– Глянь в бинокль, какие-то немцы странные…
Виктор поднес бинокль к глазам. До немцев уже сотня метров, видны отчетливо.
– Да они же пьяны в дупель, – удивился он.
– Ага, хлебнули изрядно для храбрости. Я подозревал, – кивнул капитан.
Слева от них длинными очередями бил пулемет, мину за миной посылал миномет. Цепь гитлеровцев таяла, но упорно шла вперед. Уже и Виктор стал палить из автомата, с удовлетворением видя, что не промахивается.
Из наступающих до траншеи добежали единицы, но и тех успели застрелить.
Когда к пулемету кинулся последний, Виктор нажал на спуск, но затвор только клацнул – кончились патроны. Виктор вырвал из-за пояса пистолет и почти в упор – оставалось три-четыре метра – выстрелил в немца. Тот упал, едва не достав руками до края траншеи.
Присмотревшись, капитан увидел на его шлеме две молнии.
– Так это же эсэсовцы! Упорные, сволочи!
Он оглядел поле боя, усеянное трупами в черной униформе.
– Слышал о них, но столкнулся в первый раз. Я думаю, что сегодня они уже больше не сунутся. Пошли к парням!
Вдвоем, прихватив автоматы, они пошли к штрафникам. Те уже опять были на прежнем месте, в блиндаже – допивали остатки. Увидев капитана с Виктором, зашумели:
– Садитесь, давайте по чуть-чуть!
– Не, – отказался капитан.
– Не уважаешь? – обиделась компания.
– Да вы хоть видели, кто на нас в атаку шел?!
– Немцы.
– Эсэсманы, элита Гиммлера.
– А мы их… Тр-р-р! И других так же! – хвастливо заявил один сильно пьяный штрафник.
– Ночью могут разведку послать, вырежут всех втихую.
– До вечера мы будем как стеклышки! – ударил себя в грудь один из штрафников.
– Ну-ну… Я предупредил, парни…
– Ты кто по званию? – вскочил один из штрафников.
– Капитан.
– А я майор! А ты же мне указываешь!
Капитан молча вышел, Виктор – за ним. Только успел услышать:
– Пусть катятся колбаской! Тоже мне, начальство выискалось… Такие же штрафники, как и мы!
Капитан с Виктором вернулись на свою позицию.
– Пошли в блиндаж, погреемся.
В блиндаже была печурка – немцы топили ее брикетами из опилок. Горели они жарко, но быстро прогорали. Однако блиндаж прогрелся, и оба разомлели.
К вечеру капитан поднялся:
– Идем…
– Куда?
– В блиндаже нам оставаться нельзя. Немцы расположение своей бывшей траншеи знают и по дымку из труб определят, где люди. Туда ночью и нагрянут. Прикинь: траншея полкилометра тянется, а нас осталось полсотни. И дисциплина – сам видел. Будем дозор нести. Не спи, жизнь сохранишь.
Капитан говорил разумные вещи, и Виктор согласился. Они покинули теплый блиндаж.
К ночи мороз усилился, поднялся ветерок. Было холодно, но Виктор терпел – чем он хуже капитана? Часов у обоих не было – не положены часы штрафникам.
Словно прочитав его мысли, капитан сказал:
– Ты бы хоть часы с убитых немцев снял… – Виктор уже рот открыл – возразить, но капитан опередил его: – Это не мародерство, для службы пригодится.
Часы у бойцов были редкостью. Если кто-то и носил, то большие, как будильники, и ими гордились.
У немцев же наручные часы были у всех.
Виктор снял часы с запястий ближайших к нему убитых, послушал – тикают. Одни часы отдал капитану, вторые надел себе на руку.
– Так, сейчас – ноль-тридцать. Сверим часы.
– У меня столько же. Самое гиблое время – с трех до пяти ночи, когда спать сильнее всего хочется. Разведка чаще всего именно в это время действует. Ты куришь?
– Не научился.
– И правильно! Их снайперы на огонек стреляют. А разведка по дыму, по запаху чует, где противник стоит.
– По уставу на часах курить не положено.
– Кто на фронте уставы соблюдает? Тебе твой экипаж когда честь отдавал?
Виктор был вынужден признать правоту капитана.
– Тебя как зовут? – спросил капитан. – А то я все лейтенант да лейтенант…
– Виктор Стрелков.
– Военная у тебя фамилия. А меня Сергей – Котельников. Все, разговоры прекращаем, надо слушать.
– Что?
– Как «что»? Шорохи и бряцание оружия, разговоры – да мало ли… Если услышишь что подозрительное, молчи. Ну рукой меня толкни, что ли… Но ни звука!
– Понял.
Ночь тянулась томительно долго. Ноги в сапогах замерзли, и Виктор досадовал на себя. Видел же в блиндаже у немцев теплые носки, надо было надеть. Побрезговал. Белая кость!
После полуночи ветер разогнал облака, вышла полная яркая луна. Чистое, звездное небо обещало к утру похолодание, и Виктор зябко поежился – куда уж холоднее?
Внезапно ему почудился шорох, и он осторожно выглянул из траншеи. Ему показалось, что по снегу скользнули тени.
Притронувшись к рукаву ватника капитана, он показал на тени, пригнулся к его уху и прошептал:
– Людей не вижу, а тени есть.
– В белых маскхалатах потому что. Сними автомат с предохранителя, только аккуратно. Поближе подберутся – откроем огонь.
Оба пристально вглядывались – не показалось ли Виктору? Нет, однако, не показалось, это луна отбрасывала тень от фигур немецких разведчиков. Кабы не она, увидеть их было бы невозможно – маскировочные халаты в темноте полностью сливались со снегом.
Уже был слышен хруст, или, скорее, поскрипывание снега. Дистанция до вражеской разведгруппы – метров двадцать пять – тридцать.
Капитан повернулся к Виктору и прошептал:
– Дай гранату… Бросать будем разом обе.
Виктор достал одну из двух гранат и отдал ее капитану. Тот выкрутил с торца ручки фарфоровый колпачок. Виктор синхронно повторил все его движения, потом резко дернул за колпачок – сработал терочный запал.
Гранаты бросили оба одновременно. Секунда, вторая, третья – потом одновременно два взрыва.
Немцы закричали, раздались стоны.
Штрафники стали стрелять из автоматов. Они выпустили по магазину, пока не стихли крики и стоны.
Со стороны соседнего блиндажа прибежал штрафник:
– Вы чего вытворяете?
– Разведка немецкая.
– Где?
– Да побили мы их! Вон – перед траншеями лежат.
– Не может быть!
– А ты сползай, посмотри…
Штрафник и в самом деле пополз. Вернулся с трофеями – несколько гранат и отличные ножи золингеновской стали в ножнах.
– Шесть человек, куртки и штаны белые. Кабы не кровяные пятна, даже вблизи не увидеть. А вы-то как узрели?
– А мы не спали, как некоторые… Вырезали бы они вас, как курят, а одного бы в плен уволокли.
Штрафник поежился – перспектива быть зарезанным или попасть в плен явно не прельщала.
– Спасибо, парни, выручили… Должники мы ваши.
Когда штрафник ушел, капитан повернулся к Виктору:
– Тебе ничего странным не кажется?
– Нет.
– Мы же немецкую разведку расстреляли, а они молчат. Обычно в ответ минами забрасывают или из пулемета поливают, сейчас же – тишина. Но ведь поняли, что группа обнаружена!
Виктор никак не мог понять, к чему клонит капитан.
– Ну, лейтенант, дошло?
– Никак нет.
– Простим за неопытность. Поясняю: еще одна группа есть, где-то на соседнем участке. Вот почему немчура даже осветительные ракеты не пускает. Делай выводы. А мы сейчас нейтралку из пулемета прочешем, глядишь – и выдадут они себя.
Капитан встал за пулемет и дал длинную очередь веером. Потом приподнял ствол и сделал это еще раз – в пол-ленты по нейтралке.
Оба прислушались. Показалось или на самом деле крик послышался?
Справа от них, в траншее, раздалась стрельба, и все стихло.
– Вторая группа была? – спросил Виктор.
– Хочешь узнать – сходи.
Бродить ночью по траншее Виктору не хотелось – с перепугу какой-нибудь штрафник мог всадить очередь из автомата. Свои винтовки штрафники в угол окопа поставили и пользовались трофейным оружием: и удобнее, и патронов к нему полно.
Уже под утро, когда их стало клонить в сон, сзади послышался шум, и капитан сразу перебросил пулемет на другую стенку траншеи.
– Стой! Кто идет? Стрелять буду!
– Свои! – И густой матерок.
Немцы так ругаться не могли, стало быть, на самом деле свои – это привели на смену штрафникам пехотный батальон.
Вновь прибывшие бойцы сразу рассыпались по траншее.
Капитан взял свою винтовку:
– Ты автомат положи. Все равно отберут – не положено штрафнику с оружием. Винтовку выдали – вот ее и сдай, чтобы утрату оружия не приписали.
– Консервы остались. Забрать?
– Надо съесть, пока нас не вывели, иначе отберут.
Ножом они вскрыли банки и съели их содержимое.
Пехотинцы смотрели с завистью, и капитан, облизав пальцы, сказал бойцу:
– По блиндажам пройдись. Штрафников много полегло, не все обшарили. И вам чего-нибудь перепадет.
За штрафниками явился ротный, прошел по траншее.
– Всем идти назад со своими винтовками.
Когда они возвращались назад, Виктор поразился, сколько лежало убитых штрафников на поле перед траншеями.
Всех вернувшихся построили, пересчитали. Раненых не оказалось. Раненые всерьез, не дождавшись помощи, умерли или замерзли в поле. Из батальона в живых осталось сорок два человека.
