«Шерманы» поступали с 75- и 76-миллиметровыми пушками и имели разные двигатели. То сдвоенная спарка дизелей, то авиационный звездообразный мотор, установленный вертикально…
Спроектирован «шерман» был по немецкому образцу: сзади – моторное отделение, в середине – боевое отделение с башней, впереди трансмиссионное. Карданный вал к коробке передач тянулся в высоком тоннеле через боевое отделение, и потому высота танка была изрядной. Бронирование было неплохим, не уступавшим Т-34. Башня литая, бронирование 76 мм, лоб корпуса – 51 мм, а борт и корма – 38 мм. Кроме пушки имел два пулемета «браунинг» – спаренный с пушкой и курсовой, экипаж 5 человек. По боевым качествам танк не уступал нашей «тридцатьчетверке», но давал больший комфорт экипажу.
Еще при получении танков Виктор обратил внимание на то, что броня башни изнутри оклеена пробковым деревом и окрашена в белый цвет. А в танке был комплект меховых кожаных регланов на весь экипаж и ящик сигарет «Кэмел». Кстати, в дальнейшем танки уже разворовывались тыловиками и регланы с сигаретами всплывали на «черных рынках».
Танк, как после боев на нем поняли танкисты, имел много положительных качеств, и в первую очередь – хорошую, вязкую броню, в которой застревали немецкие снаряды. После иного боя вся лобовая часть – башня, лоб корпуса – была похожа на «ежика» от торчащих снарядов. Пробить лоб «шермана» могла только 88-миллиметровая пушка «тигров» или зенитная того же калибра.
В отличие от Т-34, очень тесного и физически тяжелого в управлении, этот танк был просторен. Были случаи, когда экипажи подбитых «шерманов» помещались внутри боевого отделения подошедшего на выручку такого же танка. Оптика прицелов была отменная, не уступающая немецкой – уж Виктор имел опыт, мог сравнить. В управлении «шерманы» были легкими, ход на неровностях был мягким, механики-водители его любили. И ремонтникам он пришелся по вкусу – был прост в обслуживании.
Но и недостатки были, и с некоторыми из них столкнулись этой же зимой. На Т-34 траки металлические, с грунтозацепами, за грязь и лед цеплялись хорошо, но и грохота было много. Наш Т-34 был слышен при движении за километр, демаскировка, однако.
«Шерман» имел мелкозвездчатые траки, на каждом – резиновая вставка, и потому шумел он слабо. Однако на обледенелой дороге или на укатанном снегу был как корова на льду, все норовил развернуться и съехать в кювет. Из-за высоты и, конечно, высокого центра тяжести при таких съездах он опрокидывался набок. Если Т-34 мог развернуться на месте, то «шерман» для аналогичного маневра требовал площадку минимум 13 метров длиной и шириной. Но именно из «шермана» был подбит «тигр» танкового немецкого аса Михаэля Виттмана, а сам он при этом был убит.
Две недели личный состав бригады изучал танки и белил их известью для маскировки.
Необычный силуэт танка первое время приводил к трагическим случайностям – их обстреливали из пушек наши артиллеристы и бомбили штурмовики, принимая за немецкие.
Танковые «иномарки» имели на вооружении многие части: 1-й механизированный корпус, 5-я гвардейская танковая бригада, 37-я бригада, 26-й танковый корпус и другие. Часть личного состава пересела на «шерманы» с английских танков или американских «генерал Ли», значительно уступавших М4А2.
Имевшие практику на других танках, танкисты освоили «шерманы» быстро. Направлена бригада была на Юго-Западный фронт. Передвигались по ночам, своим ходом. На марше в полной мере оценили комфорт – мягкий ход, малую шумность, простор в боевом отделении. Даже пробковый подбой брони понравился, при касании руки не примерзали к броне. Но гусеницы подвели: то один танк, то другой кружились на дороге и съезжали в кюветы. Слава богу, никто не перевернулся. Колонну остановили, подтянули полевую мастерскую, на траки наварили железные болты как эрзац-грунтозацепы. Получилось не очень изящно, но роль свою они выполнили хорошо.
Виктор не чувствовал себя среди танкистов чужаком. Немного другая тактика да поворотная башня – вот и все отличия от самоходки. По уставу самоходки идут в бою за танками, вторым эшелоном, поддерживая атаку огнем. У самоходки более мощные пушки, но слабее бронирование. Премудрость невелика. Хуже было, что экипаж из новобранцев, необстрелянный, не нюхавший пороха.
Что еще облегчало боевую работу в «шермане» – все танки имели мощные радиостанции. Связь в бою – великое дело; правда, на марше пользоваться рациями было запрещено, у немцев была отлично организована служба радиоперехвата. Опытные «слухачи» распознавали работающих на рациях радистов и могли засечь передвижение подразделений.
Бригада прибыла в указанный район – в нескольких километрах от передовой. Для начала замаскировали танки – зимой это сделать сложнее, чем летом.
Судя по оживлению в тылу и активному движению по рокадам, готовилось наступление.
Уже в боевых условиях Виктор понял: большая высота танка – беда для экипажа. Во-первых, вырыть капонир стоило немалых трудов, во-вторых, в боковой проекции силуэт танка велик, и для немецкого наводчика просто подарок, не промахнешься. С сожалением он вспомнил приземистый «артштурм», однако своему экипажу о том ничего не говорил. Помянул о слаженной работе экипажа в бою, от которой зависит выполнение боевой задачи, начал тренировать башнеров, и в первую очередь заряжающего – от быстроты его действий зависит скорость ведения пушечной стрельбы. В «артштурме» опытным экипажам удавалось выпускать снаряды с промежутком в 10–12 секунд.
В «шермане» боеукладка была со стороны левого борта и перегородки моторного отсека. Виктор гонял заряжающего до седьмого пота, но добился, что тот заряжал орудие за 7–8 секунд – показатель отличный. Плюс наводчик на поправку прицела по цели возьмет 2–3 секунды – итог неплохой.
И еще закавыка была – танки и самоходки подбитые горели очень быстро. Не успел экипаж выбраться из танка за двадцать секунд – все, сгорят заживо. Здесь играла роль каждая мелочь. Например, после удара снаряда по башне иной раз заклинивало запоры люков, и танкисты ходили в бой с открытыми люками башен. Это было необходимо и еще по одной причине – снижало загазованность боевого отделения пороховыми газами при стрельбе.
А однажды командир подбитой «тридцатьчетверки» рассказывал, что, когда загорелся танк, он едва не погиб – не мог рассоединить провод шлемофона с танковым переговорным устройством. Догадался сорвать шлем и выбираться без него. Волосы на голове обгорели, но сам остался живой.
Поэтому Виктор решил проверить экипаж на экстренное покидание боевой машины.
Все залезли внутрь, закрыли люки. Виктор посмотрел на часы и скомандовал:
– Всем из машины!
И начал выбираться сам. Опа! Для человека в зимней одежде люк был узковат, и быстро выбраться не получалось. И так вышло, что хотел людей потренировать, а сам застрял. Если медленно, не спеша, как обычно выбираться – все хорошо. А быстро не получается, рукава мешают.
Сняв с себя меховую куртку, Виктор опять забрался в танк и попробовал быстро его покинуть. На этот раз получилось. Хоть плачь: куртка красивая, теплая, удобная, с кучей карманов, а в бой идти в ней опасно. Пришлось для ведения боевых действий выпросить у старшины телогрейку. И членам экипажа он посоветовал сделать то же самое. Как потом оказалось, в дальнейшем эта мелочь спасла парням жизнь.
Оказалось, что «шерманы» обладали еще одним хорошим качеством: в отличие от отечественной техники боеукладка у них не взрывалась. Не то чтобы совсем, но редко и давала время покинуть горящую машину – качество для любой бронетехники важное, поскольку позволяло выжить экипажу.
В начале сорок третьего года, потерпев сокрушительное поражение под Сталинградом, немцы все еще были очень сильны и регулярно пробовали делать разведку боем, прощупывая наши позиции. Но Виктору уже было заметно – не тот немец пошел. Видел он их вблизи в сорок первом – высокие, откормленные, самоуверенные. И сейчас: прошла мимо небольшая колонна пленных – исхудавшие, обросшие, кутающиеся поверх униформы в отобранные у населения теплые вещи – вплоть до женских пуховых платков. К тому же и бойцы наши набрались опыта, научились воевать. И командиры стали более самостоятельными, не боялись сами принимать решения, не ждали приказов сверху, стали жизни солдатские беречь. Давно исчез из войск дух шапкозакидательства, осознали на фронте и в тылу – долгой и тяжелой война будет, с напряжением всех сил.
Харьковская наступательная операция Красной армии началась 2 февраля наступлением Воронежского фронта. С левого фланга, с юга, его поддерживал Юго-Западный фронт. Продвигались быстро, и уже 8 февраля был освобожден Курск, 9-го – Белгород, 13-го – форсировали реку Северный Донец и вышли к окраинам Харькова – в районе Чугуева. 16 февраля был освобожден Харьков, и к 3 марта вышли на рубеж Рыльск – Суджа – Лебедин – Минковка. Но растянулись тылы, начались трудности с подвозом горючего, боеприпасов, питания. Да и выдохлись войска, неся тяжелые потери.
