– На дуру ты совсем не похожа. Скорее – слишком умная.
– Ага. Три головы.
– Примерно это я и имел в виду.
– А если серьезно? У меня паранойя?
– Нет. Но чего, как думаешь, этот коварный злоумышленник хочет на самом деле?
Можно было подумать, что моя умненькая главбухша перечитала детективов. Частая женская беда. Только мне так не казалось. Хрен знает почему. Посмеяться бы над бабской придурью и забыть, а не смеялось. Тревожно было, словно тревога – это вирус и я уже успел его подцепить.
– Мир, я не знаю. Но волнуюсь... за тебя, за ребят...
– А может, лучше стоит волноваться за себя?
– Обо мне поволнуешься ты. – В трубке повисла новая пауза. – Ты ведь поволнуешься?
– Я за тебя теперь всегда буду переживать.
– И только переживать?
Возможно, мне показалось, но в голосе моей домашней валькирии послышались жалобные нотки.
– Нет. Не только переживать.
Во мне тоже что-то поменялось. Вдруг до чертиков захотелось крикнуть водителю, чтобы развернулся, и рвануть к своей Даше.
Ни ночью, ни утром, ни во время обыска не было такой дикой потребности прижать ее к себе. Как веслом по темечку получил. До зудящих ладоней необходимо стало почувствовать всю. Перецеловать каждый сантиметр. Маленькую свою, вредную, заботливую.
А потом сказать какую-нибудь глупость. Новую. Из категории бабского любимого, не совсем понятного на слух, но такого важного, что способно скрутить кишки в узел даже у взрослого мужика.
Глава 34. Чистосердечное признание
Дамир.
В своих расчетах времени на перехват я не ошибся. Гремящее корыто марки «Нива» мы нагнали на двадцать восьмой минуте.
Одна машина, ехавшая со стороны усадьбы, заблокировала трассу впереди. Ещё одна, заранее оторвавшаяся от нашего кортежа, отрезала съезд на объездную дорогу.
Сама остановка заняла несколько секунд. Мы с полицией прижали «Ниву» к обочине, заставив снизить скорость. Участковый лично, не жалея глотки, проорал в рупор: «Заглушить двигатель! Остановиться!»
Наш джип с Бадоевым за рулем оттеснил корыто плотника к бровке. А дальше парни отработали задержание по стандартной схеме. Водителя и перепуганную пассажирку выдернули из салона. Запаковали в наручники и ткнули лицами в капот.
Бадоев ни с кем особо не церемонился, только что девчонку сильно не дергал и под ребра для профилактики не бил.
В целом задержание получилось словно на тренировке. Ленивой такой, как для непуганых новичков. Немного погоняли на джипах. Даже скорость превышать не пришлось. Ни в кого не стреляли – звуковой удар по перепонкам от участкового не в счет. Преступников скрутили как манекенов.
Обалдевшая парочка и слова сказать не успела. Они только огляделись по сторонам, как бодрый участковый начал зачитывать права. По памяти! Без бумажки! Словно всю жизнь готовился к этому моменту.
Ни Бадоев, ни его парни не протестовали. Пока борцы с преступностью выполняли показательную программу, мои люди обшарили машину, проверили все документы, которые нашлись у сладкой парочки, и даже изучили содержимое доисторической аптечки.
Лишь когда цирк был закончен, мой начбез рассадил мужа и жену по разным машинам и отдал приказ везти обоих в участок.
Плотника, которого, оказалось, зовут Василий, я потребовал, чтобы посадили к нам. На заднее сиденье. Как раз между мной и Витей – в тесноте, да не в обиде.
Бадоеву эта идея не понравилась. Он неодобрительно зыркнул на мою перевязь, но перечить не стал. Вместо этого шепнул что-то Вите и пошёл занимать свое место за рулем.
* * *
Словно контуженный, плотник молчал все первые десять минут. Иногда он совершенно диким взглядом посматривал назад, на следовавшую за нами машину с его женой. Но все чаще на стальные браслеты.
Первая фраза, которую произнес, тоже не очень подходила вменяемому человеку:
– Говорил я ей: «Разведись». Не нужен я тебе такой старый. А нынче... Бог дар послал, а из-за меня... – Не закончив, он опустил голову на грудь. И словно заплакал. Без слез, без звуков. Но так, что даже меня прошибло насквозь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ты нам тут пургу не гони! – В отличие от меня, Бадоев остался равнодушен. – Расскажи лучше, были ли у вас соучастники и когда все придумали?
Как и полагалось настоящему спецу, ни на какие подробности он не намекал. Отделался общими фразами и теперь внимательно ждал ответов.
Долго ждать не пришлось.
– Да какие ж сообщники? Я все! – раненым зверем взревел Василий. – Катька... Не виновата она. Вначале на мое дурное предложение согласилась. От семьи уехать, из того кошмара вырваться. А потом семью захотела. С домом, ребенком... Чтобы по-настоящему, как у всех. Дите она, хоть и двадцать два. Молодая совсем.
– Хорошо, допустим, твоя жена активного участия не принимала, но три покушения были! Как ты все организовал?
– Поку... Чего? – Плотник нахмурился так, что густые брови на переносице сошлись.
– Здесь перед нами, как свидетелями, давай говори правду! – Бадоев ни на миг не снижал градус накала. То, что вел машину, казалось, ему совсем не мешало.
– Вы только Катю освободите.
– Мы тебе не копы в американских фильмах. Сделок никто заключать не будет. Говори правду, а уже твое признание решит судьбу жены.
– Нельзя ей нервничать. Ей к доктору надо. Женскому.
– Тогда не тяни резину! Выкладывай! – Бадоев сказал последние слова спокойно, но даже мне захотелось в чем-нибудь сознаться.
На плотника тоже подействовало. В тишине салона тихо звякнули браслеты, и слово за слово он начал говорить правду.
– У нас не было выбора. Клянусь. Я за жизнь ничего накопить так и не успел. То дом нужно было в порядок привести, то мебель новую купить, то машину эту... Она старая, но еще крепкая. Тогда делали на века! – вздохнул. – А тут деньги понадобились. Я не хотел забирать все. Это ж как воровать у покойника, но выбора совсем не оставалось. Не идти ж к новой хозяйке с протянутой рукой.
– То есть вам кто-то пообещал деньги? – Бадоев с недоверием глянул на плотника в зеркало заднего вида. – Хм. За что именно? И кто?
– Так за работу! Антон Палыч сам. Он перед смертью, еще до больницы, выдал нам аванс за полгода вперед. Но строго-настрого запретил брать из него хоть копейку до срока. Только сумму зарплаты в день зарплаты, – последнюю фразу Василий произнес тоном, удивительно похожим на тон Левданского. – Сказал, что Дарье Юрьевне будет не до того, а нам оставлять ее нельзя. Чтобы хотя бы мы с Катей рядом были и помогали.
– Ну ты заливаешь! Андерсен. Ганс Христиан! – Бадоев аж присвистнул. – Босс, как тебе сказочка?
– Занятно...
История была занятная. Особенно в части рассказа про хозяйку, которой нужно помогать. Помнится, мы с Дашей тогда еще жили каждый своей жизнью и не знали ни о каких планах старика сделать Подберезкину наследницей.
Мы и о друг друге-то почти позабыли. Варились как два идиота каждый в своем. Я – в рабочем дерьме. Она – в беременности. Одна, не зная, как мне сказать.
– Поймите, я правда не думал, что придется нарушать клятву! – снова медведем взревел Василий. – Я же почти уговорил Катьку развестись и найти себе молодого. Ну какой из меня в сорок пять лет отец? Дедом уже пора становиться. Даже Бог против был. – Плотник бросил косой взгляд на меня. – У князя с хозяйкой вон сразу получилось, а у нас три года никак. Два года под Новгородом прожили, от Катиной пропитой родни подальше. Потом сюда перебрались. На свежий воздух, к природе поближе. Все надеялись, что маленького сделаем. Отчаялись уже, а тут вчера... Тест этот... Две полоски показал.
– Тест, значит.
Бадоев сбросил скорость, и джип стал медленно останавливаться на обочине.
– Да, на беременность. У Катьки их целая коллекция была.
– Понятно... – Начбез, закатывая рукава, вышел из машины. – Та-а-ак... Витя, выводи этого сказочника. Подышать воздухом нужно.
– Понял, шеф! – не уточняя ничего, Виктор потянул плотника наружу и после тоже стал закатывать рукава.
