– Ах вы, твари! – Поняв, что противник ударил по колёсам, Максим крутанул краны подкачки, но толку от этого не было. Воздух лишь шипел, вырываясь из огромных дыр в прошитых капэвэтэшными пулями колесах.
Утопив педаль газа до упора, Максим ещё какое-то время заставлял бронетранспортёр двигаться вперёд. Очень скоро перегревшийся двигатель издал последний вопль, и БТР встал.
– Уходим! – заорал Касатонов, покидая неподвижную «броню».
– Я сейчас! – прокричал ему вслед Рустам, поспешно сгребая неизрасходованные пэкатэшные ленты.
– Рустам, догоняй! – крикнул Макс и бросился к находившемуся метрах в пятидесяти брошенному отступившими ополченцами опорному пункту. Выбравшийся из БТРа Рустам поспешил следом за Максом.
– Уф, вон сколько! – отдуваясь, Гасанов сбросил на землю прихваченные пулемётные ленты.
Максим смотрел на боеприпасы, уверенный, что им столько не понадобится.
А преследователи особенно не спешили. Похоже, они хорошо ориентировались в этой местности и знали: отступать с ВОПа некуда – позади него была далеко просматриваемая пустошь. Вначале оба БТРа высадили десант, затем «правосеки» дождались, пока к ним подтянутся уцелевшие бойцы с двух подбитых машин. И лишь потом, охватывая ВОП правильным полукругом, преследователи двинулись вперёд.
– У тебя бэзэтэшные патроны есть? – У Макса вдруг затеплилась надежда.
– Есть. Две ленты. – Рустам показал на свою разгрузку.
– Заряжай! – входя в роль старшего, приказал Касатонов.
Рустам, не задавая лишних вопросов, подчинился.
– Не стреляй, пока не подойдут ближе! – распорядился Максим. – Ждём.
Гасанов согласно кивнул.
– Пора? – Рустам на секунду приподнялся над бруствером, и тут же над его головой полетели пули.
– Ждем… – прошипел Максим, сам с трудом удерживаясь от ответного огня. Он хотел подпустить БТРы метров на сто, чтобы пулемёт Гасанова пробил их наверняка. Поджечь оба бронетранспортёра – это был шанс спастись. Как им нужно было сейчас везение! Но была и другая реальная возможность выжить – бандитам требовалось захватить разведчиков живыми.
– Давай, дави! – рявкнул Максим, первым поднимаясь из укрытия, чтобы послать длинную очередь по наступающей пехоте. Рустам вскинул пулемёт и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок. Промазать по темно-зеленой махине было сложно, тем не менее первые пули прошли мимо. Гасанов довернул ствол, и морда БТРа расцветилась многочисленными искрами. Тут же бруствер окопа разметался фонтанчиками от бьющих в него пуль. Но Рустам ничего не замечал. Он жал и жал на спуск до тех пор, пока черная змейка ленты не соскользнула ему под ноги. Рустам юркнул на дно окопа, быстро перезарядил оружие, сместился в сторону и вновь вскинул пулемёт. Но выстрелов не последовало: атакованная Рустамом «восьмидесятка» застыла на месте, из её люков вырывалось пламя. Он метнул взгляд в сторону: где же вторая броня? Как растворилась! Только залегшая в стерне пехота, огрызаясь короткими очередями, медленно приближалась к спецназовцам.
Автомат Максима выплюнул последнюю гильзу и лязгнул затвором. Присев, Касатонов перезарядил оружие и ушёл вправо. Оказавшись рядом с Рустамом, он дёрнул того за руку:
– Они, твари, в плен нас хотят взять! А нам сдаваться нельзя!
– Нельзя, – согласился Гасанов, – никак, – и тут же с оптимизмом добавил: – Я столько лент приволок, на всех хватит!
– Ты только в запарке бэзэтэшные раньше времени не расстреляй, – предостерёг Касатонов, на что Рустам, любовно поглаживая пулемёт, весело заметил:
– Все будет тип-топ.
Он быстрыми движениями заменил ленту и снова открыл огонь по наступающему противнику.
Патроны расходовались быстрее, чем думалось. «Потерянный» БТР обнаружился за подбитой «шестидесяткой». Время от времени он выкатывался из-за своего укрытия и давал короткую очередь, заставляя обороняющихся скатываться за бруствер. В это время пехота делала рывок вперёд.
Бой затягивался. Обозленные долгим сопротивлением спецназовцев и растущими потерями в своих рядах, наступающие «правосеки» решили стрелять на поражение. Одна из пуль ударила Максима в левую руку.
– Ай! – вскрикнул он, медленно опускаясь на корточки. По телу растеклась боль. Ткань маскхалата стала быстро пропитываться кровью. В какой-то момент промелькнуло желание позвать на помощь, но Максим взял себя в руки. Он прислонил к стенке окопа автомат, достал из нагрудного кармана ИПП и, разорвав зубами камуфлированную полиэтиленовую обертку, начал бинтовать рану. Он делал оборот за оборотом, но кровь почему-то беспрепятственно просачивалась сквозь редкую, к тому же синтетическую сетку бинта.
– Ну ведь надо же так, твари! – выругался Касатонов, невольно вспоминая слова Ефимова, сказанные тем накануне командировки:
– Современный индивидуальный перевязочный пакет, поступающий в войска, – дрянь. Мало того что ткать бинта неплотная, так она ещё и синтетическая, а следовательно, ничего в себя не впитывает и не набухает. Как результат – плотность остаётся прежней, и бинт продолжает пропускать кровь, которая сочится и сочится. К тому же бинт слишком короткий. Конечность обмотать им можно только пару раз, кровь это едва ли остановит, придётся накладывать жгут. Случись ранение в грудь, бинт окажется совершенно непригоден. Не знаю, какая сволочь решила закупать его для армии, но тут либо кто-то хорошо поимел на лапу, либо кто-то таким образом решил сэкономить государственные деньги.
– Ага. За счёт чьих-то жизней! – буркнул кто-то из разведчиков.
– Чё говорить, кто-то бабла огрёб и счастлив.
– Я бы этого подписавшего контракт на закупки за одно место подвесил и пусть бы висел! – высказал своё отношение Фёдор.
А рядовой Дикуль спросил у Ефимова:
– И какой выход?
Тот ответил, не задумываясь:
– Мой вам совет – приобретите старый вариант пакета, тот, что был раньше.
– Светло-серая упаковка? – со знанием дела уточнил Боровиков.
– Типа того, – подтвердил Ефимов и продолжил: – Материал бинта плотный, быстро набухающий от крови, соответственно хорошо её останавливающий. Бинт достаточно длинный и ватные тампоны подходящие. К тому же внутренней, стерильной стороной упаковки можно закрыть рану той же грудной клетки. Поспрашивайте у знакомых или купите…
Теперь Максим горько пожалел, что тогда так и не послушался умного совета.
– Да и чёрт с ней, течёт и течёт. Остановится! – Он не заметил, что говорит это вслух.
Ствол пулемёта перегрелся. Жар ощущался даже на расстоянии.
– Макс, что делать? – Рустам тяжело плюхнулся рядом с Касатоновым. Тот давно перешёл на прицельную стрельбу одиночными, у него ещё оставалась пара магазинов.
– Что-что, – рассердился тот, – поссы!
– Что? – не понял Рустам.
– На ствол, говорю, поссы.
– Я?
– Ты, а потом я. – Максим выстрелил в набегавшего противника и втянулся обратно за бруствер. – Что стоишь?
– Я быстро, – засуетился Рустам.
Менее чем через две минуты пулемёт, добивая последние ленты, заработал снова.
Кольцо окружения сжималось. Патроны кончились.
– Сдавайтесь, у вас нет другого выхода! – потребовал срывающийся на фальцет голос.
Максим одну за другой бросил две гранаты и, держа в руке последнюю, подобрался к обессилено опустившемуся на дно окопа Рустаму.
– Русские не сдаются! – изо всех сил прокричал Гасанов. Ему ответили очередью.
– Рустам. – Максим тронул товарища за плечо и показал взглядом на зажатую в руке эфку.
– Что, мы?! – поняв, что от него хотят, Гасанов судорожно сглотнул. – Ты так считаешь?
– Так надо. – Голос Касатонова звучал хрипло.
– Я понимаю. – Сердце стучало в бешеном ритме. – Тогда не тяни! – Рустам закрыл глаза.
Максим хорошо помнил фильмы о войне. Он только ждал, когда к ним подойдут враги. Но те не спешили приближаться к окопу.
– Давай, Макс, давай! – взмолился Рустам, чувствуя, что еще немного – и он не выдержит ожидания.
– Суки! – прорычал Максим, злой на врагов за их нежелание погибать вместе со спецназовцами. – Суки! – повторил он ещё раз и медленно разжал пальцы.
Негромко щелкнуло. Взрыва они не услышали, он потонул в огненной вспышке боли.
Глава 19
– Где заканчивается добро и начинается зло? – Ефимов задал вопрос, который повис в воздухе. – Я бы не сумел провести грань, их разделяющую.
(Из частной беседы)Из найденных в столе полковника Гриценко бумаг разведчики смогли выяснить: объект находится не в самом Н-ске, а где-то в пригородах, но где именно – можно было только догадываться.
За вечер и всю ночь, находясь в непрестанном движении, группа преодолела значительную часть расстояния, и потому, едва только забрезжил рассвет, Масляков предложил устроить небольшой отдых.
