Что-то было не так во всем, что с ним теперь происходило. Но что может быть не так, если рядом женщина, в которой победительная молодость, ошеломляющая красота, быстрый ум и благоразумие сочетаются самым гармоничным образом, – этого он не мог понять, как ни старался.
– Устал, Саша?
Александр вздрогнул от Аннушкиного голоса. То есть не от голоса, конечно, да голос и расслышать было трудно в музыкальном грохоте, который исходил, казалось, даже от стен, – просто он слишком погрузился в свои неясные и тревожные мысли.
Аннушка куда-то выходила и вот теперь вернулась, и стояла перед ним во всем сиянии своей неотразимой красоты. Хотя, наверное, дело обстояло проще: свет в «Дягилеффе» был поставлен таким сложным образом, что огромное, в два этажа помещение то озарялось мельканием разноцветных огней, то заливалось ровным светлым сиянием. И вот в этом-то сиянии возникла перед ним Аннушка.
Парижское свадебное платье шло ей необыкновенно. В нем не было ничего вычурного, нарочитого. Простые линии, нежный палевый цвет – все было призвано не украсить, а лишь оттенить красоту и молодость невесты. Бриллиантовая подвеска и сережки тоже были сделаны очень просто и тоже сияли ослепительной чистотой на Аннушкиной высокой шее и в ее маленьких ушах.
– Не устал, почему ты решила? – пожал плечами Александр.
– Смотришь странно, – объяснила Аннушка.
– Красивая ты потому что. До остолбенения.
– Это плохо? – засмеялась она.
Ответить Александр не успел. И хорошо, что не успел: он и сам не знал ответа на этот вопрос. Телефон зазвонил в нагрудном кармане его пиджака. По едва различимой сквозь клубный шум мелодии он понял, что звонит Денис, и сердце тревожно ударило этой мелодии в ответ.
Во всех скандалах, которыми сопровождался его развод, дети никак не участвовали. Александр ничего не собирался от них скрывать и от разговора с ними не увиливал, но так совпало, что весь месяц, прошедший после того, как он сообщил Юле о своем решении, детей не было дома.
Да, на юридическое оформление развода, несмотря на скандалы, понадобился всего лишь месяц. Юля не отличалась глубоким умом, но и тугодумкой не была, да и мужа за семнадцать лет совместной жизни узнала хорошо, поэтому быстро сообразила, что решения своего он не изменит. И, сообразив это, изложила свои требования четко и ясно: московская квартира, дом на Рублевке, дом в Турции, ежемесячно ей столько-то, ежемесячно детям столько-то. Ну а скандалы, упреки и просто оскорбления, которыми все эти вполне внятные требования сопровождались… Что ж, ведь сердцу не прикажешь – так она объяснила это Александру во время беседы о разделе имущества.
Неизвестно, что Юля сказала детям, но ни Дениса, ни Дашки Александр не видел до самой своей свадьбы. Он знал, что сын должен вернуться завтра, и собирался встретиться с ним сразу по его возвращении. Да вот, видно, тот прилетел с Майорки раньше, чем собирался.
– Папа, ты где? – спросил Денис. И с недоумением добавил: – Что это у тебя там громыхает?
– Музыка, – ответил Александр. – Я на Каретном Ряду. В саду «Эрмитаж», знаешь?
– Ага. А я на Пушкинской, могу подойти. Наверное, нам поговорить надо…
Последние слова Денис произнес полувопросительно, словно сомневался в необходимости разговора с отцом. Эти его интонации болезненно отозвались у Александра в душе. Хотя, скорее всего, дело было лишь в том, что сын совсем не был на него похож. Сам он между возможностью сделать что-то или не сделать всегда выбирал первое и никаких сомнений на этот счет не знал. А Денис был другим, всегда, с самого рождения, и с чего бы ему измениться теперь?
– Надо, – сказал Александр. – Я тебя жду. Помнишь, где детская площадка в саду?
– Да. Через десять минут буду.
На детскую площадку в саду «Эрмитаж» Александр приводил своих детей, когда они были совсем маленькие. Когда они сделались постарше, им стали неинтересны здешние незамысловатые развлечения – захотелось на головокружительные аттракционы, в Парк Горького, что ли. А лет до шести Денис и Дашка с упоением кружились на простых скрипучих каруселях, раскачивались на таких же простых качелях и возились в песочнице. Все это было в годы их детства точно таким же, как в те времена, когда родители приводили в этот сад шестилетних Сашку и Веру. Интересно, сохранилась ли эта площадка сейчас? Сомнительно: земля в саду «Эрмитаж» даже не золотая, а бриллиантовая, вряд ли ее занимают какими-то каруселями.
– Я через полчаса вернусь, – сказал Александр, пряча телефон.
– Что-нибудь случилось? – спросила Аннушка.
В ее голосе прозвучало беспокойство. Прежде она никогда не беспокоилась о нем или, во всяком случае, не считала нужным свое беспокойство выказывать. Но теперь все изменилось: Аннушка словно настроилась на его волну и мгновенно чувствовала все, что с ним происходило. Александр не знал, как ему к этому относиться.
– Нет, ничего. – Он приобнял Аннушку, с удовольствием вдохнул свежий запах ее духов и еще более свежий – ее светлых волос. – Не волнуйся.
Он спустился по лесенке вниз и, прежде чем свернуть в боковой коридор, который вел к выходу из клуба, обернулся. Клубное помещение было спроектировано замысловато и своеобразно. Посередине, на высоте второго этажа, проходил широкий подиум, а столики располагались на небольших, напоминающих балконы площадках вдоль стен. Если смотреть на эти столики снизу, то в мелькании света казалось, что люди расселись прямо на стенах, как воробьи, в каком-то причудливом порядке.
Аннушка тоже смотрела на него. Она помахала ему сверху. Обручальное колечко сверкнуло у нее на руке. Александр вышел из зала.
Как ни странно, детская площадка в саду «Эрмитаж» все же сохранилась. Качели и горки, возможно, были новые, их не разглядеть было под снегом, но все-таки они были, и на том же самом месте – у длинной кирпичной стены, отделяющей сад от шумного московского мира.
В свете фонарей этот угол сада казался совсем тихим, хотя рядом сотрясался от музыки «Дягилефф», а сразу за ним громыхала еще одна музыка – на катке, залитом в фасадной части сада, рядом с театром «Эрмитаж».
Денис появился на площадке через пять минут после отца. Александр смотрел, как сын идет через занесенную снегом площадку, смешно, словно аистенок, выдергивая ноги из сугробов. Сердце у него сжалось.
«Юля, Аннушка… – растерянно мелькнуло в голове. – Что же я наделал?!»
Александр поднялся с лавочки, на которую, не обметая снег, присел в ожидании, и пошел навстречу сыну.
– Привет, – сказал он, обнимая Дениса. – Ты с Майорки раньше вернулся?
– Ага. Билетов прямых на Москву не было, ну, взяли через Мадрид. Пришлось пораньше вылететь.
