Работа там — это настоящая реальность, и оплачиваемая к тому же.
Ну все, можно отправляться, осталось только снять с вешалки плащ и взять лежащую рядом со стойкой для зонтиков тоненькую папку. Из-за бородавок на пятке Морин прихрамывает, но сегодня ей гораздо легче. Обычно, как только она выходит на улицу, боль почему-то становится менее острой, а как только она переступает порог салона, исчезает вообще.
Морин смотрит на себя в зеркало. Модные кремовые расклешенные брюки, ярко-розовый блузон, коричневые босоножки на низеньком каблуке. Плащ очень приличный, купленный в универмаге "Бритиш хоум сторз". Что ж, пожалуй, ей удалось найти золотую середину — вид вполне деловой, но не слишком официальный.
Она подходит к двери, но в этот момент раздается звонок. Морин смотрит на часики. Если это миссис Джексон пришла поболтать, то придется извиниться… Однако, открыв дверь, Морин видит на пороге Кэрол в ядовито-розовой пушистой кофте, жакете и черных кожаных брюках. Волосы крашеные, оранжевого цвета, но лицо без косметики. Вид у нее несчастный. Вся сжалась, будто ей очень холодно, хотя погода сегодня довольно теплая.
— Здравствуй, Кэрол.
— Миссис Бак, простите, что я вас побеспокоила.
Морин не знает, как ей быть: не хочется показаться невежливой, но и опаздывать тоже не хочется.
— Кэрол, я как раз убегаю на работу. Прости, но я не могу тебя сейчас пригласить.
— Ой, что вы, что вы! Я только хотела спросить, нет ли у вас телефона Роберта…
— Роберта?
— Да. Я… я пробовала ему звонить. Но там, кажется, отключен телефон.
— Я и не знала, что вы до сих пор дружите.
— Да так… общаемся иногда. Мне нужно до него дозвониться.
— А почему такая спешка?
В ответ — молчание. Карол сует руку в карман жакета и вытаскивает нещадно скомканную пачку дешевых сигарет.
— Он кое-что у меня забыл. Я хотела ему отдать.
— Забыл? Так, значит, он к тебе заходил?
Кэрол зажигает сигарету. Морин снова смотрит на часы.
— Да, заходил.
— Странно, что он не зашел домой, хотя бы поздороваться. Знаешь, Кэрол… не могла бы ты прийти попозже, вечерком?
— Я только… Может, вы знаете… может, у него номер поменялся или… ну мало ли…
— Вряд ли. Мне он ничего такого не говорил. Кэрол, я должна идти.
Морин выходит и захлопывает дверь. Кэрол, зябко поеживаясь, отходит в сторонку.
— Тебе нездоровится?
— Нет-нет. Все в порядке.
Она вымученно улыбается.
— Ну что ж, тогда…
Деликатно обогнув Кэрол, Морин направляется к выходу.
— А его адрес у вас есть? — Кэрол идет рядом.
— Я никогда у него не была, лапонька моя. Откровенно говоря, он никогда меня к себе не приглашал. Я только знаю, что это где-то а районе Бэттерсипарк. Ну и еще… что у него голубая дверь. Он прислал мне фотографию. Но он такой… нет, адреса он мне не дал. Он такой смешной. Любит всякие тайны. Слушай, если он мне позвонит, я скажу ему, что он забыл у тебя… А что он забыл-то?
— Что? Часы свои.
— Часы? Вот не знала, что Роберт все-таки купил часы. Он вечно твердит, что люди слишком зациклены на времени.
— Да? Ну, значит, это не он забыл, а кто-то еще…
— А если даже и он, то никакой катастрофы нет, как-нибудь поживет без них недельку-другую, а?
Сказав это, Морин прибавляет шаг. До начала работы всего пять минут, а она страшно не любит опаздывать. Слава богу, бородавка на пятке стала меньше, может, удастся совсем вывести. А неловкое молчание Кэрол уже просто невыносимо.
— До свидания, миссис Бак.
Уже на крыльце Кэрол разворачивается, что-то бормоча. Но почему-то стоит, не поднимается назад, в свою квартиру. Из окон ее кухни доносится жалобный писк Нельсона, ее малыша.
--
Войдя в салон, Морин сразу понимает: что-то случилось. Не потому, что все кресла еще пусты, — клиентки появляются гораздо позже, часам к одиннадцати или к середине дня; и не потому, что разговаривающая с кем-то по телефону Мари-Роз сердито размахивает руками. Морин настораживает, что не слышно музыки. Едва ступив на порог, Мари-Роз тут же включает музыку и выключает только перед уходом. Да, у них постоянно играет музыка. Начальница Морин считает, что без музыки их салон напоминает склеп; отчасти она права: декоративная "маркиза" над входом отнимает очень много света, да еще и рисунок на ней густо-коричневый. Света у них действительно маловато, и, по мнению Мари-Роз, только музыка может компенсировать этот недостаток. И дюжине светильников не под силу одолеть этот постоянный полумрак. Правда, такое освещение имеет и свои преимущества. При таком свете зеркала немного льстят клиенткам. Они выглядят гораздо лучше, чем обычно, даже еще до того, как их волосы приведены в порядок.
Швырнув телефонную трубку, Мари-Роз оборачивается к Морин:
— И где же, черт возьми, тебя носит!
Морин смотрит на часы. Она опоздала на три минуты, ровно столько времени отнял у нее разговор с Кэрол.
— Прости. Я нечаянно…
— Не бери в голову. Это я так.
Мари шумно выдыхает воздух и плюхается на банкетку, заметно ее примяв. Где-то на заднем плане порхает молоденькая их сотрудница, нервно переставляя на полке тюбики и бутылочки с красками, шампунями и прочим.
— Прости, что я к тебе прицепилась, Мо. Просто тут такое дело. У нас возникла проблема.
— Какого рода?
— Налоговая. Прихожу я сегодня, а на пороге какой-то хмырь. Предъявите, говорит, все свои записи.
Морин садится рядом и ласково похлопывает Мари-Роз по спине:
— Не волнуйся, дорогая. У меня полный порядок.
— Да знаю я. Ты проделала адскую работу. Но и ты, и я знаем, что в "Журнале регистрации"… есть не все, что должно бы быть.
— Но ты же сама велела мне…
— Знаю, что велела. Ты умница, Морин. Ты не думай, я ни в чем тебя не обвиняю. Ты делала то, что я просила, и именно так, как я просила. И надо сказать, справилась со всем замечательно. Комар носа не подточит.
— Тогда что тебя так волнует?
— То, о чем я не подумала. Ублюдки! Совсем достали! А на что, спрашивается, жить?
— Давай я сделаю тебе кофе. А потом ты все мне расскажешь.
Мари-Роз поднимает глаза. Будучи почти ровесницей Морин, она относится к ней как к мамочке, всегда ищет у нее поддержки.
— Ладно. Сейчас повешу на дверь табличку "Закрыто". Надо сесть и хорошенько подумать. Разработать план действий.
— Звучит страшновато.
— Все действительно очень серьезно.
Морин идет к себе, снимает плащ, включает чайник, достает две белые кружки и кладет в них по ложке растворимого кофе. Потом усаживается за свой стол, откладывает в сторону папочку и аккуратно подворачивает розовые манжеты. Несмотря на нервозное состояние Мари-Роз, Морин абсолютно спокойна. Закипает чайник. Через пару минут приходит Мари-Роз, пальцы ее дрожат. Морин протягивает ей дымящуюся кружку.
— Я добавила второй кусок сахару. Судя по твоему виду, тебе десяточек лишних калорий не повредит. Сладкое успокаивает.
— Спасибо тебе, Мо.
Она делает глоток. Морин терпеливо ждет.
— Вся штука в том, что он потребовал журнал регистрации клиентов, все записи за последние полгода.
— За пол года?
— Ну да, именно. Я знаю, знаю, что надо было наплести какую-нибудь чушь, что ах-ах, он у нас потерялся. И что бы они тогда смогли сделать? Но я не подумала. Этот хмырь застал меня врасплох.
— И ты ему их отдала? Записи?
— Нет, конечно. Я же все-таки не законченная дура. Сказала, что журнал у меня дома. Идиотское, конечно, объяснение, но ему пришлось скушать. Короче, он вернется к часу и начнет все сверять. То есть меньше, чем через три часа! И если увидит, что записи клиентов не стыкуются с записями в бухгалтерских книгах, нас ждут неприятности. Меня ждут неприятности. Эти налоговые инспекторы — лютые звери, Мо. Договориться с ними полюбовно практически невозможно. Они тут же впиваются тебе в горло. Потом несколько лет заставят выплачивать старые налоги. Одна моя подружка даже загремела на три месяца в "Холлоуэй"[65]. Попалась примерно на том же. Она потом так до конца и не оправилась. А ее бизнес… все полетело к черту… Я совсем не уверена, что смогу снова…
— Элси!
Услышав свое настоящее имя, Мари-Роз, похоже, слегка пришла в себя.
— Прекрати, возьми себя в руки. Как-нибудь выкрутимся. Не психуй.
— Но как, как? О, Морин! Любой, пролистав наши бухгалтерские книги, сразу сообразит, что клиентов должно было быть как минимум в два раза больше, чем записано. Весь наш мухлеж сразу виден.
— Значит, нам нужно сделать новый журнал регистрации.
— Ох, я думала об этом, Морин. Исключено. Сразу будет видно, что записи сделаны только что. И потом, как быть с почерком? Они должны быть сделаны разным почерком, разными ручками.
