Отчим оглушительно захохотал:
– Ну только не смеши, откуда у тебя папенька возьмется! Да Анька-проститутка даже не помнит, под каким кустом тебя сделала!
– Подонок, козел, сволочь! – завизжала Ирина.
– А ну пошла! – заорал Борис Львович, и входная дверь со стуком захлопнулась.
Я сделала глубокий вдох и попробовала пошевелить занемевшими ногами. Вот это новость! Бедная Аня, с какой стати она доверилась мужу? Кое-как успокоившись, я встала, и тут раздался звонок в дверь. В ужасе я вновь присела за кресло, но трель заливалась безостановочно. На цыпочках я подобралась к двери и глянула в «глазок» – на лестнице стояла Ирина.
– Сволочь, гадина, мразь, падаль рогатая! – заорала она, влетая в квартиру. – Ключи у меня отнял, говно, скунс вонючий!
– Пошли скорей, вдруг он опять вернется!
– Нет, – злобно прошипела Ира, – в такси сел, к заказчице спешит! Ну сейчас ему мало не покажется…
И она вихрем понеслась по комнатам.
– Ира, не надо, – попробовала я остановить ее.
– Отвяжись! – отмахнулась та. – Свое беру. Лучше иди на проспект да поймай машину – «Газель» или грузовик!
Пришлось выполнять приказ. Примерно через час Ирина, тяжело дыша, запихнула последний тюк в такси. Лифтерша, наблюдавшая за нами, ласково поинтересовалась:
– Куда едешь, Ирочка?
– Отвянь, – буркнула та и понеслась вновь наверх.
Я пошла за ней. В еще недавно аккуратной квартире царил полный разгром. Я с удивлением осмотрелась. Да уж! Зрелище из рук вон.
Пол был усеян осколками, занавески содраны, подушки распороты, в ванной разбиты зеркало, раковина и биде, в туалете – унитаз. Роскошные диваны, сделанные Аней на заказ, изрезаны ножом, а в кухне линолеум устлан ровным слоем из рассыпанного кофе, чая, сахара и круп.
– Ира! Зачем все разгромила!!!
– Ничего! – в ажиотаже заорала она. – Что увезти не смогла, то разбила или сломала! Ой, погоди!
И она унеслась в мастерскую. Я нервно дергалась на пороге: не ровен час Борис Львович, не нашедший у метро «Мерседес», решит вернуться домой. Тогда нам мало не покажется.
Уже в машине я робко сказала:
– Не надо было тебе безобразничать!
Ирина повернула лицо с лихорадочными красными пятнами на щеках и тихо, но зло произнесла:
– Он – бл…ь!
– Ира! Девочки так не выражаются!
– А ты можешь назвать его по-другому?
Я молчала. Самое ужасное, что она права, для Бориса Львовича просто невозможно подобрать печатный эпитет.
– Там все, абсолютно все куплено моей мамой, – шипела Ирина.
– Ну а в мастерской что ты сделала? Надеюсь, полотна не трогала?
– Нет, – неожиданно миролюбиво ответила она, – это его личные картины, я к ним даже и пальцем не прикоснулась.
– Зачем тогда ты ходила в студию?
Иришка хитро прищурилась.
– Кисти ему постригла ножницами, такой сэссон на них навела! Борька подохнет, как их увидит, чисто ежики тифозные. Он с ума сойдет, хорошая кисть жутких бабок стоит!
Повисло молчание. Потом Ирина рассмеялась.
– Боже, что еще?
– Представила, как у ублюдка морда вытянется, когда он в квартиру войдет!
Ее смех, какой-то нервный и дерганый, перешел в резкий хохот, затем по щекам покатились слезы, и она громко зарыдала, икая и всхлипывая. Икота перемежалась взрывами хохота. Я обняла ее и прижала к себе. Ириша вздрагивала, ее била дрожь.
– Тише, тише, – бормотала я, пытаясь удержать ее крупное тело, – баю, бай, все хорошо, маму скоро отпустят, баю, бай!
Ирочка уткнулась сопливым носом мне в шею. Еще пару раз судорожно всхлипнула и затихла. Ее тело обмякло и отяжелело, из груди вырывалось мерное, хрипловатое дыхание. Машина стояла в ужасающей пробке на Садовом кольце. Уставшая от истерики Ира спала у меня на груди. Я прижимала ее к себе и изо всех сил желала Борису Львовичу заболеть проказой.
В «Рамстор» я попала только к вечеру. Сначала мы перетаскивали узлы в нашу квартиру. Ириша, недолго думая, упаковала вещи в постельное белье. Что помельче запихнула в наволочки, а более габаритные предметы завязала в простыни.
– Какой красивый, – протянула Лиза, разглядывая роскошный шелковый пододеяльник.
Желтую ткань украшала явно ручная вышивка – синие ирисы и фиолетовые анютины глазки.
– Нравится? – поинтересовалась Ирина, сдувая со лба прядь волос.
– Да.
– Сейчас отстираем и тебе постелим, – моментально пообещала Ириша, – давай, Лизка, шевелись, скатерть на стол, хрусталь в стенку, а ты, Кирка, пока пледы разбирай и на кровати ложи, ваши покрышки на тряпки пустить надо!
Я тихо улизнула на кухню, даже не поправила глагол «ложить», употребленный Ирой. Не буду сейчас с ней спорить, ребенок только что вышел из одной истерики, не хватало, чтобы тут же впал в другую. Если ей хочется развесить и разложить свои вещи, пожалуйста. Вот Аня освободится, и они все заберут.
Я поставила на стол чашки и пригорюнилась возле кулебяки, испеченной Лизой. Интересно, удастся ли доказать, что Аня ни при чем? Все-таки какая страшная вещь современное правосудие – словно стена, в которую бьешься головой с разбега… Бац, бац, а она стоит, даже не шелохнувшись.
«Ладно, Лампа, хватит, – приказала я сама себе, – нечего нюни распускать, двигай в «Рамстор».
У входа в cупермаркет гордо реял плакат – огромный, зеленый кенгуру, фирменный знак магазина. Последнее время я отношусь к сумчатым настороженно, поэтому мимо изображения животного пробежала как можно скорей.
Миновав бастионы прилавков, я нашла администрацию и вежливо поинтересовалась у довольно полной дамы, сидевшей за красивым офисным столом:
– Можно узнать, не у вас ли куплена эта бутылка?
Женщина механически улыбнулась и заученным тоном ответила:
– Если качество напитка не соответствует стандарту, при наличии чека вам обменяют товар на кассе.
– Нет, я даже не открывала ликер. Просто хочу знать, не у вас ли его брали?
Администраторша вскинула чересчур черные брови:
– Зачем?
– Мне очень надо, прошу вас.
Женщина взяла бутылку, повертела ее и ответила:
– Да, ликер приобретен здесь.
– А как вы это определили?
– Очень просто, видите, сбоку наклейка со штрих-кодом? Мы обязательно маркируем таким образом нашу продукцию, на кассах установлены компьютеры, кассир только подносит «утюжок» и моментально видит на экране стоимость товара. Очень удобно.
– А про чек что можете сказать?
Женщина взяла бумажку.
– Он пробит нашей кассой номер два в восемнадцать часов сорок минут. Ну разве что покупатель член клуба «Рамстор».
– Это еще что такое?
– Вы из милиции? – поинтересовалась администратор.
– Вас трудно обмануть, – ушла я от прямого ответа.
Она выдвинула ящик и вытащила оттуда темно-синию карточку. В левом углу улыбался зеленый кенгуру с оранжевым бантом на шее, посередине шла надпись «Рамстор-клуб».
– Покупатели, делающие покупку на определенную сумму, – начала объяснять служащая, – получают вот эту карту, видите, внизу идет номер?
Я кивнула.
– Карта дает право на скидку, когда кассир пробивает чек, он обязательно указывает номер, вот на вашем чеке, внизу, строчка.
Я уставилась на набор цифр 10950. Да, далеко шагнул прогресс!
Дома я едва удержалась, чтобы не заорать с порога: «Ириша, была ли мама членом клуба «Рамстор»?» И хорошо, что не успела, потому что на кухне cидел Володя, мирно жующий пирожок.
– У вас будто цыганский табор поселился, – отметил майор, оглядывая горы посуды. – Откуда столько барахла?
– Ира привезла, – пояснила Лиза и поинтересовалась: – Как кулебяка?
– Так себе, – спокойно ответил Володя, – теста много, а начинки чуть, да и невкусная, капуста как тряпка.
– Вот и неправда, – обозлилась Лиза, – я ее по всей науке готовила!
– Это ты пекла? – испугался приятель и попытался исправить положение: – То-то гляжу, тесто волшебное, во рту тает, объеденье.
– Не ври, – совсем рассердилась Лизавета и треснула майора полотенцем.
Они начали шумно возиться и о чем-то спорить. Я уставилась в окно. Надо же, опять валит снег, и темнота стоит, как в декабре. Настроение на нуле, ничего у меня не получается. Надо бы сесть тихонько у стола и раскинуть мозгами. И зачем только я пошла у Иры на поводу и подрядилась искать убийцу! Чем больше узнаю, тем сильнее запутываюсь. Ну почему я не учительница, не продавец и не врач! Милые, мирные профессии. Так нет, понес меня черт на службу в «Алиби». Ведь если бы я не пошла на работу в агентство, то никогда бы не попала в дом к Ане и не мучилась бы сейчас с распухающей от разнообразной информации головой… Хотя в «Алиби», пока не отравили Сеню Гребнева, мне очень хорошо работалось, отличный коллектив, достойная зарплата… Минуточку! Сеню-то тоже отравили цианистым калием… От неожиданной мысли я вспотела и принялась нервно почесывать голову. Ну как я могла забыть про Гребнева! Милиция моментально решила, что несчастного мужика тоже Аня убила.
