Да потому что жизнь слишком коротка! Если он хочет, чтобы я остаток жизни провела в резиновых сапогах, пусть хотя бы выслушает меня. Но он вел себя, как бык в красной палатке.
В комнате наступила тишина. Я украдкой подняла глаза, посмотреть, ушел ли Том. Услышала грохот шагов по лестнице и треск захлопываемой двери. Бросилась к окну, глядя в спину Дарту Вейдару, который шагал прочь. Над его красивой головой нависла черная туча. Глаза мои защипало от слез, в горле образовался комок. Он вернется, подумала я. Конечно! Он успокоится и поймет, что это замечательная идея. К счастью, я не слишком на это рассчитывала.
Больше Тома Маккаллума я ни разу не видела.
Глава 9
Что, если мне некуда, будет пристроить золотых рыбок?
Я сижу на кухне у Кейт и засоряю крошками от печенья ее безупречно чистый плиточный пол. Я жую уже третье шоколадное печенье за утро, а ведь еще всего десять часов.
— Давай, Купер, выкладывай, — подначивает меня Кейт, выполняя олимпийский прыжок к моим ногам с совком — это достойно восхищения в ее-то положении.
— Выкладывай что? — с невинным видом спрашиваю я.
Джесс отрывается от «Интернешнл Хералд Трибьюн». С тех пор, как она стала работать на правительство, начала выбирать какое-то безвкусное чтиво. Кэрол кладет на стол журнал «О'кей». Вот это по мне.
— Карли, у тебя обалдевший вид, как у извращенца, попавшего в нудистскую колонию, и жуешь ты столько, что у Элвиса по сравнению с тобой сбалансированная диета. Мне продолжать?
Я безнадежно вздыхаю:
— Извини, Кейт. Кажется, у меня приступ паники.
— Из-за того, что бросила работу? — спрашивает Джесс.
— Да нет, это вряд ли.
— Из-за того, что съехала с квартиры?
— Нет.
— Из-за того, что потратила все до последнего и будешь жить в картонной коробке на Лестер-Сквер?
Это уже слишком жестоко. Я замолкаю, пока мое перегруженное серое вещество пытается сформулировать ответ.
— Все дело в парнях. А вдруг окажется, что все они меня ненавидят? И перед моим носом захлопнется больше дверей, чем перед мормонами, набирающими людей в свою секту?
Кейт улыбается и обнимает меня:
— Карли, я знаю тебя всю жизнь, и ты всегда идешь на попятную. Без этого ты была бы не ты. Если вся эта затея рухнет — а это более чем вероятно, — у тебя будет куча историй, чтобы рассказать друзьям. Более того, нам наверняка придется приходить к тебе в тюрьму, чтобы выслушать их!
Я прерываю ее и смеюсь. Но тут замечаю, что Джесс и Кэрол и не думают ей возражать.
— Они тебя не возненавидят, Карли. Может, они не бросятся тебе на шею, но и не возненавидят точно.
Надеюсь, она права.
Даже не знаю, отчего мне так грустно. Наверное, очередное странное проявление ПМС.
Да, и еще то, что мне придется прощаться со многими людьми. Всего неделя до моего отъезда, а у меня такое чувство, будто последние три недели я провела, объясняя его причину изумленным людям. Когда я уволилась, реакция моего босса была невероятной. Я не могла поверить своим глазам: ведь я не испытываю эмоциональной привязанности к миру туалетной бумаги. Много лет назад я согласилась на эту работу лишь потому, что после повреждения барабанных перепонок и нехватки сна на службе в ночном клубе решила, что мне нужна нормальная работа, с понедельника по пятницу, с девяти до пяти. Продажа туалетной бумаги была единственным вариантом, который мне предложили, с зарплатой, которой хватило бы на необходимые в жизни вещи: аренду квартиры, сигареты и шоколадки.
— Но, Карли, как ты могла даже подумать о том, чтобы уйти из «Квилтис»? У тебя здесь блестящее будущее.
Глядя на его изумление, можно подумать, будто мы вылечиваем больных раком, а не подтираем всей стране задницу.
Маме новость я сообщила по телефону: не потому, что я ужасная трусиха, а потому, что после развода с Джеком Дэниэлсом она взяла обыкновение проводить большую часть времени на массаже на так называемой «ферме красоты». Уверена, она спит с инструктором по аэробике. Я позвонила ей на спа-курорт и рассказала о своих планах. И в кои-то веки она не сорвалась с места, как космический шаттл, и не выдала залп неодобрений и упреков.
Она просто сказала:
— Что ж, дорогая, живем один раз. — И прошептала: — Иду, Эйван, — а потом повесила трубку. Эйван — тот самый инструктор по аэробике. Должно быть, я не ошиблась. Я со смехом повесила трубку.
Кэла с Майклом было еще легче привлечь на мою сторону. На прошлой неделе мы с Кэлом уговорили Майкла приехать в Лондон на пару дней: запугали его, Что, если он не будет выбираться на дневной свет, как минимум, раз в месяц, то заболеет рахитом и цингой.
Кэл выслал ему билеты на самолет, и когда Майкл приехал, мы пошли в «Фэшн кафе». Кэл обожал это место: ведь там на большом экране показывали его во всей красе. Майклу там тоже нравилось: рядом находился центр «Трокадеро», где компьютерных игрушек было больше, чем в Японии.
Мы съели все самое жирное в меню (вряд ли Синди Кроуфорд заказывала «цыпленка а-ля миллион калорий»), и перед десертом я пустилась в упреждающее нападение.
— Ребята, я должна вам кое-что сообщить. Только пообещайте, что не разлюбите меня после этого, — робко проговорила я.
— Ура! — воскликнул Кэл. — Я так и знал!
— Что знал? — заинтригованно спросила я.
— Ты лесбиянка, — хихикнул он.
— Что?
— Поэтому у тебя ничего не получается с мужчинами. Как стильно — сестра-лесбиянка, — замечтался он.
— Нет, я не лесбиянка! — возмущенно ответила я, но потом сама рассмеялась: — По крайней мере, в последний раз вроде была нормальная.
— Хорошо, тогда значит, ты беременна от священника, — предположил Майкл.
— Как тебе такое взбрело в голову? — изумленно спросила я.
— Ничего более страшного я просто придумать не смог, — ответил он. Мы с Кэлом расхохотались. Майклу и вправду стоит почаще выбираться из дому. Кэл капитулировал:
— Ладно, сдаемся.
Я выдала им свою стратегию. Точнее, ее отсутствие. В их глазах застыли слезы: я была так тронута. Они будут по мне скучать, подумала я, чувствуя, как во мне поднимаются любовь и нежность. Но потом я поняла, что прослезились они от смеха и едва сдерживают взрывы хохота.
— Карли, это лучшая твоя выходка до сих пор! — прыснул Кэл. — Детка, ты не перестаешь меня удивлять.
Майкл бормотал что-то о законе описания товаров.
— О чем это ты? — спросила я.
— Я хотел сказать, что старшие братья и сестры должны быть примером для нас, младших, и самыми одуванчиками в семье. Ты совершенно не подходишь под это описание, и мне полагается компенсация.
