— Убрать марсели и брамсели!
Матросы бегом бросились наверх. В ночной тишине отчетливо слышалось, как дрожат ванты под ногами пятидесяти бегущих людей.
— Мистер Буш, поворот через фордевинд, пожалуйста.
Курс зюйд-тень-вест.
— Зюйд-тень-вест, сэр.
Скоро пора будет отдавать следующий приказ.
— Спустить брам-стеньги!
Сейчас должна проявиться сноровка, полученная на учениях. В полной темноте без сучка без задоринки матросы выполняли то, что когда-то было лишь утомительным упражнением.
— Поставьте фор— и грот-стеньги-стаксели. Поставить токовые паруса.
Хорнблауэр подошел к нактоузу.
— Как судно слушается руля под этими парусами? Прошло немного времени, пока невидимый рулевой легонько повернул штурвал туда и обратно.
— Неплохо, сэр.
— Очень хорошо.
Хорнблауэр изменил силуэт «Отчаянного» как только мог. С косыми парусами, с гротом и без брам-стеньг в темноте и опытный моряк не узнает его с первого, даже со второго взгляда. Хорнблауэр в слабом свете нактоуза посмотрел на карту, сосредоточился на ней, и понял, что это излишне. Два дня он изучал ее, запоминая именно это место. Она так прочно отпечаталось в его памяти, что, казалось, он не забудет ее до смертного часа — который может наступить сегодня же. Хорнблауэр поднял голову и обнаружил, что даже после такого слабого света ничего не видит в темноте. Больше он на карту смотреть не будет.
— Мистер Провс! С этого момента можете поглядывать на карту, когда сочтете нужным. Мистер Буш! Выберите двух матросов, которые по вашему мнению лучше других управляются с лотом, и пришлите их ко мне.
Когда в темноте возникли двое матросов, Хорнблауэр коротко приказал: — Встаньте на грот-русленях с обеих бортов. Постарайтесь как можно меньше шуметь. Не бросайте лот, пока я не прикажу. Выберите лини и оставьте по четыре сажени. Наша скорость относительно воды три узла, и, когда начнется прилив, мы почти не будем смещаться относительно дна. Держите пальцы на линях и говорите, что чувствуете. Я поставлю матросов, чтоб передавать ваши сообщения. Ясно?
— Так точно, сэр.
Пробили четыре склянки — конец второй собачьей вахты.
— Мистер Буш, я хочу, чтоб колокол больше не бил. Можете подготовить корабль к бою. Нет, подождите минутку, пожалуйста. Вложите в пушки по два ядра и выдвиньте их. Вставьте подъемные клинья и опустите пушки как можно ниже. После того, как матросы займут свои посты, я не хочу слышать ни звука. Ни слова, ни шепота. Если какой-нибудь дурак уронит на палубу правило, он получит две дюжины кошек. Ни звука.
— Есть, сэр.
— Очень хорошо, мистер Буш. Приступайте. Пока матросы занимали посты, открывали пушечные порты и выдвигали пушки, слышался шум, потом все смолкло. Все были готовы, от артиллериста в пороховом погребе до впередсмотрящего на фор-салинге. «Отчаянный» плавно шел к югу с ветром в одном румбе позади траверза.
— Одна склянка первой вахты, сэр, — прошептал Провс переворачивая песочные часы. Час назад начался прилив, Еще через полчаса каботажные суда, укрывающиеся под защитой батареи Камарэ, снимутся с якоря. Нет, это они делают уже сейчас. Они будут верповаться или идти на веслах, чтоб с приливом миновать опасный проход Тулинг, обогнуть мыс и войти в Гуль. Главное для них — добраться до Девочек, а оттуда приливное течение уже вынесет их к Брестскому рейду. Там французский флот с нетерпением ожидает прибытия тросов и парусины.
На севере же, в Пти Мину, как легко мог вообразить Хорнблауэр, царила суматоха. Перемещения Прибрежной эскадры не могли остаться без внимания. Зоркие наблюдатели на французском берегу сообщили начальству о неумело скрываемых приготовлениях к атаке. Четыре линейных корабля и два больших фрегата могли собрать для высадки — даже не обращаясь за помощью к основному флоту — более тысячи человек. Численность французских артиллеристов и пехотинцев почти вдвое больше, но войска эти распределены на пяти милях вдоль берега и могут не устоять перед неожиданной атакой в неожиданном месте и ночной темноте. Здесь же, с дальней стороны мыса Сан-Матье, укрылись под защитой батарей каботажные суда. От батареи до батареи проползли они сотни миль, потратив на это недели. Теперь они затаились по бухточкам и заливчикам, ожидая случая проделать самый последний, самый опасный отрезок пути — до Бреста. Угроза приближающейся эскадры заставит их понервничать — то ли британцы планируют высадку, то ли — операцию по захвату каботажных судов, то ли брандеры, то ли бомбардирские суда, то ли даже эти новомодные ракеты. Но по крайней мере сосредоточение британских сил на севере оставляет без надзора юг, о чем должна была доложить сигнальная станция на Пти Мину. Каботажные суда в Камарэ — называемые по-французски chasse-marees, то есть «охотники за приливами» — смогут воспользоваться случаем и с высокой водой пройти безумно опасный проход Тулинг. Хорнблауэр надеялся, вернее, был совершенно уверен, что никто не видел, как «Отчаянный» вернулся, чтоб перекрыть этот путь. Осадка у «Отчаянного» на шесть футов меньше, чем у фрегатов, едва ли больше, чем у крупного шас-маре, а его появление среди мелей и рифов Тулинга будет полной неожиданностью.
— Две склянки, сэр, — прошептал Провс. Сейчас приливное течение имеет наибольшую скорость, четыре узла. Вода поднялась на целых тридцать футов и устремилась в проход Тулинг, вокруг скал Каунсил, в Гуль. Матросы вели себя хорошо — лишь дважды самые непоседливые принимались болтать и тут же замолкали, строго осаженные унтер-офицерами.
— Коснулся дна справа, сэр, — послышался шепот, и почти сразу: — Коснулся дна слева, сэр.
У лотовых получалось по двадцать четыре фута между лотом и поверхностью воды, но при движении судна даже тяжелый лот немного да относится назад. Значит, всего футов шестнадцать — пять футов в запасе.
— Передайте: «Какое дно?»
Через десять секунд вернулся ответ: — Песок, сэр.
— Мы должны быть сейчас за скалами Каунсил, сэр, — прошептал Провс.
— Да. Рулевой, один румб вправо.
Хорнблауэр смотрел в подзорную трубу ночного видения. Линия берега едва угадывалась. Да, вот и слабый белый отблеск, прибой, разбивающийся о скалы Каунсил. Шепот:
— Каменистое дно, сэр, и немного мелеет.
— Очень хорошо.
С правого борта Хорнблауэр тоже различал что-то белое. Это прибой возле дикого сплетения скал и мелей за проходом Тулинг — Корбэн, Трепье и другие. Дул слабый ночной бриз.
— Передайте: «Какое дно?»
Ответа пришлось подождать, но вот наконец:
— Каменистое, сэр. Но мы почти не смещаемся относительно дна.
