Никогда не замечал у себя задатков вуайериста, а сейчас кайф ловил от наблюдения со стороны за нами в этой огромной старой ванне.
Смотреть, как Даша смывает шампунь с моей головы, как ее прелести случайно касаются плеч и груди, было почти так же вкусно, как секс.
Пена стекала по коже белыми воздушными змейками. Длинные пальцы зарывались в волосы. Слегка потягивали. Округлый животик прикасался к груди, когда Даша привставала, чтобы полить на голову или мыла плечи. И бархатная промежность при каждом движении терлась о мой пах.
Реабилитация класса «Семейный люкс». Ради нее можно было снова сесть на брыкливую лошадку и свалиться возле первого же поворота от попытки встать на дыбы.
Даже ругать Дашу за ненужный приезд больше не хотелось. Ни в каком сне я не смог бы получить такое удовольствие. Ни одно лекарство не смогло бы настолько эффективно снять боль.
Методы этой невероятной женщины можно было патентовать. Альтернативная медицина во всей красе, но я и представить не мог, что кто-то другой окажется на моем месте. Убил бы всего за просьбу погладить по голове. Кастрировал бы за мысль нырнуть в эту ванну.
Кажется, в канун тридцатипятилетия собственный темперамент порадовал диким бабуинским «Мое!». Накрыло, когда уже и не ждал. По-хорошему, мне бы остыть, подумать в первую очередь о делах и опасности. Но робкая, брошенная в порыве страсти просьба о любви засела на повторе где-то в районе сердца. И не остывали: ни я, ни вода в ванне.
Моё! Моя!
Сил заниматься сексом уже не было, но Дашу все еще хотелось метить. Не словами, которые выговаривать пока не умел, так действиями показывать, что чувствую.
Стерлись бы на фиг. К счастью, не один я вымотался за сегодня как ломовая лошадь.
– Ты уже не злишься?
Закончив с помывочными процедурами, Даша развернулась и устроилась у меня в объятиях. Как всегда, когда мы принимали ванну вместе, – спиной к груди.
– Очень сложно злиться, когда тебя так качественно отлюбили, а потом еще вымыли.
– Обожаю тебя, – женские губы невесомым поцелуем коснулись плеча.
– А пару часов назад чуть не убила. Я теперь сковородок бояться буду.
– Я бы ни за что не убила отца своих детей. Ты мне еще пригодишься.
– Ну... я без опыта в этом деле. Вдруг тебе захотелось бы кого-то со стажем.
– Идея интересная. Но... – Мокрый затылок потерся о мою грудь. – Мне кажется, из тебя получится потрясающий отец.
– Неожиданно, – я хмыкнул. – Но я уверен, что уж ты точно станешь лучшей матерью.
– «Лучшей» – значит, что где-то есть худшая?
– Логика, однако! Это такие женские методы допроса?
Если бы не плечо, я бы обязательно перегнулся и посмотрел в глаза этой непостижимой женщине.
– Я тут... За два дня поняла, что почти ничего о тебе не знаю. – Даша повернулась сама. – Ну, кроме того, что моя стряпня тебя устраивает.
– А разве что-то еще нужно для счастья?
– Знаешь, у нас с тобой как в той сказке... Там три глупых клуши вечером то ли пряли, то ли ватрушками баловались и обсуждали, чем бы порадовали царя, если бы тот позвал замуж.
– Ну, я точно не ради еды тебя зову!
– Поварихе царь как раз и не достался. Он выбрал ту, что ребенка родить собралась. Богатыря. – Даша засмеялась. Тихо так, лишь грудь едва заметно колыхалась. – Вот и я – вначале «дать тебе» пообещала, потом сразу ребенка. Двух! И в дамки. А знакомство как-то мимо прошло.
– А оно нужно, знакомство это?
На минуту моя русалка замолчала. Я чувствовал лишь, как гладит меня по колену. Потом задумчиво произнесла:
– Не знаю. Мне все нравится. Пообещай, что никакой скелет из шкафа не вывалится. И будем жить.
– Скелетов вроде бы не было. Только много работы, несколько офисов и усталость от всего этого гребаного конвейера.
– А большая родня, которая захочет поучаствовать советами в воспитании наследников?
– По этому поводу можешь не беспокоиться. Вся моя родня – это брат. Отец умер четыре года назад. Мать не общается со мной уже лет семь, а мачеха умерла еще раньше.
– У тебя даже мачеха была? – Даша напряглась, словно я великую тайну выдал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Айза. Единственная жена отца. Они были помолвлены с детства. Это она вкусно готовила и баловала всех домашней выпечкой. – Я вспомнил добрые глаза мачехи, и за грудиной привычно защемило. – Кстати, она, как и ты, называла меня Миром. Единственная. Умнейшая из женщин.
– Ее больше нет?..
– Давно. Умерла во время родов. Из-за врожденного порока сердца врачи запрещали ей беременеть. Много лет она береглась, отдавала всю себя нам с братом. Но в тридцать два решилась. Когда врач сообщил о беременности, отец готов был нарушить все заповеди и сам уговаривал Айзу на аборт. Он чуть дом по кирпичам не разнес. Но...
– Она отказалась? – Даша обняла свой живот, а спиной еще сильнее вжалась в мою грудь.
– Наверное, нам с отцом на роду написано брать в жены только очень упрямых женщин. – Я поцеловал свою упрямицу в макушку.
– И отец потом все равно не женился на твоей матери?
– Он собирался. Она даже платье выбрала. Но я ушел из отцовской компании, и свадьба не состоялась.
– Из-за тебя? – голубые глаза искоса тревожно глянули на меня.
– Они были не самым лучшим примером семьи. Подозреваю, для отца нужен был лишь повод. Но сейчас все это неважно. Айзы нет, отца тоже, а мать не полезет к тебе с ценными указаниями.
Никогда и никому я не рассказывал о мачехе и истинной причине размолвки с матерью. Казалось, что все быльем поросло. А сейчас даже как-то полегчало на душе.
Отец со своей любовью к жене и горем от ее утраты вдруг стал понятен. Плевать ему было на нас с Маратом. Даже годы спустя не излечился от утраты и жил прошлым.
Мысли о матери тоже больше не отзывались обидой. Десятки лет на вторых ролях, всегда в тени и одиночестве... Какая бы не сломалась, если бы у нее забрали последнюю надежду?
Не мне было их судить.
Чужая грустная история. Исковерканные судьбы, которые теперь не имели надо мной власти. С этой ночи – закрытое прошлое.
А впереди – только эта женщина, жмущаяся лопатками в грудину. Два малыша в ней и столько нового, что голова шла кругом.
* * *
За прошедшие два дня мне казалось, что в усадьбе с кухаркой, двумя охранниками и новым управляющим было тесно. Везде кто-то сновал, в кухне постоянно готовилась еда, со всех сторон дома раздавались голоса. Однако с приездом моей Дарьи Юрьевны оказалось, что это были цветочки.
Ягодки настигли меня утром!
Стоило выйти из спальни, я набрел на одного охранника. Тот кое-как ютился на узкой старой кушетке с телефоном в руке. По дороге в кухню – на следующего, по-царски развалившегося на кожаном диване. В самой кухне – на Витю и еще двоих молодцов.
В доме словно собрался весь отдел охраны. Фаберже без свидетелей почесать было негде! Но с моей удачей одними телохранителями дело не ограничилось.
На веранде, куда вышел потянуться и вдохнуть полной грудью свежий воздух, стояло еще двое. И если про Аглаю я помнил. Даже чувствовал себя виноватым, что не отправил девчонку сразу домой. То сонный мятый Марат точно был новой фигурой.
Как в классике – «Вы не ждали, а мы приперлись». Не хватило только парочки начальников отделов, и можно было устраивать полноценный офис. С ворохом бумаг, каменной от совещаний задницей и головной болью.
В Питере, если бы по какой-то причине не смог выехать из квартиры, я бы, наверное, так и сделал. Хотя бы онлайн. А здесь, на природе, в тишине... не хотелось в усадьбе никаких согласований, распоряжений и прочего.
Дашин вопрос о курорте занозой застрял в голове. Руки так и тянулись к планшету. Доделать закрытый проект. Самому подготовить финальное архитектурное решение. Отдать сметному отделу для расчета затрат. Как на заре карьеры, когда денег работа приносила мало, но чертить мог сутками напролет будто ужаленный.
Сильнее, чем рисовать, хотел только Подберезкину. Как переклинило! Жаль, Аглая о кармической лопате, опустившейся на мою черепушку, не знала ничего.
