— Ну что вы, что вы, мистер Тич. Просто я никого не ждала так… в такое время. — Она лениво повернула голову к каминным часам, давая ему возможность рассмотреть ее левый профиль, — в этом ракурсе Марелда, по собственному мнению, выглядела эффектнее всего. — Если бы мне хоть на минуту пришло в голову, что вы действительно решили взять на себя заботу обо мне, то я бы лучше приготовилась к нашей встрече. — Прозвучало это весьма искусственно, но Марелда решила не обращать внимания на такие пустяки, наслаждаясь тем впечатлением, которое она явно производила на толстячка.
— Прошу вас, — грациозно повела она рукой, — присаживайтесь и чувствуйте себя как дома. — Он повиновался, а Марелда устроилась прямо напротив Хорэса, при этом, усаживаясь и оправляя пеньюар, она дала ему возможность бросить взгляд на свою обнажившуюся на миг ногу.
Хорэс и так был потрясен видом пышной груди, темных, с поволокой, глаз и ярко накрашенных губ, а тут еще и этот электрический удар. Над верхней губой у него выступили капельки пота. Он завертел головой, пытаясь ослабить узел ставшего внезапно тесным галстука.
— Я… как бы это сказать… Словом, если мы теперь друзья, то… как бы это сказать… «мистер» звучит… как бы это сказать… слишком формально. Быть может… — Он все никак не мог облечь в связную форму это дерзкое предложение и почувствовал истинное облегчение, когда выяснилось, что его поняли.
— Ну конечно! — Она сделала еще один глоток и искоса посмотрела на гостя. — Вы можете называть меня Марелдой, а я, — она наклонилась с соблазнительной улыбкой, — буду звать вас… Мамфордом.
Ему стоило немалых усилий оторвать взгляд от выреза ее пеньюара и посмотреть ей в глаза. И уж вовсе невозможно было делать этому прелестному созданию какие-нибудь замечания.
— Я… как бы это сказать… — Пот тек с него градом, и он нервно провел рукой по шее под воротником, явно нуждаясь в глотке свежего воздуха. — Видите ли… как это бы сказать… у меня есть среднее имя, Хорэс, и я…
— Но, милый, — ласково перебила его Марелда, — мне нравится Мамфорд или даже… — Хорэс весь сжался в ожидании того, что сейчас услышит. — Мамми!
— Я, как бы это сказать… А может, все же Хорэс? — Его голос звучал едва слышно, так больно было ему перечить красавице. — Мать и Сисси всегда звали меня Мамми и другие ребята… — Память о тех оскорблениях, которым он подвергался в детстве, была так тяжела; что не выразить словами. Вертя в руках чашку и мучительно раздумывая, как бы сменить тему, он сидел, словно аршин проглотив, на самом краешке дивана, вперив взгляд в застежки собственных ботинок.
— Ну конечно, дорогой, как скажете. — Марелда отставила чашку, поднялась и сделала шаг ему навстречу. Хорэс вскочил на ноги, чувствуя, что от сильного запаха лавандовой воды у него начинает кружиться голова.
— Ну что ж, вы видите, что здесь все в порядке, мне ничто не угрожает, — констатировала она, поправляя пеньюар. Хорэс не сводил с нее глаз, ловя каждое движение. — Время к полудню, так что пора переодеваться к обеду. «Надеюсь, они там на кухне пошевеливаются», — про себя подумала она. Обычно Марелда не завтракала, разве что в гостях у Уингейтов; порядки, принятые в их доме, буквально приводили ее в дрожь. — Или у вас какое-нибудь еще дело? К слову, удалось что-нибудь узнать об этой женщине, что живет у Уингейтов? — Марелда взяла Хорэса за руку и повела к двери, как бы случайно прикасаясь к нему грудью. — На что угодно готова спорить, что она сбежала из сумасшедшего дома. Как иначе объяснить ее появление в лесу в тот же вечер в одной ночной рубашке? Странно, что никто не хочет растолковать это Эштону. Он сильно рискует, привечая ее у себя дома. Может, это именно она подожгла сумасшедший дом и теперь собирается проделать то же самое с Бель Шен?
Хорэс Тич сам не помнил, как оказался на улице. Позднее он смутно вспомнил соблазнительно изогнутые в улыбке губы мелькнувшие в проеме двери, но больше всего запомнилась податливая плоть, к которой довелось прикоснуться его руке. Тич весь раздулся от гордости. На свежем воздухе он понемногу пришел в себя и заметил, что держит в руке шляпу. Поскольку по всем признакам это была его собственная шляпа, он нахлобучил ее на голову и направился к центру городка. Скрип колес где-то поблизости напомнил, что приехал он в экипаже. Забившись внутрь, он стал прикидывать, как бы разговорить Эштона Уингейта и порасспросить его об этой таинственной особе. Следовало также предусмотреть возможную реакцию последнего, если что обернется не так.
Мысль Хорэса напряженно работала, но стоило ему выбрать ту или иную тактику, которая, казалось, должна была принести успех, как воображение рисовало ему устрашающие картины расправы, учиняемой над ним хозяином Бель Шен. Он все еще ничего не придумал, когда экипаж поравнялся с небольшой группой людей, что-то оживленно обсуждавших на углу Главной улицы. Внимание его привлекло одно слово: «Психушка!»
Хорэс немедленно забарабанил в стенку, давая кучеру знак остановиться. Он приблизился к собравшимся и с любопытством стал прислушиваться к беседе. Какой-то человек, только что спрыгнувший со взмыленной лошади, передавал последние новости.
— Да, его нашли в угловой комнате, и в спине у него торчал нож. Ручка обуглилась. Шериф считает, что это один из смотрителей и что дом подожгли, чтобы замести следы убийства. Держу пари, что это дело рук одного из этих психов. Он подстерег его, убил, украл ключи, поджег дом и был таков.
Собравшиеся оживленно переговаривались, и, по мере того как предположения об исчезнувших больных становились все страшнее, толпой овладевал праведный гнев. И тут до Тича дошло, что, если направить его в верное русло, ему и не придется встречаться с Эштоном Уингейтом — эти ребята все сделают сами.
Он оглядел собравшихся. Многие из них сильно походили на мошенников, вечно болтающихся в тавернах и зарабатывающих на жизнь сомнительными способами. Да, судя по одежде, к местной аристократии они не принадлежали, так что присутствие представителя высшего класса могло польстить их самолюбию. Вырядившийся ради Марелды в свой лучший костюм, Хорэс, пожалуй, способен был вызвать благоговение у этих нищих бродяг. На нем были фрак, брюки в светлую полоску и жилет из темно-фиолетовой парчи. А если добавить к этому шелковый галстук в серую клетку, сам Эштон Уингейт позеленел бы от зависти при виде такого наряда.
Хорэс откашлялся, привлекая внимание собравшихся.
— Эй, ребята, послушайте-ка меня. Надо что-то делать с этими психами, которые разбрелись по нашим краям. Никто из нас не может чувствовать себя в безопасности, а уж то, что нашим женщинам приходится дрожать за свою жизнь, и вовсе позор.
