Позади уже четвертый раунд, но накал страстей не спадает. Лица обоих противников залиты кровью. Бананов больше никто не швыряет, хотя после каждого из трех предыдущих раундов они летели на ринг. Толпа болельщиков теперь как одно целое, свирепый многоглавый зверь. По лицу Чарли катится пот, не помня себя от азарта, он колошматит воздух, как будто это он там, на ринге.
Противники с такой скоростью обмениваются ударами, что понять, кто атакует, кто защищается, абсолютно нереально. Лицо Викинга превратилось во вздувшуюся маску, ноги слегка заплетаются, но он чутко замечает каждый замах и реагирует вовремя. Противники не стоят на месте, они используют каждый дюйм пространства на ринге. В какой-то момент Викинг падает — нокдаун. Повисает гробовая тишина, но на счет пять он поднимается. Контратака. Целый каскад контратак. Чарли вдруг нутром чует, что черный боксер дрогнул, что он боится белого, потому что Викинг выдержал его коронный удар и теперь начнет отыгрываться. Толпа тоже учуяла этот страх и начинает остервенело подбадривать своего фаворита. Чарли, забравшись на стул с ногами, не отстает. Викинг наступает — удар в грудь, тяжелый удар в солнечное сплетение, и наконец апперкот в подбородок. Король Джунглей пошатывается. Чарли почти не слышит ликующих воплей, которые несутся со всех сторон:
— Врежь ему, так его, мудака!
— Сунь этой бляди! Гони его назад в джунгли!
И Чарли тоже, вконец озверев, орет:
— Прикончи его! Укокошь его на фиг!
Король Джунглей сражен наповал хуком в правую щеку. Уже понятно, что больше ему не встать. Он не шевелится, глаза закрыты, ноги раскинуты; рефери начинает считать. К поверженному Королю Джунглей подбегает его секундант.
Настроение толпы поминутно меняется: то напряженное ожидание, то распаленная до предела агрессивность. Ор стоит невероятный. Кровь везде — на ковре, на телах. Викинг победно поднимает вверх руки. На ринге появляются какие-то типы со здорово озабоченными лицами. Чарли не сразу осознает, что на ринг притащили носилки. Секундант Короля.
Джунглей что-то кричит, потом кивает, в глазах его — паника. Викинг, пританцовывая, красуется перед публикой, радуясь победе. Настоящий дождь из бананов летит на неподвижное тело Короля Джунглей. Кто-то яростно пинает его в грудь.
Чарли вдруг приходит в себя и озирается. Майк с бешеной скоростью строчит в своем блокнотике. Ллойд куда-то исчез.
7
Четвертое мая 1982 года. Сегодня Чарли не идет на работу. Майк Сандерленд в бешенстве, так как Руперт Мердок все-таки заполучил "Таймс", теперь он владелец этой махины. Вопреки заявлениям Роберта Максвелла, Мердок оказался "самым подходящим человеком". Гнев Майка постепенно стихает, охлажденный солидной прибавкой к жалованью. Профсоюзные начальники чувствуют себя по-прежнему вольготно. Все денежки, все взятки, все подачки — все остается по-старому. "Игроки меняются, — думает Чарли, — а правила игры остаются прежними".
В этот день, двадцать два года назад, они с Морин сочетались законным браком. И сегодня вечерком пойдут отмечать эту дату. Сегодня утром он завтракал в постели, любящая жена принесла ему на подносе свежую копченую лососину, тосты и помидорчики. Потом Чарли полистал вчерашнюю "Сан", ему нравится их стиль. "Дейли миррор", по мнению Чарли, стала слишком занудной. А в "Сан" сегодня шикарная фотография аргентинского судна "Белграно"[68], уже подбитого. Чарли улыбается, ощутив гордость истинного британца.
В данный момент он стоит у двери в свою квартиру, вооружившись малярной кистью. На голове у Чарли пластиковая шляпа-котелок, раскрашенная под английский флаг. Шляпа — подарок Майка Сандерленда, иронический намек на неуемный патриотизм, проявленный Чарли по поводу Фолклендской войны. Но Чарли не из тех, кто умеет уловить иронию, и очень гордится своей шляпой. Он посматривает на соседские двери, снова и снова убеждаясь, что они все уныло-серые, как пушки на линкоре, все до одной. А с его кисти стекает краска благородного шоколадно-коричневого цвета, он старался подобрать оттенок точно такой же, как у того локомотива, который подарил ему на Рождество Роберт. Теперь это главная гордость его коллекции, коллекции, которая больше не пылится в кладовой.
В тот день, когда Чарли оформил все нужные документы, удостоверяющие его право собственности, он первым делом вытащил на свет божий все поезда и фигурки и начал заново собирать железную дорогу. А второе, что он пообещал себе сделать, это покрасить дверь.
Он обмакивает кисть в жестянку с краской и смотрит, как со щетинок срываются густые коричневые капли. Сердце его как-то странно бьется. Надо сказать, в тот момент, когда он ставил свою подпись на бланке, то никакого подъема не испытывал. Примерно то же самое случалось всегда на Рождество: предвкушение всегда бывало более приятным, чем сам праздник. Он запомнил только странное ощущение легкости и одновременно непомерной тяжести. Тяжести оттого, что отныне на нем висит двадцать тысяч, которые придется выплачивать. Но сейчас, глядя на срывающиеся капли краски, он ощущает неведомое ему раньше восхитительное волнение. Теперь это его собственная квартира! Он сам теперь может выбирать тот цвет, который хочет. Потрясающе. Все эти паршивые чиновники больше ему не указ.
Он, конечно, благодарен миссис Тэтчер, дала вздохнуть среднему классу, но… Вопреки чувству вины перед ней Чарли рад, что, судя по сложившейся в стране ситуации, на следующих выборах эту настырную даму "прокатят". Государственные субсидии в промышленность урезаны донельзя, бунты в Брик-стоне[69] и Токстете, самые высокие с двадцать первого года показатели падения производства. Безработных уже три миллиона. Страна просто загибается, Майк как в воду глядел.
Прежде чем приступить к покраске, Чарли тщательно протер дверь, зашпаклевал царапины и вмятины. Предвкушение грядущих перемен, новизны пьянит и будоражит, очень приятное ощущение. Из соседней квартиры выходит Кэрол с орущим младенцем на руках. Это уже второй, и тоже никаких признаков отца. А Нельсона она пристроила в ближайшие ясли. Карапуз крепко сжимает в руке палочку с лошадиной головой, нос у лошади отбит. Чарли искренне жаль лошадку. Костюмчик и шапочка на малыше мятые и выцветшие.
Лицо у Кэрол усталое и озабоченное. Увидев Чарли, она говорит:
— Какая у вас классная шляпа!
— Это символ — что я болею за наших парней, которые сейчас задают жару аргентинцам.
— А что это вы делаете с дверью? — спрашивает Кэрол чуть испуганным голосом.
— Решил освежить.
— Но ведь нужно согласие администрации.
— Больше не нужно, — говорит Чарли. — Мы купили эту квартиру.
— Купили? — Кэрол смотрит на него округлившимися глазами.
— Да, взяли и приобрели. Теперь она наша, — гордо уточняет Чарли, приготовившись услышать поздравления.
— Ваша? Значит, решили заколачивать деньги?
— Не вижу ничего плохого в честной прибыли.
— Но ее не существует, — говорит Кэрол, — честной прибыли.
Помолчав, она разворачивается и уходит, даже не попрощавшись. Чарли обескуражен. Раньше Кэрол всегда была с ним очень дружелюбна.
Завидует, подумал Чарли. Этого следовало ожидать. Отчасти ему приятна эта зависть, но огорчен он все-таки больше. Однако портить себе настроение в столь ответственный момент никак нельзя, и Чарли решает, что у Кэрол проблемы с нервами — из-за очередного ребенка. Он проводит кистью по двери и улыбается с таким видом, будто только что постиг одну очень важную тайну. Дверь начинает преображаться.
А Морин тем временем сидит в гостиной с книгой "Основы бухгалтерского дела". Наморщив лоб, она пробует сосредоточиться, но телевизор не выключает, хотя и приглушила звук. На столике лежат две плитки шоколада, которые она постепенно уничтожает. На экране поджарая дама, назвавшая себя Зеленой Богиней, ослепительно улыбаясь, делает упражнение с "платформой". В ее исполнении все эти прыжки выглядят приятной забавой, но Морин-то знает, что это жестокая иллюзия. Сама Морин пока утратила всякий интерес к спортивным истязаниям. Такое с ней случается.
Морин откладывает книгу в сторону. Из-за двери слышно, как Чарли насвистывает марш "Страна надежд и славных дел"[70]. Она черкает что-то на листочке, вырванном из блокнота, и проверяет, правильно ли она все запомнила. Мари-Роз, восхищенная рвением Морин, порекомендовала ее кое-каким торговцам. Теперь четыре дня в месяц она работает у цветочницы, ее магазинчик на рынке у Норт-Энд-роуд. Морин приглашают поработать и в лавке, торгующей жареной картошкой и рыбой. Морин польщена, ей даже как-то странно, что она понадобилась всем этим людям, что они относятся к ней, как к настоящему специалисту. Да, записи она научилась вести очень грамотно: все аккуратно и солидно, вся утаенная прибыль умело закамуфлирована. Чарли уверен, что работа для Морин по-прежнему просто хобби, но когда она сама видит все эти идеально сделанные расчеты и колонки цифр, то ощущает гордость. Это ее творение!
