Цне, разгорячённые неумеренными возлияниями пассажиры и гребцы слишком громко вели крамольные разговоры, что не могло не привлечь внимание полиции. А посему, пришлось перенаправить людей в Воронеж. Тем паче, что там располагался Митрофаньевский монастырь куда стремились десятки тысяч богомольцев и, следовательно, было проще затеряться. Однако, сторонники террора решили провести своё сборище в Липецке, коей прославился источниками и лечебной грязью, а среди многочисленных больных, народовольцы могли остаться незамеченными.
Семнадцатого июня 1879 года в лесочке на пеньках и стволах упавших деревьев собралось около четырнадцати человек, то есть практически в полном составе боевая группа революционных кружков «Земля и воля» и «Свобода или смерть», к которым присоединились специально приглашенные Колодкевич, Желябов, Фроленко и Гольденберг. На заседании съезда, коей больше напоминал пикник на природе, ибо расставленные многочисленные бутылки с пивом и более крепкими напитками, а также разнообразные закуски не были бутафорией, была оглашена программа, которая объявляла начало нового этапа борьбы с царским правительством. И эта борьба означала применение оружия и проведения конфискаций государственных средств, а проще говоря грабежи банков и иных денежных хранилищ. Таким образом, во имя революции можно убивать и грабить. Третий, последний день липецкого съезда стал тем Рубиконом, который разделил жизнь на до и после. Перед делегатами, кои уже вошли во вкус и вообразили себя римскими сенаторами, кои должны убить Цезаря и спасти республику от деспота выступил с яркой речью Александр Михайлов, один из соучастников убийства генерала Мезенцева. В нескольких словах он одобрил деятельность Императора Александра II по отмене крепостного права и судебной реформе, но затем не было такого греха, виновником которого не оказался бы Государь. Его обвиняли и в ведении обязательного изучения латыни и греческого в гимназиях и в других нововведениях назначенных им министров. И самое страшное, Императору вменялись смерть сотен борцов с режимов и загубленные судьбы тысяч молодых людей, закованных в кандалы и отправленных в Сибирь на каторгу. Доведя слушателей, разогретых алкоголем и не только, до готовности стрелять в воздух из имеющихся у многих револьверами, Михайлов патетически возопил:
— Должно ли ему простить за два хорошие дела в начале его жизни все то зло, которое он сделал затем и еще сделает в будущем?
И вполне ожидаемо, что все слушатели единодушно ответили: «НЕТ!!!!».
Далее, уже в Воронеже «троглодиты» огласили своё решение перейти к террористической борьбе. И тщетно, Плеханов и его единомышленники пытались взывать к разуму обезумевших от жажды крови террористов. В результате организация «Земля и Воля» раскололась надвое. В «Чёрный передел» вошли сторонники умеренных действий, а все «троглодиты» и мм подобные переименовали себя в «Народную волю». В августе 1879 года исполнительный комитет народовольцев вынес смертный приговор Государю. Охота на Императора Александра II перешла в заключительную стадию.
[1] При первом разделе Речи Посполитой Росси досталась только правобережная часть Полоцка, после второго раздела (1792 года) весь город вошел в состав государства Российского.
[2] Этот перенос случится только в 1910 году.
[3] удить серебряным крючком, примерный русский аналог «золотой молоток и железные ворота прокует» (англ.)
[4] дословно: как только сказано, сразу и сделано (англ.)
Глава четырнадцатая. Скорбная
Глава четырнадцатая
Скорбная
Санкт-Петербург
14 февраля 1880 года
Ты не запретишь птицам скорби виться над твоей
головой, но ты можешь помешать им свить гнездо
в твоих волосах.
(китайская народная мудрость)
В. кн. Ольга Федоровна
Великая Княгиня Ольга Фёдоровна оставалась рядом со своим сыном и после того, когда тот крепко заснул. Мать есть мать даже если её имени предшествует перечень титулов, как российских, так и европейских. Она с нежностью и тревогой всматривалась в осунувшееся лицо её милого Сандро и в тусклом свете свечей ей показалось, что он непросто повзрослел, но, скорее постарел на несколько лет. Сочтя это за обман зрения вызванный полутьмой и слезами, кои застилали её глаза, Ольга Фёдоровна поцеловала сына в лоб, перекрестила и уступив место сиделке покинула комнату. Теперь ей следовало посетить мужа, который после осмотра профессором Манассеином Вячеславом Авксентьевичем и смены повязок, спал. Какое счастье, что этот замечательный терапевт оказался рядом в столь трагический момент. И в этом была заслуга Ольги Фёдоровны, ибо как раз накануне сего взрыва, она жаловалась на приступ сильнейшей мигрени. Откровенно говоря, великая княгиня немного слукавила. Дело было в том, что она презирала и ненавидела княгиню Долгорукову, а кроме того не жаловала цесаревича Александра. Что касаемо молодой супруги Императора, то нелюбовь к ней объединяла практически всех Романовых, а вот с наследником престола всё было сложнее. Александр Александрович, уважал своего дядю, но его супругу и детей не жаловал. Не известно был ли он одним из авторов слухов, кои распространялись в высшем свете столицы, но охотно их поддерживал. Направлены эти сплетни же были на не совсем безупречное происхождение принцессы и маркграфини Баденской, в жилах которой наличествовала и толика иудейской крови банкира из германского города Карлсруэ. Но теперь Ольга Фёдоровна, сидевшая возле своего заснувшего мужа с нежностью, гладила его здоровую руку и проклинала себя за то, что не оказалась рядом с ним в момент взрыва. Но постепенно рассудок брал верх над эмоциями и в голове уже складывался пасьянс. Причём, вместо тузов, королей, дам и валетов, присутствовали великие князья и княгини Романовы из числа тех, кто не попал на это смертельное собрание и могущих теперь начать борьбу за опустевший престол Российской Империи. А кроме того, она с надеждой подумала о том, что её милый Сандро после того как едва не утонул, теперь откажется от вздорной с её точки зрения намерения служить на флоте.
Наступило утро, и великая княгине несколько раз порывалась разбудить мужа и сына, дабы услышать из их уст всё то, что с ними произошло, но профессор Манассеин почтительно, но непреклонно запретил сие делать:
— Ваше Императорское Высочество, я категорически возражаю. У вашего супруга и сына наличествуют не только телесные раны, но и сильнейшее душевное потрясение. Подождём, пока они не проснуться сами, затем я внимательно их осмотрю, и дам необходимые лекарства. А затем вы сможете с ними поговорить, но
