Она сбилась на полуслове, и взгляд стал удивлённым.
— Как?
— Так официально. Кажется, мы в самом начале договорились с вами… В конце концов, я зову вас Мариной. — Гранович улыбнулся. — Или мне тоже перейти на отчество?
— Не нужно. — Марина занавеску зачем-то расправила, какую-то складочку сделала, затем от окна отошла. — Просто вы всегда такой занятой, и все вокруг вас зовут Дмитрием Алексеевичем, вот и мне показалось это… уместным, — наконец подобрала она нужное слово.
— Все остальные не живут со мной под одной крышей.
— Да, вы правы.
— Так что вы хотели спросить?
— Вы не будете против, если мы… то есть я, куплю настоящую ёлку?
— А почему я должен быть против?
Марина пожала плечами, явно стараясь уклониться от ответа. Но когда они глазами встретились, Марина решила сознаться:
— Николай Викторович предупреждал меня, что вы… не большой приверженец семейного уюта. А тут ёлка, камин, подарки…
— Даже подарки будут? — Гранович несколько натянуто усмехнулся. — Думаю, я как-нибудь переживу.
— Значит, вы не против?
— Марина, вы не должны спрашивать у меня разрешения.
— Я знаю, — проговорила она потерянно. — Просто никак привыкнуть не могу.
— К дому? — догадался он.
— Да. Дети всегда мечтали о большой ёлке, а нам совершенно некуда было её поставить, а тут столько места. Что даже страшно.
— Марина, а вы с Надеждой Михайловной говорили?
— Да. — Она выглядела немного испуганной. — Хотя, я могла бы…
— Не могли бы, — отрезал он. Прошёл к дивану и сел на подлокотник. — Марина, я не знаю, о чём вы говорите со своим отцом, но вы по-прежнему растеряны. И не понимаете одной очень важной вещи.
Марина руками себя за плечи обхватила, и невольно нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.
— Какой?
— Вам не дом достался, это не наследство и не подарок. Нельзя продолжать ходить по полупустому дому, и смотреть на пустые углы. Нельзя спрашивать у меня разрешения поставить ёлку. Марина, ваша жизнь изменилась.
— Я понимаю.
— Нет. Вы ведь боитесь.
Марина нервно усмехнулась.
— Я не вижу в этом ничего удивительного. Не каждый день такое случается.
— Я знаю, и я понимаю. Но мне кажется, что вы никак не можете это принять.
— Я стараюсь привыкнуть.
— Вы дочь Стеклова. В вашем городе вы уже знаменитость, хотите вы этого или нет. На работе пристают с расспросами?
— Всё, что знала, я уже рассказала, — призналась Марина.
— Вы могли этого не делать. Всем всё не расскажешь и не объяснишь. Когда-нибудь невозможно будет прятаться в этом доме. Придётся принять всё, как есть. Придётся где-то появляться с отцом под руку, придётся быть его дочерью, придётся улыбаться людям и прятать растерянность. И я даже не спрашиваю, готовы ли вы к этому.
Марина смотрела на него во все глаза.
— Зачем я ему нужна? В смысле, там… с ним под руку.
Гранович спокойно пожал плечами.
— Это бизнес. И всё когда-нибудь достанется вашим детям. По-моему, это небольшая плата.
— Бизнес, — повторила Марина за ним, и тоже присела, правда, на стул у окна. — Я не понимаю, как можно этим жить. Мне никогда не нужно было столько денег.
— А дело не в деньгах. Кто занимается бизнесом ради денег, ничего не добивается. Дело в смысле, в азарте, в удаче, которую ещё нужно поймать. В умениях и стараниях, в бессонных ночах, и в том чувстве, когда ты понимаешь, что всё получается и именно ты был прав, а не конкуренты. — Дима покивал. — Да, дело не в деньгах.
— Вы азартный человек, Дмитрий Алексеевич.
— Я просто знаю, чего хочу. И я не хочу денег, Марина. Я много работаю, но я знаю, ради чего я это делаю. Я люблю комфорт, люблю дорогие машины, люблю хорошо отдыхать. Иногда. И когда я это получаю, это не просто игрушка, это результат большого труда. Я не вижу в этом ничего плохого.
— Я не говорю, что это плохо.
— Вы меня не понимаете.
Она едва заметно дёрнула плечом.
— Может быть. Но в данный момент жизни, деньги — это последнее, что меня интересует.
— А что? Бывший муж?
Она вскинула на него укоряющий взгляд.
— Дети.
— А-а. Ну что ж, это достойный повод. Так может ради них стоит начать всё сначала? У вас все возможности для этого есть. Сделайте это для них, и ваши дети начнут брать с вас пример.
— Настоящий сеанс психоанализа.
— Ой, на это я точно не способен. Ненавижу психологию. Просто сделайте своему отцу приятно. Он в субботу приедет, и пусть он приедет домой. Пусть будет ёлка, подарки и вообще, всё, что вам захочется.
Марина на Грановича посмотрела с лёгким прищуром.
— Вы настолько близки с моим отцом?
Он с подлокотника поднялся.
— Он когда-то мне помог. Но дело не в этом. — Дмитрий вдруг улыбнулся. — Когда в этом доме наступит семейное счастье, меня повысят, и я поеду дальше.
— Открывать следующий магазин?
— Да. Я умею это делать.
— Отец говорил другое.
— Что?
— Что лучше всего у вас получается решать чужие проблемы. Вижу, что он прав.
— Я не решаю проблем, Марина. Чаще я их людям создаю. Вот сейчас, например, вам. Но вас это отвлечёт. Я тоже разводился, поэтому знаю, что говорю. Займитесь собой, по всем пунктам. Пройдёт некоторое время, и вы поймёте, что больше не страдаете.
Она глаза в пол опустила.
— Я уже не страдаю.
— Давайте не будем с вами спорить. — Он на часы посмотрел. — Пойдёмте спать. Уже за полночь.
Марина кивнула и поднялась. Направилась к входной двери, она всегда её проверяла перед сном, но Дмитрий вдруг руку протянул и до Марины дотронулся. Сам не знал зачем. Но за плечи приобнял и подтолкнул к лестнице.
— Идите. Я всё проверю и выключу.
— Хорошо. Спокойной ночи, Дмитрий Алексеевич.
Гранович несколько зловеще хмыкнул.
— Спокойной… Марина Николаевна. — А когда к двери отошёл, себе под нос расстроено пробормотал: — Вот только разговоров по душам не хватало. Полный хаос, а не жизнь.
И не знал, что Марина продолжает стоять внизу лестницы и это слышит. Но ушла прежде, чем Гранович вернулся и смог её увидеть. Это его бормотание не обидело, а скорее рассмешило Марину. Она прекрасно замечала все его мучения, смятённые взгляды и неуверенность, появлявшуюся в этом сильном человеке, стоило ему оказаться в компании детей. Как отец и говорил, Дмитрий по характеру был одиночкой, или очень старался таковым казаться. И всё для него было дико, даже когда Марина ужин специально для него грела, если он на работе задерживался. Со стола не убирала, уверенная, что так правильно. Ведь любому человеку будет приятно, если он поймёт, что его возвращения ждут. И совсем не важно — привык он к этому или нет. А Марина просто старалась быть вежливой и благодарной, даже когда наталкивалась на недоумение и непонимание со стороны Дмитрия. Он продолжал говорить ей, что пора становиться хозяйкой в доме, и, кажется, не понимал, что в обязанности хозяйки входит не только выбор мебели по каталогам и расстановка её по углам. Сейчас было важным создать уют, домашнюю атмосферу, чтобы всё было знакомо и привычно. В первую очередь для детей. А что делать с самим домом, таким огромным и, на самом деле, полупустым, она пока не знала. Надеялась только, что Стеклов приедет и всё само решится. Уж он наверняка знает, как себя вести и как поступать. У Марины вся надежда была на него.
