Он видел страх в глубине ее глаз, и это обрадовало его: не сам страх в самой своей сути — ее волнение за него. То, как она вдруг схватилась за его руку, как посмотрела…
Произнесла:
— Почему бы Томасу не пойти вместе с вами? Разумно ли выходить одному?
— Со мной ничего не случится, Элиза, — пообещал мужчина, накрыв ее пальцы своими. — Со мной ничего не случится…
Они замерли друг подле друга, глядя в глаза в молчаливом диалоге. Лиззи первой отняла руку… Тяжело сглотнула.
— Что, если оборотень напал на нее? — сказала она. — Что, если они и правда существуют? Вы ведь знаете: я видела одного из них. Возможно, того самого, что теперь… напал на малышку…
И Аддингтон вдруг улыбнулся.
— В таком случае, серебряные пули мне очень пригодятся. — Он вскинул зажатый в руке револьвер и вышел за дверь.
Элизабет так и не поняла, шутил он насчет пуль или нет…
Альвина, между тем, осматривала ребенка: с помощью Джейн омыла ее раны и тщательно исследовала каждую из них. Тех было три, рваных, с ободранными краями: на правой икре, боку и бедре. Выглядели они ужасно: казалось, кто-то прошелся когтями, рассек нежную плоть на дюйм в глубину, оставил кровавые борозды, не совместимые с жизнью.
И все-таки девочка дышала…
Слабо. Почти незаметно… Словно крохотная птичка.
— Она чудом осталась жива, — покачала головой старуха. — Еще и сумела до Раглана добраться. Ползком, судя по количеству мусора в ранах… — И снова: — Бедная девочка, я хотела нанять ее посудомойкой.
Джейн как раз наносила на раны лечебную мазь, когда Лиззи показалась на пороге каморки, глянула на хозяйку и продолжила свое дело.
— Страшные времена, — посетовала старуха. — Очень страшные. Скоро из дома будет боязно показаться… Поглядите, что происходит.
Лиззи приблизилась к постели изувеченной девочки, поглядела в ее бледное, осунувшееся лицо.
Спросила:
— Что с ней произошло? Кто мог сотворить такое?
— Кто, спрашиваете… Знамо дело, не человек. Поглядите на раны…
Лиззи как раз этого и страшилась: что, если с ней случилось бы нечто подобное в вечер Святой Агнессы? Что, если бы зверь, виденный ей на дорожке кладбища, оставил бы и ее истекающей кровью прямиком посреди могил?
— Мама… — прошептала вдруг девочка. — Мама… — И дернулась на постели.
Джейн с криком отпрянула, даже баночку уронила… Та покатилась по полу к ногам хозяйки.
— Бестолковая девчонка! — пожурила служанку старуха. — Чего кричишь-то? Совсем умом тронулась? — Она подошла к постели и придержала девочку за плечи. — Ну-ну, милая, не надо дергаться! Все будет хорошо, — зашептала ей тихим голосом.
А Джейн так и глядела на девочку испуганными глазами. Баночку с мазью не подняла — Лиззи сделала это за нее…
— Мама… мамочка… — Девочка забилась в руках Альвины. То ли плача, то ли шипя от боли…
— Помогите! — попросила старуха, и Элизабет первой ответила на призыв: коснулась ее худеньких плечиков, прижала ее к постели.
Альвина же бросилась смешивать травы…
— Сейчас, милая, сейчас помогу, — нашептывала она как молитву.
И Лиззи услышала тихий всхлип: не девочки, что металась в бреду на постели, — всхлипывала Джейн. Ни с того ни с сего…
— Не трогай меня… не трогай меня, чудовище! — закричала вдруг девочка, оттягивая внимание на себя. — Убирайся, мерзкое животное.
Она оказалась невероятно сильной для своего хрупкого телосложения, и Лиззи пришлось чуть ли ни телом на нее навалиться, прижать к матрацу из конского волоса, прилагая все силы и стараясь не навредить.
— Вот. — Альвина ухватила девочку за подбородок, оттянула его и залила ей в рот какую-то жидкость. — Пей, милая, пей, это тебе поможет.
Джейн продолжала всхлипывать в углу, и старуха в сердцах закричала:
— Ану-ка пошла отсюда, без тебя тошно! — И продолжила удерживать голову никак не успокаивающегося ребенка.
Джейн зажала выскочила за дверь, словно ошпаренная.
Только несколькими минутами позже Эмили дернулась, закричала, изогнулась дугой и вдруг затихла. Словно иссякли все силы… Даже глаза закатились.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лиззи подумалось, уж не умерла ли она ненароком, однако Альвина казалась довольной, ничуть не обеспокоенной.
Даже улыбнулась:
— Ну вот, травки подействовали, — сказала она. — Теперь малышка долго проспит… А сон у нас — лучшее лекарство.
Девочка действительно спала: ее грудная клетка поднималась и опадала. И Лиззи, с облегчением выдохнув, решилась спросить:
— Почему плакала Джейн? И что ее так напугало?
Альвина подхватила баночку с мазью, продолжила недоделанное служанкой.
— Дуреха наслушалась старых басен, — сказала она. — Поверила каждой из них… Вот и страшится.
— Чего именно? Я не совсем понимаю.
В неровном пляшущем пламени свечи испещренное глубокими морщинами лицо старой «колдуньи» показалось по-настоящему жутким, когда она чуть улыбнулась, и рот ее искривился в подобии оскала:
— Обращения, — сказала она. — Того, что случается с укушенным оборотнем человеком… Укушенным или всего лишь оцарапанным. Таким, как этот ребенок…
Элизабет задержала дыхание, вцепилась холодными пальцами в материю платья.
— Она полагает, что… — и поглядела на хрупкое тельце на постели. — Разве такое возможно?
— Иные верят, что да. — Альвина снова вернулась к работе, как будто удовлетворившись реакцией девушки на собственные слова. — Иные почитают то баснями. Лишь вам самой предстоит решить, к какой из групп себя отнести…
Девочка казалась такой безобидной, такой умиротворенной в своем сне, что думать о ней, как о будущем монстре казалось по-настоящему диким и ненормальным. Однако сила, проявленная ей в сопротивлении, тоже казалась невероятной…
Нет-нет, это не могло быть правдой! Очередные валлийские байки и только.
Элизабет покинула каморку Альвины и прошла на кухню… Стылый ужин так и остался нетронутым. Старик Нолан подкинул в огонь очередное полено, распрямился, поскрипывая суставами.
— Вернулся ли хозяин? — спросила его Элиза. — И куда подевался Томас?
— Был где-то здесь, коли не ошибаюсь… Томас-то, шалопай этот. А хозяин, кажись, все еще в темноте бродит… ищет чего. Уж лучше бы дома сидел… Недоброе это дело — ночами шастать, да еще после такого.
Лиззи поглядела на дверь, на темноту за окном кухни, заметалась из стороны в сторону. Сердце теснило недоброе предчувствие…
Голова была полна страшных мыслей.
И старик Нолан, одарив ее очередным укоризненным взглядом, даже прошептал что-то под нос, никак поносил ее непоседливость да вертлявость, от которых голова шла кругом. Элизабет, не в силах сдержаться, бросилась к двери и распахнула ее в темноту…
— Джеймс, — прошептала едва слышно. — Джеймс…
Имя казалось чужим, с трудом проворачивающимся на языке, и она ахнула, когда тьма, зашевелившись, обрела очертания ее мужа… Шагнула прямо на порог и откликнулась твердым голосом:
— Завтра же кину клич к охоте на волков. Соберу как можно больше людей и устрою облаву… Негоже оставлять такое без ответа!
24 глава
Понадобился день, чтобы созвать охотников на облаву, только двадцать четыре часа: люди откликнулись с радостью, без толики промедления. Были рады поквитаться с бедой, затронувшей всю долину… Волки этой зимой неистовствовали пуще прежнего, оголодавшие, выходили к дорогам и деревням, задирали овец в полях, кидались на людей.
А в последнее время и того хуже: поселяне стали замечать странное существо в полях… То ли волка, то ли человека. Непонятное нечто пугало одним своим видом, вызывало странные толки и пересуды, напомнило старые легенды Раглана, которые многие предпочли бы забыть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И тогда понеслось из уст в уста: «Оборотень. Оборотень вернулся в Раглан!»
Кто верил, кто нет, однако на клич, брошенный новым хозяином замка, откликнулись и те, и другие.
Всем не терпелось положить конец непреложному террору страха, витавшему в самом воздухе долины папоротников…
