Но, очевидно, что-то не сложилось. Соня замолчала про дядю Леню и снова стала рассказывать, как папа орет на маму, а та плачет. Месяца через три в повествовании появился новый герой – дядя Сережа. И все повторилось сначала.
Так длилось года полтора. Любовники у Люси менялись, словно чай в стакане. Оставалось лишь удивляться: ну с какой стати она каждый раз таскает с собой на свидание дочь? Правда, потом ситуация прояснилась. Та же Соня сообщила:
– Папа маму без меня никуда не пускает, а как вернемся, сразу спрашивает: «Ну, говори, где были?»
– А ты как поступаешь? – поинтересовалась Ираида.
Сонечка прижала пальчик к розовым губкам:
– Тсс. Молчу. Мамочка хорошая, а папа плохой, нам его поменять надо на нового, богатого, вот мы и ищем.
Ираида возмутилась было до глубины души и хотела поговорить с отвязной мамашей, но потом, поостыв, решила не вмешиваться в чужую жизнь, она, как известно, потемки.
А Сонечка все говорила о новых дядях. Всем им ее мама сообщала, что живет без мужа, и все они бросали Люсю, кто раньше, кто позже, но обязательно.
Один раз в садике произошел скандал. Соня пришла на занятия с огромным синяком под глазом.
– Что случилось? – бросилась к ней Ираида. – Кто тебя ударил?
– Папа, – ответила девочка и потрогала «украшение», – он плохой, дядя Павел его убить хочет, и правильно!
Ираида ужаснулась и решила поговорить с Люсей. Когда та явилась за чадом, нянечка отвела ее в сторонку и воскликнула:
– Совсем совесть потеряла!
– В чем дело? – скривилась Люся.
– Ребенок избит.
– Она упала и ударилась об угол стола, – соврала Люся.
– Не бреши, ее Виктор ударил, от ревности ума лишился.
– Кто такие глупости про нас рассказывает? – возмутилась Люся.
Ираида не решилась «подставить» Сонечку и туманно ответила:
– Есть люди!
– Знаю, – взбеленилась Люся, – Маринка Руднева, соседка моя, через стенку! Она же в ваш садик девку таскает. Во падла. Сонька просто упала.
– Брешешь, – выпалила Ираида, – по мужикам носишься, вся истрепалась, о дочке подумай! Вот расскажу правду Витьке, худо тебе придется, натянет он твою кожу на барабан.
Люся замерла, Ираида отшатнулась, она испугалась, что шальная баба сейчас ударит ее по лицу. Но тело женщины вдруг напряглось, руки сжались в кулаки, и Люся рухнула на пол, не сгибая колен. Затылок ее уперся в линолеум, пятки заколотили по полу, изо рта запузырилась пена, глаза остекленели, а еще она рычала, как зверь.
Ираида, не чуя под собой ног, кинулась в медпункт, где дежурила Олечка, вчерашняя выпускница медучилища.
Не слишком опытная медсестра, умевшая лишь ставить малышам градусники да мазать зеленкой ссадины на коленках, испугалась не меньше Ираиды.
– Что делать, что? – заламывала она руки.
– Папа маме в рот ложку кладет, – вдруг спокойно сообщила Соня, – а то она язык откусит.
К общей радости, Люся неожиданно быстро пришла в себя и, пошатываясь, увела Соню.
– Вот оно как, – махала перед моим носом руками Ираида, – шиза схватила ее. И ведь давно болеет, раз дочка не пугается.
– Это эпилепсия.
– Все равно она сумасшедшая.
– Нет, вы не правы.
– Да ты дурак совсем! Зачем она тебе?
Я вздохнул и решил продолжить расспросы:
– При чем же тут иголка? Отчего вы в начале разговора сказали, что Люся сидела на игле?
– Так она шприц с собой таскала, – пожала плечами Ираида, – один раз у нее сумочка упала и раскрылась. Гляжу, а там ампулы и тыкалка. Ясное дело, больная! Здоровый человек с собой такое носить не станет! И знаешь чего? Она после того, как в припадке у нас тут колотилась, про ссору со мной начисто забыла. Получше ей стало, умылась в туалете и домой ушла, а на следующее утро Соню привела и как ни в чем не бывало сказала: «Здравствуй, Ираида».
Во как! Чистая шиза! Память ей отшибло. И зачем тебе психованная, замужняя, да еще с ребенком? Ну скажи на милость, а?
Я мягко улыбнулся. Наверное, не стоит сейчас объяснять нянечке различие между эпилепсией и шизофренией. Первая болезнь никак не влияет на разум, кое-кто из великих писателей и художников страдали сей болячкой, но она не мешала им создавать гениальные произведения.
– Если ты все разузнал и выводы сделал, то ступай отсюдова, – поторопила меня Ираида, – ща Люська явится Соню домой забирать, вроде сегодня на ночь оставлять не собиралась.
Я вздрогнул. Соня! Я совсем не подумал о судьбе ребенка! Что же станется с девочкой? Матери в живых нет, отец, правда, пока еще на этом свете. Я звонил в больницу и узнал, что Виктор в палате реанимации. Но он без сознания, как говорится, дышит на ладан, и не ровен час… И как мне поступить? Поколебавшись секунду, я вынул удостоверение и положил его на стол перед Ираидой.
Глава 18
– Так ты из ментовки! – дернулась нянька. – А зачем меня обманывал?
– Я не имею отношения к официальным структурам, видите, там написано: «Частное детективное агентство «Ниро».
Ираида принялась внимательно изучать документ.
– Навроде этого, толстого, получаешься… э… Вульфа! Да?
Я изумился до крайности:
– Вы читали Рекса Стаута?
– Не видела такой книги, – покачала головой нянька, – мне про Ниро по вкусу. До самого конца не понять, кто убил, а другую какую книжку возьмешь – и сразу врубаешься, кто преступник.
– Ниро Вульф всего лишь литературный персонаж, придуманный писателем, которого зовут Рекс Стаут.
– Да мне все равно, кто написал, – отмахнулась Ираида, – лишь бы читать интересно было. Так ты, значит, как он?
– Ну не совсем, – улыбнулся я, – я не столь гениален, но агентство наше названо именно в честь Ниро Вульфа.
– Ну и чего случилось? – напряглась Ираида.
Я уселся поудобней и рассказал ей про Виктора и Люсю. Нянька только ахала. Когда поток информации иссяк, она спросила:
– А Соня? С ней что будет?
– Не знаю, но мне надо поговорить с девочкой.
– Ребенку нельзя сообщать о смерти матери вот так, с бухты-барахты, – возмутилась Ираида.
– Мне бы и в голову не пришло такое! Понимаю, что покажусь вам бездушным человеком, но очень надо задать вашей воспитаннице пару вопросов.
Ираида бросила взгляд на часы.
– Ее группа сейчас закончила музыкальное занятие и играет в комнате. В общем-то, воспитательница не любит, когда я ребенка сюда увожу. Мое дело помочь одеть, раздеть воспитанников, еду разнести, посуду помыть. Ладно, жди тут.
Следующие полчаса я маялся в душной комнате. Несмотря на апрель, окна тут были заклеены, наверное, директриса детского учреждения не приветствует сквозняки. Очень хотелось курить, но я не рискнул вытащить сигареты. Вероятнее всего, учуяв дым, Ираида просто выгонит меня вон и будет права: там, где находятся малыши, взрослым не следует баловаться табаком. Я повертел в руках пачку… Вот почему я не хочу жениться. Супруга моментально внесет коррективы в мою жизнь с устоявшимися привычками. Для начала она станет забирать зарплату, потом запретит сидеть в кресле с сигаретой. В выходные дни придется ходить к теще, есть лично приготовленные ею соленья и слушать рассказы тестя. Но у меня нет слабости к домашним консервам, а затяжные беседы о футболе мне тоже не по вкусу. Потом я предвижу обиды, упреки на тему: «Ты очень много работаешь и совсем не уделяешь времени семье!» Ну а затем родится ребенок. Вот это будет настоящий ужас!
Поймите меня правильно, я люблю детей, но только чужих. При мысли о своих меня оторопь берет. Вначале это комочек плоти, без конца кричащий и испражняющийся, потом он побежит, круша все на пути, затем пойдет в школу, и мне придется общаться с педагогами, далее институт, свадьба – и вот вам, Иван Павлович, пожалуйста, вы дедушка, благообразный патриарх, восседающий во главе стола, старик, над которым исподтишка посмеивается юная поросль. Ужасная перспектива! И ради чего терпеть такие неудобства? Лишать себя спокойного вечера с книгой? С какой стати вешать на шею камень под названием «жена»? Из-за горячей еды, глаженых рубашек и регулярного секса? Бог мой, легче нанять домработницу и завести любовницу. Все мои женатые приятели постоянно воюют со своими половинами, я же живу относительно спокойно. А для поддержания тонуса мне хватает истерик Николетты, получать скандалы еще и от супруги не хочу. Впрочем, не все мои друзья имеют штамп в паспорте. Вот Гриша, обжегшись в юности на молоке, теперь тоже кукует в одиночестве. Впрочем, последнее утверждение неверно, Гриша просто увешан дамами, я совершенно не способен запомнить имен всех его обоже, они порой меняются через неделю. Гриша гипнотически действует на женский пол, все дамы, с кем он имеет дело, очень хорошо понимают: эта связь временная, она никогда не перерастет в крепкие, стабильные отношения. Но тем не менее женщины мигом мчатся на его зов. И, что интересно, разбежавшись с ним, бывшие любовницы не держат зла на Гришку. Они потом общаются с кавалером, причем весьма мило. Примерно месяц назад, Восьмого марта, Гриша приехал к нам поздравить Нору. Он вошел в прихожую с пакетом, снял пальто, взял подарок и вдруг воскликнул:
