— А вот насчет его умственного состояния, инспектор, боюсь, не смогу сказать вам ничего утешительного. Правда, никогда нельзя сказать наверняка, но Джордан Фэрчайлд привлек лучших врачей, весной они его осмотрели и не оставили никаких надежд.
После этого Макки поговорил с врачом Хью Бэрона, жившим на Парк авеню. Существовала возможность, что Бэрон инсценировал приступ, чтобы дать своей молоденькой племяннице шанс сбежать. Они ехали вместе в машине, и он был очень к ней привязан.
Но доктор Блейк даже слушать такого не хотел. Он сказал, что у Бэрона серьезные проблемы с сердцем. Это не опасно, если относиться к своему здоровью внимательно и осмотрительно. А в бутылочке с таблетками было стимулирующее лекарство, совершенно безвредное.
Все, что касалось остальных, тоже выглядело вполне нормально, но какое-то странное чувство не покидало Макки при воспоминании о приступе Бэрона, словно засела заноза, словно что-то происходило не так, чего-то недоставало, словно он должен был что-то заметить и никак не мог, заметить нечто большое, к чему он должен был быть готов — и оказался не готов, так как не знал, о чем идет речь. Так что он с радостью приветствовал появление Пирсона.
Сильвию Бейнс никак не удавалось найти, потому что она числилась в академии верховой езды в Брентвуде. Жила она тем, что сдавала в аренду лошадей и время от времени — комнаты. В конюшне позади дома держали четырех верховых лошадей, за которыми она ухаживала сама с помощью конюха, жившего над конюшней.
Для Монтана это было прекрасным убежищем. Он был её старым приятелем и частенько там оставался. Несколько раз он привозил с собой Найрн Инглиш. И чек, который она выписала, был за перековку лошади. Когда Найрн взглянула на корешок, она никак не могла вспомнить, куда делся чек; именно это и напугало её до ужаса.
Сильвия Бейнс кипела от возмущения, но разговаривала с ними вежливо.
— Вы только взгляните на этого человека, инспектор. — Она небрежно махнула зажженной спичкой в сторону капитана, а потом поднесла её к кончику своей сигареты. — Откуда мне было знать, что он — полицейский? Чтобы вы подумали, если бы неожиданно увидели подобного человека в одной из своих спален на втором этаже? Причем не забывайте, что он появился без всякого предупреждения.
Пирсон покачал головой и откашлялся, чтобы сдержать себя. Но когда шотландец, улыбаясь, подвел его к зеркалу, капитан изумленно отпрянул. Его не узнала бы собственная мать. Также как и Найрн Инглиш, он потерял свою шляпу. Мокрые волосы прилипли ко лбу, лицо было залеплено красной глиной, особенно в тех места, где он его тер; вся одежда тоже была покрыта красной глиной, а башмаки превратились в бесформенные комья глины и грязи.
Мисс Бейнс сказала, что Монтан приехал позавчера около полуночи. Она категорически отрицала, что ей что-либо известно об убийстве Вилли Клита или что Монтана разыскивает полиция.
— У меня нет радиоприемника, а газет я не читаю.
Пирсон с надеждой покосился на инспектора, но тот просто сказал, что все понимает. Они осмотрели комнату, которую занимал Монтан и забрали оттуда костюм, рубашку, галстук и башмаки, которые были на нем, когда он приходил в Нинеттаплейс. Все это было в пятнах крови.
Мисс Бейнс не знала или не хотела говорить, куда мог пойти Монтан, были у него какие-то другие друзья, которые могли бы предоставить ему убежище, каковы были его планы, прихватил ли он с собой ещё одежду помимо того свитера и широких брюк, в которых его видел Пирсон, были ли у него с собою деньги.
Они ещё не ушли, когда раздался телефонный звонок. Детектив Симс, следивший за Хью Бэроном, сообщил:
— Я говорю из аптеки на Двести тридцать шестой западной стрит. Все участники похорон собрались в доме Титуса Фэрчайлда на Ривердейл. Бэрон почувствовал себя плохо, мистер Инглиш остановил машину и предложил задержаться, чтобы Бэрон смог отдохнуть.
Четверть часа спустя, оставив людей в академии верховой езды на случай, если Монтан вдруг вернется, Макки вместе с Найрн Инглиш поехал на Ривердейл. Но перед этим он провел весьма конфиденциальную беседу с доктором Стенхоупом, который заверил, что рад будет оказать содействие, внимательно выслушал инструкции шотландца и повторил их, чтобы убедиться, что все правильно понял.
Поездка была непродолжительной. За это время Макки предпринял ещё одну отчаянную попытку пробиться через твердую скорлупу, в которую спряталась девушка. Он был почти уверен, что она не убивала ни Барбару Бэрон, ни Вилли Клита; почти, но не окончательно. Если бы он смог получить хоть унцию дополнительной уверенности, все могло пойти по-другому. Но та лишь ещё глубже пряталась в свою раковину, крепко стиснутые губы выражали полное нежелание прислушиваться к его словам и открытое неповиновение.
— Мисс Инглиш, что имел в виду Монтан, когда сказал, что вы с ним уже предварительно обо всем говорили, что мисс Бэрон следовало преподать урок, и что он это сделал?
— Не имею ни малейшего понятия.
Ее тон говорил сам за себя. Не было никакого смысла продолжать разговор, поэтому Макки тихо сказал:
— Вам никогда не приходилось видеть, как умирает человек на электрическом стуле, не так ли, мисс Инглиш? Нет, думаю, что нет. Видите ли, это… не очень приятно. Это было бы просто ужасно — помочь посадить на электрический стул невиновного человека, просто из-за отказа сказать правду, всю правду, свободно и откровенно, не считаясь с тем, каких усилий это потребует. Только люди, которые чего-то боятся, могут в таких случаях скрывать правду.
Ответа не последовало, если не считать, что она ещё сильнее сжалась в своем углу, только бледное лицо чуть выделялось на фоне золотых волос.
Гроза уже миновала, но дождь продолжался, и хотя была всего половина восьмого, на улице совсем стемнело. Машина свернула на Двести сорок вторую стрит, миновала лесок у Манхэттенского колледжа, Фельдстоун, снова въехала в парк, покинула его и снова оказалась в лесистой местности с разбросанными в ней редкими домами, чьи огни неясно светились сквозь дождь. Потом дома отступили. Перед ними появился холм, машина взобралась на его вершину и начался длинный пологий спуск к реке. На полпути появились две каменные колонны, на которые и показала Найрн. «Кадиллак» свернул, проехал между ними, потом по круговой дорожке подъехал к дому и остановился под большими вязами возле крыльца.
Кончики веток в разных местах касались дома, но кустов вокруг не было, и стволы деревьев походили на стройные колонны. Сам дом был просторным и удобным, хотя довольно некрасивым и старомодным, с множеством окон в мансарде и глубоких нишах; над крышей возвышалась небольшая башенка.
Служанка провела их через большой красиво обставленный холл в гостиную.
Здесь все казалось каким-то застывшим, чопорным и поблекшим, словно помещением давно не пользовались. Красную ткань на стенах покрывала пыль, потолок украшали фрески в виде гирлянд цветущих роз, выглядывавших из-за лепки и всяческих завитушек. Все походило на старый свадебный торт, который так никогда и не разрезали.
Там горел камин, искусно украшенный черным деревом и голубым кафелем. Перед камином стояли кресла. На одном из них вытянулся Бэрон, ноги его лежали на небольшой кушетке. По другую сторону камина сидел Фэрчайлд, и сквозь коктейль в руках и смотрел на пламя. Между мужчинами расположились Джоан Карлайл и Норма Дрейк. Инглишей не было видно.
Мисс Карлайл облегченно вздохнула.
— Найрн, что с тобой случилось? Мы все ужасно переволновались.
Норма Дрейк бросила на неё быстрый внимательный взгляд, но ничего не сказала. Если она даже и не знала, то прекрасно понимала, куда исчезла девушка. Фэрчайлд с некоторым раздражением посмотрел на Найрн. Улыбка Бэрона была теплой и приветливой.
— Найрн, все в порядке?
— Да, Хью, со мной все в порядке.
На появление шотландца никто не реагировал. Он поспешил заявить:
— Я немедленно возвращаюсь в Нью-Йорк. Хотелось бы знать ваши планы, чтобы найти вас, если возникнет необходимость.
— Инспектор, сегодня я собираюсь остаться здесь. Я слишком неважно себя чувствую, чтобы отправиться в путь, — сказал Бэрон и с усмешкой добавил, — И мне не очень-то хочется возвращаться на Шестьдесят третью улицу. Я уже устал каждый раз, выходя из дома, встречать фотографов с их лампами-вспышками.
Джоан Карлайл протянула к огню красивые руки. Несмотря на погоду, в комнате было тепло, даже немного душновато; она явно давно не проветривалась.
— Мне бы тоже хотелось найти какое-то убежище. Вы бы видели Нинетта-плейс… Это просто осажденная крепость. Приходится буквально сражаться, чтобы выйти из дома и опустить письмо в ящик. И после всего того, что там произошло… — Она чуть вздрогнула. — Думаю, ближайшие дни я проведу в отеле.
