командира корабля, капитана-женерала Гуго Дженкинса…».
Нет, знакомой мне показалась не моя собственная фамилия — упоминание об Осетровских частенько встречалось в «Летописце» — а имя этого самого «женерала». Вернее, фамилия. Обычная, английская — Томкинс, Дженкинс… — но мне отчего-то казалось, что я ее уже слышал. Причем уже здесь, на Руси, и даже, скорее всего — в Мангазее. Но где? И от кого?
Дженкинс, Дженкинс… Дженкинс, Дженкинс, где ты был? В экспедицию ходил…
Стоп. Почему — «в экспедицию»? Нет, иначе эту авантюру с поиском пути в Китай через Северный Ледовитый Океан и не назовешь — ну, если не употреблять слова вроде «полный бред» — но в записях этого слова нет. Отчего оно пришло на ум?
Экспедиция Дженкинса.
И тут я вспомнил.
«Барти, то что ты разыскиваешь — связано с экспедицией Дженкинса?».
Джозеф Фокс. Старый ты лис… Ты ищешь следы вот этой самой экспедиции, провалившейся сквозь землю двадцать лет назад. Видимо, Звездная Палата — или кто там в Англии за тайные операции вне страны отвечает? — хочет выяснить, не объясняется ли это самое исчезновение тем, что русские варвары решили не плодить конкурентов в торговле с Китаем и тихонечко… исчезнули экспедицию женерала Дженинса.
Ну, это не мое дело. Я в политику не лезу и не собираюсь.
Я перелистал страницу…
А потом перелистал ее обратно.
Что-то не так… Вот своим сыскарским чутьем чую — что-то с этой историей не так. А это самое чуть есть у каждого настоящего сыскаря и игнорировать его — глупо. И нет, про «настоящего сыскаря» — это не мое чувство собственного величия, это мнение моего покойного учителя, дьяка Алексея, царствие ему небесное. Он так и говорил, мол, стать подьячим в Разбойном Приказе любой может, а вот остаться подьячим — с перспективой дорасти до дьяка — может только тот, у кого есть чутье. А есть оно или нет — будет видно уже после третьего дела. Первые два еще можно на везение списать.
В общем — чутье у меня есть, и оно орет сиреной, требуя посмотреть на экспедицию Дженкинса внимательнее.
Я уставился на страницу с описанием этой истории. Двадцать лет назад исчезли англичане — двадцать лет назад три братца исчезли из города, чтобы потом вернуться с неизвестно где добытыми средствами. Совпадение? Возможно. Двадцать лет спустя в Мангазею прибывает сотрудник Звездной Палаты, чтобы найти следы этой давней истории…
Вот оно.
Не стали бы англичане ждать двадцать лет. Могу поспорить — здесь еще тогда было не протолкнуться от агентов Звездной Палаты, тайных и явных, и если я перелистаю «Летописец» чуть дальше, я об этом прочитаю. Внимание, вопрос — что здесь делает Джозеф?
Тут два варианта — либо недавно всплыли какие-то новые подробности и папочку со старым делом достали из сундука и сдули пыль, либо…
Сколько лет Джозефу? Тридцать? Сколько лет ему было, когда пропала экспедиция? Десять? Меньше? К этой экспедиции он мог иметь только одно отношение — если в ней участвовал его отец. Участвовал — и исчез. Пропал. Остался сынок сиротой. Жил, рос, поступил на службу в Звездную Палату — а потом приехал в Мангазею, расследовать ту давнюю историю… Для него это — личное дело.
В моей голове всплыло слово, очень подходящее к ситуации.
Месть.
Блин. Блин-блин-блин! В город приехал человек, предположительно имеющий личный интерес в давнем деле — и в городе начали исчезать люди, предположительно, имеющие отношение к давнему делу. Все эти предположения шатки и клеены даже не соплями, слюнями, но мое чутье орет сиреной, крича, что это — не просто совпадение.
Фокс имеет отношение к исчезновению купца, его брата и…
Меня пробил пот.
Сын купца Колокола, как там его… Сергей… старший брат Александра, зеркального маньяка-изобретателя — он ведь точно не имел никакого отношения к тем событиям. И все равно пропал. Значит, что? Значит, Джозеф не имеет к этим исчезновениям отношения? Или… Или его месть распространяется и на детей?
Блин!!!
Все время размышлений какая-то мыслищка царапала мне мозг, как ботиночек, попавший в камень… в смысле, камушек, попавший в ботинок. Царапала, царапала — и вот, наконец, выкатилась.
Джозеф! Он недавно попался мне на глаза, буквально случайно, буквально на улице. А попался он мне на глаза — ГДЕ? Возле дома Александра!
Я закрыл глаза, вспоминая то, что тогда промелькнуло перед моими глазами, но не было проанализировано мозгом. Лучше поздно, чем никогда.
Так. Улица. Обычная улица русского города — дощатая мостовая, деревянные заборы, деревянные ворота, за которыми поднимаются бревенчатые срубы домов, украшенные деревянной резьбой наличников, ставен, полотенец, тесовые крыши. По улице ходят люди, стуча каблуками сапог по мостовой: мужчины, женщины, девушки. Кто-то идет бодрой походкой, явно куда-то по делу спешит, кто-то вальяжно прогуливается, не торопясь, туда-сюда, туда-сюда…
Вот оно.
Пока я подходил к нужному дому, Джозеф именно что прогуливался, туда-сюда. Но люди так не гуляют. Они не челночат по улице, доходя до ее конца и тут же возвращаясь обратно. Так делают только если следят за домом, и то если нет возможности засесть на стационарной точке, в корчме у окна, например.
Джозеф следил за домом Александра. Джозеф явно имеет отношение к исчезновениям остальных членов этой семьи. А это означает…
Александр в опасности!
* * *
Нет, я не рванулся к его дому тут же, с низкого старта. Я потратил несколько минут, чтобы снова выцарапать у старика-писца книгу записи прибывших. Ну вдруг Джозеф приехал в Мангазею уже после того, как исчез купец Давыд — и все мои построения развалятся, как карточный домик.
Дудки. За месяц до исчезновения!
И вот сейчас я шагал по улице, еле сдерживаясь от того, чтобы не перейти на бег. На Руси не бегают. Если человек бежит — значит, тать, украл что-то. Того и гляди, попытаются тебя поймать, из лучших побуждений.
Вот эта улица. Вот этот дом.
Рядом Джозефа нет.
Значит, или он закончил слежку… Или он уже внутри!
Я не выдержал и сорвался на бег. Распахнул калитку, взлетел по ступенькам высокого крыльца и ворвался в дом.
Остро жалея, что так и не купил пистолет. С ним было бы безопаснее.
И эпичнее.
Глава 21
— Что-то случилось? — недоуменно поднял брови Александр, когда я, тяжело дыша, ввалился к нему в комнату. Мальчишка опять занялся опытами с зеркалом, видимо, пробуя поданную мною идею.
А Фокса здесь не было.
Я растерянно огляделся,
