Да, Долан как бы держался в тени красоты и неукротимой энергии Кинни Мерч-Зэйлфрид, в чье нежное лицо сейчас почтительно всматривался Двэйн. И тысячи лет спустя ему снова будет назначено увидеть это же лицо — теперь принадлежащее смертной женщине, чья судьба удивительно переплетется с судьбой внука Эдны Эльдендааль.
Прим. авт.: события романа «Алмаз Светлых». Речь идет о мисс Кэйли Хьюз и милорде Морни Эльдендаале.
— Мой отец очень плох. — Заговорила Кинни глубоким и сильным голосом, в то время как ее супруг молчаливо прислушивался к разговору. — Я собираю свой собственный двор, где найдется место надежным помощникам и верным…
Юноша думал, что услышит слово «слугам», но ошибся.
— … друзьям. И пусть никого не смущает то, к какому клану эльфов эти друзья относятся. Мы глубоко уважаем мастера Хеддвина, и по его рекомендации готовы принять к рассмотрению кандидатуру штатного механика.
Читать в женских лицах то, что скрыто за словами — великое умение каждого мужчины-дроу. Двэйн мог бы продолжить фразу Кинни иначе, где после признания профессиональных заслуг Хеда было бы сказано вот это:
— … но от него разит элем с утра, он подмял мою новую горничную, а еще он любит исчезать в неизвестном направлении, так что петля палача плачет! Полный засранец, сама не знаю, что мешает его повесить. Нужен равный ему мастер — но без заскоков и хамства. Как насчет вас?.. Удивите же меня, ночной гость.
И он удивил. Он предложил госпоже уйти в свои покои и положить там любую металлическую вещь, с которой предварительно соприкоснутся руки механика — его, Двэйна, руки. А потом испытуемый механик расскажет все, что говорила госпожа в своих покоях, с кем общалась — до последнего слова. Оба они: и Долан, и Кинни, никогда о таком не слышали, это невозможно!.. Но это будет сделано после того, как Двэйн всего лишь коснется золотой фибулы плаща леди Зэйлфрид. А потом пошлет одно из своих лезвий, в неслышном полете следующее за Светлой эльфийкой к дверям ее покоев. И будет великое удивление родовитой четы и их приближенных. И вечный контракт, предложенный этому вежливому и спокойному юноше-дроу, будет… отвергнут с просьбой сделать его десятилетним, как планировалось вначале.
— Но почему? — будет недоумевать красавица и умница Кинни Мерч-Зэйлфрид. — Разве так плох двор Светлого Владыки?
— Двор хорош, госпожа. — Скажет Двэйн. — Плох я, желающий только свободы.
— Будут ли у вас какие-то просьбы? — милостиво и с пониманием кивнет Светлая эльфийка.
— Да, госпожа. Если вы позволите, то изделия, выходящие из-под моей руки, будут отмечены клеймом мастера. Тисовой ветвью. Это память о моем отце.
— Да будет так… Вы прибыли к нам в полночь — так пусть тисовая ветвь на вашей эмблеме станет ярче на фоне полной луны.
А что же память о матери?.. Двэйн сохранит и ее. Пусть имя Дома Меллайрн останется только в архивах Конклава. А последний сын этого Дома будет носить длинные волосы — так, как хотела бы видеть его мать, Астор.
ЭПИЛОГ первой части
Десять лет — немалый срок для человеческой жизни в то время, когда сыновья Миля еще не вытеснили с Острова детей Племени Дану. Прим. авт.: Дану — в ирландской мифологии предположительно богиня-мать, прародительница основной группы богов. Сыновья Миля — предки современных людей, заселившие Ирландию. Племя богини Дану — одна из пяти мифических рас, наделенная волшебными свойствами. После поражения в битве остатки Племени Дану ушли от людей в подземный мир.
Далеко было до того периода истории, когда кельты разделят страну на королевства, правители которых подчиняются Верховному Королю в Таре. Жизнь человека представлялась окруженной опасностями: от слабости плоти перед хворью — до массы возможности иных видов смерти. Смерть не пощадила самого старшего из братьев Меви, сложившего голову в битве вскоре после того, как исчезла младшая сестра. Не было сомнений в том, что ее похитили разведчики какого-то из соседних враждующих племен, но поиски так ни к чему и не привели, а кровопролитные стычки периодически случались. Другие братья девушки уже вступили во взрослую жизнь, заведя собственные семьи.
Никто не забыл Меви — просто память о ней потускнела даже у родителей, смирившихся с утратой и мирно доживающих свой век: мать — в распоряжении домашним хозяйством и рукоделии при слабеющем зрении, отец — в воспоминаниях о ратных подвигах, славных набегах и хмельных тризнах по погибшим. Они достойно прожили жизнь, продолжая род уже и во внуках, объединяя вокруг себя семьи сыновей.
Закатное солнце окрасило небо над вересковыми пустошами в розоватые и золотистые тона, медленно густеющие в предвкушении приближающихся сумерек, будто кровь на ритуальном ноже. Тут недалеко до овеянного морскими ветрами побережья. На возвышенности — пара сотен домов, окруженных хорошо укрепленным земляным валом, вокруг — возделанные поля и пастбища для скота.
Земляной вал дополняется сложной конструкцией из продольных и поперечных балок, скрепленных длинными гвоздями. Небольшая деревенька превратилась практически в город — не чета эльфийским, вроде Cathrach, но все же город. Проходы в стенах построены с такой хитростью, что каждый из них могут оборонять всего два воина. Караульные на валу далеко глядят со своих деревянных башенок, так что заметят и неприятеля, и друга. Хотя какой такой друг пожалует к стенам города на закате, когда просто так не войти и не выйти — тот еще вопрос.
Но кто-то все-таки пожаловал, и не один. Два всадника на мощных и ухоженных конях, в добротных одеждах — такие носят знатные кельты. Точнее, один всадник — молчаливая высокая фигура, закутанная в плащ так, что из-под капюшона свешивалась только длинная белоснежная прядь. Несомненно, плечистая стройная фигура принадлежала мужчине — гораздо более высокому, чем многие жители городка, включая риага, не обделенного ростом. Прим. авт.: риг, риаг — (ri, род. падеж righ) — вождь во главе племени (клана) у кельтов (гэлов), мог быть и главой целой конфедерации племен.
И одна всадница… Косы цвета бледного золота лежали на плечах, а с помощью длинного куска плотного полотна и двух колец она пристроила себе на грудь то самое приспособление, в котором женщины носят маленьких детей.
И точно
