Её губы терпкие, жгучие и очень мягкие, они пахнут дорогим алкоголем и шоколадом. Ирина чуть отстраняется от меня. Её глаза смеются.
— Все еще "Ирина Владимировна"? — спрашивает она.
— Надо проверить, — говорю я, и целую её снова.
Пить коньяк, целоваться и кормить друг друга конфетами приятно. Смешно, но я никогда не занимался с девушками ничем подобным. Либо сопливая романтика, либо секс. А это… это уютно… и забавно…
— Ира… Ириша… Ирэн… Ирусик… Иришка… — перечисляю я.
— Чем тебе не нравится просто "Ирина", — фыркает Скуратова.
— Ирина… Марина… слишком похоже, — заявляю я, — вдруг перепутаю…
— Ах ты… гаденыш! — Ирина кидает в меня подушкой, которую я ловлю на лету, — Да я эту Марину даже в горничные не взяла бы… дрянь мелкую… перепутает он… да ты меня до старости не забудешь… я лучший эпизод в твоей никчемной жизни…
— Ловлю на слове, — говорю я.
А потом нам становится не до разговоров.
Ирина не соврала. Она знала моё тело лучше, чем я сам. Руками, пальцами, языком, даже волосами и напряженными сосками она доводила меня до безумия, не позволяя войти в себя, а затем так же без остатка отдавалась, обхватив мои бедра своими ногами и вжимая меня в себя.
Первый раз я разрядился почти сразу, едва вошел в нее, но она снова и снова возбуждала меня, приводя в боевую готовность. Мы начали в гостиной, продолжили на кухне, куда пошли за второй бутылкой коньяка, и закончили в спальне уже под утро измотав друг друга до предела.
— Надеюсь, вы хорошо заплатили тем ребятам
— Каким?!
— Которые тебя в машину тащили. Одному я точно нос сломал, так что он премию заслужил.
Ирина чуть не подскакивает на кровати, уставившись на меня.
— О чем ты?!
— Ирин, если бы я не понял, что это подстава в жизни бы не стал в этом участвовать. Ты знаешь, что мой отец точно из за такой же ситуации сел на два года? Если бы знала — придумала что-то более оригинальное.
— Офигеть, — Ирина даже не пытается оправдываться, — вот мы прокололись…
— Ага, — по лицу Скуратовой я вижу, что кому-то сегодня утром серьезно достанется.
— А зачем ты тогда ввязался?! — продолжает выяснять она.
— Интересно же, к чему это все приведет, — нагло заявляю я, — вот как далеко мы зашли.
— Мы бы не зашли так далеко, если бы ты мне не понравился, — заявляет Ирина, — а так я совместила работу и удовольствие. И ты все таки врешь… ты конечно парень неглупый… но понял ты позднее… а в драку ты кинулся искренне.
— С чего ты взяла?
— Иначе ты не нес бы меня на руках.
Я вспомнил себя в этот момент, и понял, что Ирина права. А потом мы оба заснули.
* * *
Я проснулся в половине шестого, новая привычка, приобретенная в последние дни. Голова была на удивление свежей, после такой бурной ночи. Ирина спала, я вынырнул из под её руки, полюбовался еще раз на её безупречное тело, и пошел по дому собирать свою одежду.
Кодовый замок щелкнул за спиной, оставляя члена Совета Директоров МосТеха, доктора психологии Ирину Владимировну Скуратову спать в своем роскошном пустом особняке. С каждым шагом эта ночь казалась мне все более нереальной, я понимал, что сюда уже никогда не вернусь, но вместе с этим внутри росло и другое чувство.
Это было удивительное спокойствие. Я вдруг ощутил себя невероятно сильным, практически непобедимым. Каждый мой шаг был правильным, каждое решение — верным. Мир чудесным образом прогинался под меня, и я чувствовал, что это только начало.
Охранник на входе приветливо махнул мне рукой, такси, которое я вызвал, уже стояло за воротами. Куда можно ехать в такую рань? Только в МосТех.
Уже сев снова просмотрел телефон. Двадцать шесть пропущенных от Марины, пятнадцать СМС, сто сорок два непрочитанных сообщения в Ватсапе. Я выделил их все и удалил не читая. Скоро сама мне все выскажет, если захочет.
* * *
Как только за Андреем захлопнулась дверь, Скуратова открыла глаза. Она потянулась к телефону и с абсолютно проснувшимся видом набрала номер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Алло… Илья… он уехал… Только что… держу пари, что к тебе… прошел ли он проверку? Проверки, это по твоей части. А это была терапия, я же объясняла, — психолог стала говорить медленно, словно цитируя сама себя, — Ему мешала раскрыться давняя психологическая травма. Поступок отца, который привел к семейной трагедии. Теперь он каждый раз подсознательно ставит себя на его место. Боится конфликта, обходит острые углы. Чтобы избавиться от тормозящего фактора, ему надо было пережить ситуацию снова, но уже с другим исходом, справедливым и максимально приятным… Герой совершает поступок, и получает награду… Да Илья… награда была приятной… все, до встречи.
Ирина потянулась, с довольной улыбкой поглядела на часы и снова закрыла глаза. Сегодня она хорошо потрудилась, и заслужила отдых.
* * *
Город просыпался. В темных высотках уже горели отдельные окна. На одном из проспектов мы пропустили колонну тракторов с желтыми мигалками. Они сгребали к обочинам последствия ночного снегопада. На остановках ёжились первые прохожие.
Здание МосТеха сияло окнами, словно тут работали в круглосуточном режиме. Деловитые дворники сгребали снег со ступенек и дорожек. Одинаковые, словно клоны, охранники прогуливались возле крыльца. Мне показалось, что их стало больше.
После бессонной ночи в голову лезла всякая чушь. Никто из окружающих, ни водитель, который высадил меня на стоянке, ни дворники, ни охранники, ни уборщицы, деловито снующие сейчас по коридорам, не знают, что внутри этого серого офисного здания открыта дверь в другую вселенную. Маленький, несовершенный, но постоянно развивающийся мир.
Интересно, в каком здании, на каком столе стоит наша Солнечная Система или наша Галактика? Что за инженер, зевая разворачивает бутерброд, глядя в свои мониторы на то, как мы рождаемся и умираем.
Охранники узнали меня, и приветственно кивнули, не задавая никаких вопросов. Я зашел в пустой холл, привычно повернул направо и уселся в одно из кресел для посетителей. Если повезет, здесь можно даже пару часов подремать.
— Пум пум… пурурум пум…
Вот кого он мне напоминает, Винни Пуха их советского мультика. Ворчит под нос, говорит банальности, и никогда не смущается.
— Андрей, — Мастер тоже замечает меня. — Тебя что, из дома выгнали?
— Чего это выгнали? — отшучиваюсь я, — Сам ушел.
— Пойдем, я тебя чаем напою.
— А почему Вас зовут Мастером? — спрашиваю, пока мы едем в лифте.
Сам удивляюсь своей наглости, и словно заглядываю в себя. Внутри я подобен глади озера. Никакого волнения. Ни малейшего.
— Знаешь поговорку: "Дело Мастера боится?" — он дожидается, пока я кивну, и продолжает. — Так вот я и есть тот Мастер. Меня не только дело боится, но и вообще всё.
— Я не боюсь, — неожиданно для себя продолжаю я.
— Потому что глупый, — одобрительно хмыкает Мастер. — Но это даже к лучшему. От ума одни проблемы.
Он стучит костяшкой пальца себе по лбу, и звук идет звонко, словно от пустой бочки. Я покатываюсь со смеху, он присоединяется ко мне.
В кабинете мы оба разуваемся, садимся за низкий столик, и ждем, когда безликий секретарь принесет нам чай. Судя по его виду, он так и ночевал на работе.
Дверь открывается и к нам присоединяется еще один человек. Дмитрий Котов не смотря на ранний час, безупречно выбрит и свеж. Он в привычном деловом костюме и благоухает дорогим одеколоном. Разувается, кивает нам с Мастером проходит и садится рядом с нами, словно совершает какой-то ритуал. Мы не прерывая молчания киваем ему в ответ.
Чай вкусный. Раньше я этого не замечал. Голова была все время забита разными вещами. К примеру "чего от меня хотят" или "кто это странный лысый мужик". Я словно сидел на бесконечном экзамене, и слушал голоса в голове, которые шепчут подсказки, или спорят друг другом, перебивают…
