сэр Конрад, но разве на Орден Храма не распространяется церковная неприкосновенность? Они во многом вам неподвластны.
Вонвальт был мрачен.
– О да, – сказал он, подходя к сэру Радомиру. – Но я уже так давно не ходил кланяться Богу-Отцу.
Бывший шериф прокашлялся.
– Сэр Конрад…
– Не тревожьтесь, сэр Радомир. Каждый гражданин Совы имеет право посещать храм. А теперь идите за Дубайном. Встретимся у входа.
* * *
Несколько минут Вонвальт суетился в кабинете, а затем мы с ним отправились к Храму Савара, который находился к северу от столичной арены. Вонвальт часто говорил, что жаркая погода разжигает в людях недовольство, и в то утро доказательства этой старой пословицы встречались нам повсюду. Казалось, что на каждом углу поселился какой-нибудь самопровозглашенный проповедник или млианар, кричащий об ошибках Императора, о походах на Пограничье, о безбожии Империи и о возвращении драэдической магии в руки Церкви.
– Когда я уезжал из Совы, подобное было немыслимо, – сказал сэр Конрад, кивком указывая на неманскую матре в потрепанной фиолетовой рясе. Вокруг священницы собралась толпа, внимавшая ее речам, но очень скоро двое имперских гвардейцев прорвались через кольцо людей, схватили матре и потащили ее к зданию городской стражи. Поднялись крики, воздух накалился от бессильного гнева, но никто в конечном счете не пожелал лишиться руки или головы, сунувшись под меч имперского гвардейца… пока что.
Вонвальт покачал головой.
– Императору стоит навести в городе порядок, причем поскорее, – пробормотал он. Теперь я понимала, почему сэра Конрада, человека, привыкшего на каждом шагу требовать полнейшего повиновения, так раздражала Сова, ее катастрофически неуклюжий государственный аппарат и неизлечимая политическая раздробленность.
– Да уж, – буркнула я, – но глядя на весь этот… – я обвела рукой расходящуюся толпу, – бардак, я понимаю, как он проглядел Клавера.
– И то верно, – согласился Вонвальт.
Брессинджер и сэр Радомир ждали нас в нескольких сотнях футов от входа в храм.
– Сэр Радомир говорит, что вы собираетесь войти внутрь, – произнес Брессинджер, когда мы подошли достаточно близко. Его взгляд был прикован к двум храмовникам, что стояли на страже у входа.
– Да, собираюсь, – ответил Вонвальт. Он не сбавил шаг, и приставам пришлось поспешить, чтобы не отстать.
– Если маркграф фон Гайер…
– Если маркграф фон Гайер сговорился с Кейдлеком и передал Клаверу рукописи из Хранилища Магистров, то я отрублю голову ему и всем, кто им помогал. – Сэр Конрад кивком указал на двери. – И готов поспорить, что некоторые из этих голов прямо сейчас сидят на плечах своих хозяев в этом храме.
Он остановился перед двумя храмовниками – суровыми воинами с красными, обгоревшими на южном солнце щеками. Их черные плащи были чисты, но на материи виднелась въевшаяся рыжая пыль. Судя по виду, они приехали с Пограничья чуть ли не в то же утро.
– Расступитесь, – велел Вонвальт, когда храмовники – представьте себе! – преградили ему путь.
– В храме проходит закрытая церемония, – хрипло ответил один из них. – Сейчас никому не дозволено входить туда.
Вонвальт скрестил руки на груди.
– Расступитесь. Больше я просить не стану.
К их чести, храмовники остались невозмутимы.
– Согласно городским указам, храм может закрываться, когда…
– Согласно городским указам, никто и ничто не может препятствовать лорду-префекту, когда тот находится при исполнении обязанностей, – сказал Вонвальт и шагнул вперед, чтобы оттеснить храмовников.
Один из них опрометчиво уперся рукой ему в грудь.
– Милорд, я не могу…
Вонвальт ударил его кулаком прямо в нос. Брессинджер, двигаясь стремительно, как кошка, в мгновение ока прижал второго храмовника к двери и приставил кинжал к его горлу.
– Милорд, это ты верно сказал, – произнес Вонвальт. – Ваш лорд. Я – ваш господин, Правосудие Императора и лорд-префект, и если я желаю войти в храм Савара, то никто, помимо самого Императора, не может меня остановить. – Он низко наклонился к храмовнику, который утирал кровь со своего разбитого носа. – А ты, идиот, только что совершил особо тяжкое преступление, осмелившись напасть на меня, и заслужил смертную казнь.
– Прошу вас, милорд, я лишь следовал приказам…
– У меня есть для тебя несколько новых приказов. Отправляйся в городскую тюрьму. Сдайся шерифу Совы и скажи ему, что ты должен сидеть за решеткой, пока я не соизволю прийти к тебе. Ты все понял?
Храмовник вскочил и попятился от Вонвальта.
– Да, милорд, – пролепетал он и быстро ушел.
Сэр Конрад повернулся ко второму часовому.
– Тебе есть что сказать в свое оправдание?
Тот помотал головой.
– Осторожнее, – предупредил Брессинджер, когда шея мужчины коснулась его лезвия. – Клинок острый.
– Ради Немы, прошу вас, – выдавил храмовник. – Нам велели…
– Кто велел? Кто отдал вам эти таинственные «приказы»?
Храмовник поежился.
– Кто-то из сержантов. Я не знаю его имени.
Вонвальт кивком указал на дверь.
– Открой и проведи меня на эту церемонию. Сейчас же.
Часовой повиновался, и мы вошли в просторный главный зал храма. Савар был Богом-Отцом, супругом Немы, и на большинстве сованских икон изображался в образе человека – хотя иногда его рисовали с головой быка, из-за чего он больше походил на Ирокса, драэдического бога. Его часто показывали с мечом в руках, и считалось, что он оберегает Империю от физического уничтожения, в то время как его супруга Нема ведет ее к духовному спасению. Поэтому-то многие воинские ордены заявляли о том, что им покровительствует Савар.
В центре храма горело Пламя Савара – огромный костер, пылавший в искусно выкованной жаровне. Предания гласили, что если Пламя Савара погаснет, то Империя рухнет, однако пока что вечный огонь горел ярко, жарко и гаснуть не собирался.
Наши сапоги гулко стучали по красивому мозаичному полу. В центре главного зала стояли два огромных мраморных изваяния – Савар и двуглавый волк, вместе отбивающиеся от незримых врагов. Как жаль, что у меня не было времени хорошенько рассмотреть эту поразительную скульптуру, ибо храмовник быстро повел нас дальше, к галерее, где стояли две дамы, облаченные в чиновничьи одежды.
Даже будучи опытными политиками и искусными интриганками, они не смогли скрыть своего удивления.
– Милорд префект, – произнесла младшая. У нее было хитрое недоброе лицо – хотя, возможно, оно просто казалось мне таким, потому что женщина, судя по сенаторской мантии, была млианаром. Однако ее неприязненный тон мне точно не почудился. – Что привело вас в храм Савара?
Вонвальт пропустил ее вопрос мимо ушей и повернулся к храмовнику.
– Я велел тебе отвести меня на церемонию, – сказал он, – а не к этой двоице.
Обе женщины улыбнулись поджатыми губами.
– Церемония закрыта для посторонних.
– Для меня не бывает ничего закрытого. Где ее проводят? – рявкнул Вонвальт Голосом Императора.
Обе женщины ахнули, но ответ изрыгнула младшая – видимо, ее воля оказалась самой
