После расставания со стариком у Нотр-Дам я еще весь вечер бродила по Парижу, не помня себя. Я не выискивала специальный маршрут, я даже не заглядывала в туристическую карту, которой снабдили всех туристов в агентстве. Мне было все равно, в какую сторону идти. У меня болели ноги, на пятке вскочила мозоль. Я терпела ее и шагала. Париж дышал вместе со мной. Это был живой организм, я была в его чреве, я чувствовала себя молекулой его огромного тела – непростого и не всегда здорового. Я приняла Париж таким, каким он был в веках – не всегда отмытым и нарядным. Я увидела его трагические стороны. Мой старик показал мне, что Париж – не всегда праздник, который с тобой. Все смешалось передо мной на его улицах – прошлое и современность, разные эпохи, разные судьбы. Я переходила с улицы на улицу, с набережных на площади, под конец я уже еле тащилась, но все-таки шла. И меня гнало вперед странное упорство, как будто я что-то должна была вспомнить и понять, но до сих пор пока не вспомнила и не понимала. Вдруг я почувствовала, что, сделав еще шаг, – упаду. Тогда я остановилась и огляделась. Незнакомый бульвар расстилался передо мной. Фонари освещали листья деревьев, прекрасные дома в большинстве уже спали. Я глянула на часы. Было два часа ночи. Метро закрылось. Как же мне добраться домой? Вот тут я пожалела, что так неосмотрительно стерла пятки. Я доползла до ближайшего угла и взглянула на табличку с адресом на стене дома. Я, не жалея денег, поймала первое же такси. В общем, я оказалась не так уж далеко от гостиницы. Через несколько минут я уже вползала в двери нашего отеля. И, только поднимаясь в лифте, я вдруг подумала, что впервые за все мое нынешнее пребывание в Париже я не вспомнила, что входила в эти самые двери несколько лет назад не одна.
В нашем номере еще горел свет. Я осторожно открыла дверь – Лена не спала. Она лежала в постели и блестящими глазами смотрела в потолок.
– Что с тобой? – спросила я, удивившись ее странному виду. – Ты плачешь?
– Нет…
Я подумала, что она здорово надралась.
– С Валерием была на банкете?
– Нет. – Она досадливо поморщилась при этом вопросе. – А ты где была?
– Нигде. Гуляла.
– Одна?
– Одна. С кем еще? – Я плюхнулась на кровать и задрала ноги. На пятке красовался здоровенный волдырь. Надо было сделать ванночку для ног, прилепить пластырь, но у меня не было сил. Я свернула в комок свое одеяло и подложила под ноги, чтобы было повыше. Так стало легче.
– Можешь выключить свет? – спросила я Лену.
– Ты что же, не будешь раздеваться?
– Я не могу.
Тогда она встала и, чего уж я совершенно от нее не ожидала, раздела меня, как больную, аккуратно уложила и накрыла своим одеялом.
– А как же ты?
– Мне не холодно.
– Но все-таки, как прошло? – Я имела в виду авиашоу.
– Нормально, – она тоже разделась и выключила свет.
– Да, чуть не забыла, – сказала она, когда я уже почти засыпала. – Тебя тут искал какой-то молодой человек.
– Ты ошиблась. Меня некому искать. – От усталости я еле выговаривала слова.
– Не думаю. Он четко спрашивал Таню.
Я ничего не ответила, сон меня сморил, и я даже не вспомнила, что это мог быть мой утренний знакомый Михаэль.
* * *
Ровно в четыре часа дня на следующий день, когда Мари была на работе, раздался звонок. Но номер звонившего ее мобильный телефон не определил. Как она ни была занята, этот звонок неизвестно откуда был для нее одновременно и тревожен и ожидаем. Более того, когда с утра начался шквал других, определяемых звонков, Мари почувствовала раздражение и разочарование. Она не ответила, когда Валерий сказал: «Разрешите, я позвоню», но она ведь и не отказала ему. И до четырех часов она подспудно ждала. А когда телефон все-таки позвонил, она не сразу ответила.
Валерий освободился раньше в этот день, чем предполагал. Все его товарищи, включая командира, знали, что вместе с ним в Париж приехала Лена, и старались его особенно не загружать. Таким образом, уже в три Валерий покинул аэродром, а в четыре звонил Мари.
Он начал без обиняков:
– Мари, я здесь. И я должен вас увидеть.
Она больше не стала сопротивляться. Ответила тихо, будто они были заговорщиками.
– Приезжайте к Люксембургскому саду. Сориентируетесь в метро?
– Конечно.
– Тогда перезвоните, как доедете. Я выйду.
Месье Дюпон, начальник Мари, не знал, что и подумать.
– Мари, вам нужен хороший муж, – часто говорил он ей на правах руководителя фирмы. Но теперь, когда у его подчиненной явно появился мужчина, он был не рад.
– Месье Дюпон, мне сегодня надо уйти по делам. Я поеду в издательство, которое готовит для нас рождественские открытки. – Вранье было правдоподобным, потому что всю информацию об открытках Мари в этом издательстве уже собрала и завтра смогла бы ответить на любой вопрос своего начальника.
Месье Дюпон вяло наблюдал из-за своей двери, как Мари надевает плащ, как повязывает косынку, как проводит по губам кисточкой с блеском, и с сожалением думал, что он уже в возрасте, не совсем здоров и к тому же обременен тоже больной женой и девяностолетней тещей. Иначе как бы он мог упустить такую женщину?!
Мари не думала ни о чем. Мысли ее будто остановились, словно законсервировались. Она лишь представляла путь, который предстояло преодолеть Валерию. Вот он садится в метро, проезжает два перегона между двумя станциями, поднимается на поверхность. Сейчас он должен ей позвонить.
Мари достала из сумочки телефон, засунула его в карман плаща. Должен позвонить…
Телефон молчал.
Он не может разобраться в линиях пересадок. Не попрощавшись с начальником, чего за все годы с ней не бывало, она быстро вышла из своего здания и почти бегом направилась к метро.
Звонок раздался, когда она его уже не ждала.
– Мари, я в саду. Я у большого фонтана.
– Хорошо, я иду.
Она вошла в сад с бокового входа. Валерий заметил ее сразу. Удивительно, но он, не отрываясь, все время смотрел в ту самую сторону.
– Куда мы пойдем?
– Все равно.
Он взял ее за локоть, взял крепко, и она подумала, что когда женщину держат так, то это значит, что ее не хотят отпускать. От волнения она не понимала, ни что ей говорить, ни как себя вести. Она решила молчать и ждать.
Их обогнала группа русских туристов. Русская речь, вмешавшись в поток ее мыслей, неприятно и резко смутила ее. Она взглянула на Валерия. Он ни на что не обращал внимания. Он шел, сосредоточенно глядя перед собой, и о чем-то напряженно думал.
«Господи, пронеси!» – почему-то возникло у нее в мыслях. Мари провела его в самый тенистый уголок сада к старинному фонтану. Студенты с сэндвичами, дети с парусниками и велосипедисты обычно сюда не заглядывали. Несколько пожилых дам сидели на тяжелых металлических стульях и читали.
– Садитесь, – Мари передвинула на песке еще один довольно тяжелый стул. – Вон там есть еще один свободный!
Валерий оглянулся и принес еще один стул. Несмотря на обилие скамеек, парижане любят сидеть именно на этих старых стульях, но Валерий даже не обратил никакого внимания на это обстоятельство.
Они сели рядом. Валерий, казалось, все собирался с мыслями. Маша молчала.
Затем, будто решившись, он полез в нагрудный карман куртки и вынул бумажник, а из него достал небольшую фотографию.
– Я хочу вам кое-что показать. – Он протянул фотографию Мари.
Она удивилась. Взяла фотографию, посмотрела. Изображен был зал, по-видимому, зал Дворца бракосочетаний. В окружении торжественно одетых молодых людей и девушек в нарядных платьях, а также нескольких молодых военных стояла пара: это был сам Валерий, сосредоточенный, серьезный, а рядом с ним девушка в подвенечном платье. На взгляд Мари, девушка была немного рыхловатой, в длинной фате, закрепленной на самом верху высокой прически. Мари перевела взгляд на Валерия.
– Что это?
– Вглядитесь внимательнее, неужели вы ничего не замечаете?
– Нет. – Мари действительно ничего особенного не замечала.
– Но вы же как две капли воды похожи на мою жену!
Мари чуть ли не с возмущением снова посмотрела на фотографию.
– С чего вы взяли! Я совсем не похожа… – Она посмотрела внимательнее. – Ну, может быть, волосы светлые… Но я и прически никогда такой не носила.
Мари была разочарована. Девушка на фотографии не произвела на нее никакого впечатления. Она ей не нравилась, и то, что Валерий уверял ее в их сходстве, Машу даже рассердило.
Валерий сказал:
– Знаете, моя жена была для меня вначале олицетворением моего идеала женщины. В жизни она оказалась совсем не такой, как я ожидал.
– Какой же?
Он взял фотографию из ее рук, взглянул на нее.
– Пожалуй, можно сказать, что полной противоположностью от ожидаемого.
– Вы что же, разлюбили ее?
– Откровенно сказать, последний год мы провели как враги.
Песок был влажный после дождя, и у Мари замерзли ноги в легких туфлях. Волнение ее улеглось, наступило разочарование, и ей хотелось как можно скорее закончить этот разговор.
