Газета правых коммунистов La Verdad de Mañana клеймила как правящую партию, так и демократов, обвиняя их в том, что именно они спровоцировали этакий разгул терроризма, и разъясняла читателям, что террористы – это, собственно говоря, суть разочаровавшаяся часть электората, уверившаяся в том, что результаты выборов опять подтасуют, что и раньше-то было в порядке вещей, а уж теперь, когда Избирательный Комитет приобрел в США специальный компьютер для выборов, потратив на него чуть не половину годового маньянского бюджета, – имеет стопроцентную вероятность, ибо компьютер – железка; что в него заложишь, то он тебе и выдаст.
Газета левых коммунистов La Verdad Justo de Mañana высказывала мнение, что раз убивают русских дипломатов, то эти русские сами и виноваты. Зачем они предпочли плясать под штатовскую дудочку?.. Газета также приветствовала своих идейных братьев: организацию “Съело Негро”, Агату и лично Октября Гальвеса Морене, высказывала полное понимание того, что эти русские сами виноваты: не хрен было плясать под штатовскую дудочку, клялась в вечной дружбе и поддержке, в доказательство чего объявила о сборе средств в пользу истинных революционеров и даже открыла в одном из центральных банков Маньяна-сити счёт для анонимных пожертвований, и номер этого счёта привела на первой полосе. Первый взнос в тридцать два песо сделал главный редактор, он же репортёр, обозреватель, корректор, наборщик, выпускающий, ответственный секретарь и фотокорреспондент La Verdad Justo de Mañana, а также её общественный распространитель.
Наконец, независимая газета “Эль Популяр” вину за происшествие в горах возлагала на снежного человека Абрама, серию репортажей о котором она давала в прошлом месяце чуть не раз в три дня; стрельбу, только не на Панчо Вилья, а возле отеля “Импорио”, устроила вовсе на Агата, а Сатва Галиндо, женщина-зомби с Огненной Земли, которую тайная секта суфражисток Abajo los Hombres настропалила отстреливать в разных городах континента сексуально вызывающих мужчин, о чем “Эль Популяр” тоже писала неоднократно, так что любое другое правительство кроме этого давно уже обратило бы внимание и приняло меры, а убитый – был диктор шестого канала Ибанио Ибанес (прочитав сие, Ореза включил телевизор и на шестом канале немедленно увидел этого Ибанеса, до тошноты лощёного средних лет педераста, живого и невредимого); что же касается ритуального самосожжения десятерых мужчин, троих женщин и пятнадцати детей в Чапультепеке воскресным вечером, то это, как уже установлено следствием, развлекалась религиозная секта “Так Воспарим”, штаб-квартира которой находится под Далласом, а филиалы – по всему латиноамериканскому континенту; заканчивалась хроника событий призывом покупать зачем-то самовыжимающуюся швабру, бесплатная доставка в пределах Маньяна-сити, далее – почтой.
Завидев Габриэлу, подошедшую к столу, Ореза скомкал газеты и зашвырнул их за пальму, что пылилась в дубовой бочке в трёх шагах от стола, за которым он сидел.
– Что пишут? – равнодушно спросила Габриэла.
– Хорошие виды на урожай бананов.
Габриэла намазала маслом хлеб.
– Какими же им быть еще, видам на урожай бананов, – сказала она, – ежели треклятые грингос давно уже превратили нас в банановую республику?..
– Ты опять за своё, – мягко сказал папочка. – Ладно, оставим эту щекотливую тему. Там между прочим не только про бананы пишут.
– Про что ещё?..
– Про балет, например.
– Ну? – саркастически сказала дочь.
– Представь себе, что на свете существуют вещи и помимо политики.
– Могу себе представить, что это за балет. Небось, какой-нибудь манхэттенский?.
– Ну… почему же сразу… – папочка замялся, потому что дочка оказалась права: писали про бродвейский театр, который привез в Маньяна-сити очередной опус Веббера.
– Когда противостоят две силы, – сказала дочь, – всё, что попадает в поле между пластинами, неизбежно ориентируется вдоль силовых линий.
– Вот-вот! – обрадовался папа. – Я и говорю: если уж ты занятиям в университете предпочитаешь стрельбу по движущимся мишеням на улице Панчо Вильи…
– Папа, когда какая-то Агата, всего лишь похожая на меня, стреляла на той улице, я, Габриэла Ореза, была в университете, меня там видели сто человек и два профессора.
– Да, – скривился папа. – Про скандал, который ты там учинила, будто наш национальный университет не хуже Принстона или Гарварда, и постоянное превознесение американского образования унизительно, я…
– Ты, папа, не поверишь, но проклятые грингос, уже договорились до того, что мы, маньянцы, якобы даже колеса не знали, пока ихний Колумб нам его не привёз!.. Это притом, что в Маньяна-сити университет был основан в 1551 году, когда эти придурки ещё думали, что они тут открыли Индию и Великий Китай!.. Триста лет в направлении с севера на юг шёл только один процесс: геноцид, геноцид и ещё раз геноцид всех, у кого чёрные волосы, низкий лоб и широко расставленные глаза…
Папа в отчаянии всплеснул руками.
– Габри, я понимаю… я в твои годы тоже участвовал в молодежных движениях… мы творили ужасные вещи…
– Какие? – заинтересовалась дочь.
– Ну… не знаю, можно ли тебе и сказать…
– Можно, папа. Мне – можно.
– Э-э-э… действительно, ужасные…
– Да какие же? Говори! То, что было “ужасной вещью” двадцать лет назад, папочка, нынче выглядит детским утренником!..
– Ну… э-э-э… к примеру, мы снимали друг друга в порнографических фильмах…
– А-а-а… – разочарованно протянула Габриэла. – Я думала, воровали мороженое у лоточников.
– Ага… Никчемушнее мы поколение. Вам не чета. Но каким же образом после своего пламенного выступления в университете ты оказалась в одной машине с террористом Октябрём чёрт знает где на горной дороге? В машине, которую я сам тебе и подарил?
– «Феррари»!
– Вот именно.
– Я и забыла о ней…
– Ладно, успокойся. Я, представитель никчемушнего поколения, уже позаботился об этом… Нет теперь этой машины ни в каких базах данных.
– Спасибо, папочка! – она нежно поцеловала его в щёку.
– Ну ладно, ладно, – похлопал он её по спине. – А ты за это скажешь мне одну вещь…
– Да? Какую?
– Кто возглавит «Съело Негро» вместо Октября?
Габриэла просто застыла на месте, глядя на него.
– Ну, ты не пугайся, не пугайся, Габи, – и папочка вывесил на лицо дежурную «улыбку № 6». – Это надо знать лично мне. Лично. Мне. Понимаешь? Не бывшему советнику президента, не генералу, даже не гражданину. Мне – лично, как частному лицу.
– Зачем?
Он смотрел на неё и улыбался, но глаза его были серьёзны. Потом чуть-чуть пошевелил пальчиком, подзывая её поближе.
– Что? – шепнула она, склоняясь к нему.
– У меня были дела с Октябрём, – шепнул он в ответ в самое её новое ухо. – И теперь я не знаю, что делать…
– У тебя?!! – от неожиданности взвизгнула она.
– Тихо!.. Да, да, у меня… Так кто?..
– Но я сама пока не знаю, – шепнула она.
Весь в белом, улыбающийся филиппинец принес телефонный аппарат.
– Сеньорита… Usted… hombre[54]…
Папочка вытер рот салфеткой, взял под мышку бутыль с ромом и ушёл: дочка с утра была не в духе.
– Слушаю! – сказала Габриэла.
– Это Мигель! – сказал приглушённый голос в трубке. – Завтра в двенадцать ноль-ноль в конспиративном месте номер двадцать пять состоится партсобрание. Явка обязательна.
– Зачем же ты, cretino, говоришь это по телефону? – спросила Габриэла, превращаясь в Агату. – Да ещё по радиотелефону?.. Ты что, забыл, что для этого существует установленный порядок?
– Ты, женщина, со мной в таком тоне не разговаривай. Я не знаю, какой у вас, у богатых сучек, телефон – радио или не радио. У нас, простых ребят, телефон известный – две дырки. А что касается временного отступления от правил, то во-первых, у нас – экстренные обстоятельства, а во-вторых…
– Какие ещё экстренные обстоятельства?..
– Как какие?.. – удивился Мигель. – Ты что, забыла?
– Что – забыла?..
– Ну, она дает! – сказал Мигель. – Убили кой-кого – забыла?!.
– А, это… – сказала девушка. – Действительно… А что во-вторых?
– А во-вторых, на повестке дня вопрос о твоем поведении и пребывании в рядах…
– Иди в culo, придурок! – сказала Агата и бросила трубку.
А что ты ожидала, спросила она себя. Сдох тиран – его холопы бросаются на делёж пирога. Как в той книжке… как её?.. не “Преступление и наказание”, нет… ещё входила в обязательный список в лагере… “Война и мир”?.. Нет, не она. А!.. “История КПСС”!..
И я буду делить пирог с этим ублюдочным Мигелем, нахмурилась она. Парень метит в лидеры движения, а меня, якобы “простив” за смерть Октября, сделает своей куклой. И тоже будет бить по морде… Хрен тебе. Никто не будет делить пирог. Их структура – семнадцать высококлассных бойцов, изрядный арсенал, отлаженная система связи, явок, укрытий и паролей, и…
Деньги.
Откуда Октябрь брал деньги? Ведь брал же. Она сама как-то везла из Коста-Рики целый саквояж, набитый купюрами. И не догадалась поинтересоваться, откуда они. Впрочем, если бы догадалась – прожила бы недостаточно, чтобы своей догадливостью возгордиться. Это тогда ей такие вещи в голову не приходили. Пощёчина, полученная от Октября, будто поставила в голове всё на свои места.
