Король с каждым днем становился все грустнее и подавленнее. Обещанная война откладывалась тем временем на неопределенный срок, а тетя приближалась. Коварный Мулкеба забрался на самую верхушку своей башни, где хранились квашеные овощи, и на отчаянные призывы не откликался. Только пыхал какими-то разноцветными огоньками и время от времени заставлял башню гудеть дурными голосами и ходить ходуном.
Обещанный дракон в полном расцвете сил не появлялся, и варвары чувствовали себя все свободнее и свободнее.
Сереион начал потихоньку испытывать глубокие сомнения в собственном таланте стратега, и у него стал развиваться самый настоящий комплекс неполноценности.
Королевский лекарь Мублап бегал по замку как угорелый от короля, которого терзала жестокая депрессия, к министру Мароне, которого мучили сильные колики в животе и сердечные приступы; затем к Сереиону, которому он пытался внушить уверенность посредством гипноза, затем к Мулкебе, которого от волнения скрутило в три погибели, а затем к безумному лесорубу Куксу, иначе тот умудрялся вопить по двадцать часов подряд, чем ставил на уши весь замок.
Единственное, что несколько утешало Мублапа, — это то, что его величество даже в такой сложной ситуации не утратил знаменитого аппетита Хеннертов. Более того, завтракам, обедам и ужинам в замке уделяли самое пристальное внимание — ведь всем было доподлинно известно, что как только тетя явится в родные пенаты, она непременно заставит короля питаться правильно, то есть пищей безвкусной, пресной, похожей на жеваную бумагу и вообще отвратительной.
Хеннерты любили покушать еще полтысячи лет назад. По этой причине кухня в замке была огромная, оснащенная по последнему слову. Казанов и кастрюль там было столько, что даже Гедвига не могла поставить их на строгий учет, а пухлые поваренные книги, хранящиеся в каморке шеф-повара, являлись предметом дикой зависти и постоянного внимания со стороны иноземных государей.
Не меньше внимания было уделено и покоям, в которых его величество вкушал пищу.
Дартский замок строили разные строители в разное время. Вот почему он выглядел весьма и весьма причудливо, а его интерьеры могли даже смутить человека с неподготовленной психикой.
Скажем, убранством пиршественного зала занимался человек, который полагал, что ощеренные черепа побежденных врагов бодрят, освежают и способствуют хорошему пищеварению. Король сидел за столом, не помня себя от горя, и кушал куриную ножку. Это был уже второй завтрак его величества за сегодняшний день и, судя по тоскливому состоянию духа, далеко не последний. Ибо в самые горестные минуты Оттобальт Уппертальский предпочитал горестным мыслям хорошо прожаренное и посоленное мясо.
Чуть далее, левее от соусницы с шеттским пряным соусом, ждал своей участи горячий суп из свиных хвостиков и ушек. Король поглядывал на ароматное блюдо заинтересованными глазами и понемногу начинал ощущать вкус к жизни. Как раз в тот благостный миг, когда Оттобальт окончательно уверовал в свою счастливую звезду и был готов с уверенностью посмотреть в будущее, когда он уже твердою рукою придвинул к себе глубокую тарелку с супом и вооружился ложкой, — в окно врезался увесистый камень.
Нанеся сокрушительный ущерб цветному стеклу в высоком стрельчатом окне, сие метательное орудие со звоном плюхнулось в тарелку, окатив его опечаленное величество горячей жирной жидкостью.
— А-ах! — высказался король.
Реакции не последовало.
Это окончательно подкосило Оттобальта, и он принял все меры к тому, чтобы быть услышанным. Его величество топал ногами, пинал безответный стол, на котором звенела и громыхала посуда, одной рукой бил в золотой гонг, второй — отчаянно вращал трещотку и при всем этом вопил так, что с потолка сыпалась штукатурка.
Корона, которая всегда слетала в роковые минуты, грохнулась на пол и на сей раз.
— Сереион! Сереион!!! Черт побери! Немедленно найди и приведи ко мне Мулкебу!
Верный гвардеец возник в дверном проеме, словно привидение:
— Слушаюсь, ваше величество.
Мулкеба, как уже упоминалось, особой скоростью передвижения по пересеченной местности, коей являлся замковый двор, никогда не отличался. К тому времени, когда он был доставлен в покои короля, Оттобальт уже успел несколько успокоиться и натянуть капризный венец на правое ухо.
Завидев мага, он потыкал ложкой в тарелку с несъеденным супом, пытаясь привлечь внимание Мулкебы к ее содержимому:
— Что это такое, Мулкеба? Я спрашиваю, что это такое?!
Маг проявил чудеса сообразительности:
— Камень, ваше величество. Возможно, из пращи, ваше величество.
— Болван! Я и сам вижу, что это не фрикаделька! Я спрашиваю, когда это кончится?! Сколько я еще должен это терпеть?!
— Но, ваше величество, осада — дело весьма серьезное, так сказать мероприятие несколько затяжного характера. Мы стараемся, делаем все, что в наших силах, чтобы подманить варваров поближе. Будем считать, что страдания вашего величества — это достойный и внушительный вклад в копилку этих стараний.
— Кстати, о наших силах. Где то, что ты обещал еще в прошлый вторник? Сереион, — повернулся к гвардейцу, — ты свободен, можешь идти.
— Видите ли, ваше просвещенное величество, — загадочно улыбнулся чародей, — как я уже вам говорил, хранение литературы стратегического характера — дело очень тонкое, требующее внимательного и серьезного отношения…
Король хватил по столу кулаком с такой силой, что корона перепрыгнула с правого уха на левое:
— Хватит! Твоими проектами новой библиотеки с апартаментами для хранителя и встроенной кухней я сыт по горло! Ты не получишь из казны ни одного тулона на постройку храма знаний, не говоря уже о книгохранилище, пока я не увижу твоих обещаний в действии!
— Ваше справедливое величество! — запротестовал маг. — Страницы Книги Заклинаний, том третий, раздел восьмой, сильно истлели от сырости и немного поедены крысами. Я призвал железного дракона, полагаясь на собственные знания и догадки.
— Догадки, загадки, разгадки… — капризно протянул Оттобальт. — Я устал, я хочу на любимую охоту. Я соскучился по езде верхом. В конце концов, король имеет право гоняться за своими оленями, когда ему хочется, а не когда позволят какие-то варвары! Мулкеба! — В его голосе зазвучали романтические нотки. — Ты хоть понимаешь, что такое настоящая охота? Ты представляешь, когда трубит рог, собаки лают… А, что ты там понимаешь. Охотничий сезон заканчивается, а я сижу в замке, словно фазан в курятнике. Короче! Чтоб к концу недели твой… Как там его?..
— Железный дракон, ваше величество.
— Да, правильно. Ну, в общем, делай свое дело побыстрее, не то… не то я прикажу тебя повесить. Нет, отрубить голову. Нет, четвертовать, то есть колесовать… или как там его?.. Ну это… Что делают обычно с вами, магами?
— Жгут на костре, ваше добросердечное величество.
— Да! Правильно, сжечь на костре. Все, иди и, как говорится, без дракона не возвращайся!
Еще какая-то глава
Вы убережете себя от множества ненужных хлопот, если сожжете мосты сразу, как подойдете к ним.
— Вот так подарок! Клаус, остановись, надо осмотреться.
Строение, просто обязанное быть мостом, вынырнуло из густых зарослей совершенно неожиданно. Это приятно поразило Дитриха и заставило его думать о том, что Фортуна наконец-то повернулась к ним хотя бы в профиль. После столкновения с бронированной зверушкой, которая у русских замещала вакантную должность жабки, мысль о том, чтобы переправляться вброд, с каждым часом казалась все менее привлекательной.
Он выпрямился в башне и стал придирчиво изучать открывшийся пейзаж.
— Видно что-нибудь, герр майор? — раздался в наушниках нетерпеливый голос Клауса.
— Подожди, Клаус, подожди. Сам пока не пойму.
Ганс, бдивший в прицел пушки, поделился сомнениями:
— Не нравится мне этот мост, господин майор. Лучше бы нам сюда не соваться: как-то слишком тихо и спокойно. Не люблю идиллий.
Дитриха передернуло.
— Самое интересное, — заметил Клаус, — что раз тут мост, то выше по берегу, очевидно, проходит дорога. А мы, как идиоты, продирались через заросли.
— Положим, — пробормотал Генрих себе под нос, — как идиоты мы не только через заросли пробирались, но и все остальное делали.
— Пусть идиоты, зато живые, — возразил Вальтер. — А на дороге могли нарваться на патруль или мины.
— Я готов идти в разведку, — молодцевато сообщил Клаус.
— Какую разведку?
— В ту, которую мы произведем прежде, чем атакуем этот чертов мост.
— В том-то и дело, что атаковать нам его никак нельзя, иначе до утра не доберемся на ту сторону. К этому мосту нужно относиться нежно и трепетно, как к собственной… гхм! — подавился он словом, — к самой нежной и чувствительной части себя
Вальтер возмутился
