— Откуда ты об этом знаешь, Геката?
— Вообще-то, я богиня мудрости, если ты еще не забыла, — рассмеялись «деловая» ипостась и «лягушонка». Толстуха, скорее всего, спала в соседней комнате, точно так же, как спал под диваном Вывей, позволяя своей человеческой половине сохранять бодрость. Челеби и фария могли обходиться без сна сколь угодно долго. А вот сколько еще протянут за столом смертная с нуаром, было неизвестно.
— Если ты такая умная, тогда скажи, сколько общих генов у человека с дельфином? — нашлась археологиня.
— Столько же, сколько с обезьяной! У дельфина сорок четыре хромосомы, у человека сорок шесть, у шимпанзе сорок восемь. Налицо прямая эволюционная линия развития от китов к обезьянам, — ехидно хмыкнула «деловая». — Но только не забывай: я богиня мудрости, а не справочник по переменным величинам. Я указываю путь, а не рассыпаю готовые ответы. К сожалению, ваши стайные инстинкты, деточка, на корню истребляют любые научные начинания. Четыре раза! Четыре раза я пыталась приучить смертных к познанию мира. И каждый раз после короткого всплеска любопытства все превращалось в тупоголовую, бессмысленную грызню за приоритеты и старшинство, за табель о рангах, за место в стаде. Вот и твоя генетика… Иезуиты хотят доказать, что бог сотворил Вселенную и человека через эволюцию, от Большого взрыва и до нынешних смокингов и кофе с коньяком, экклезиасты вполне справедливо подозревают их в подтасовке фактов, посторонние в этой сваре ничего не понимают, а на реальное происхождение нашего мира всем наплевать. Для ваших рыбьих мозгов самое главное — оказаться сверху, а не найти истину!
— Неправда! — вскинулась Дамира, вовремя вспомнив одну из бесед со слащавым монахом. — Есть еще профессор Алистер Харди! Он аж пятьдесят лет назад доказал, что человек из воды произошел![8] У него еще институт то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже…
— Ну и как, — широко улыбнулась лягушонка, — открытие заценили? Или остепененные смертные по-прежнему бьются за место в старой стае, соревнуясь, кто лучше обоснует библейскую теорию? Ведь старая стая больше и круче, находиться в ней даже мелким дураком приятнее, нежели реально искать истину. Инстинкты, дитя мое, инстинкты. Все вы жалкие жертвы стайных инстинктов, и даже не замечаете, какие дикие противоречия сидят в ваших мозгах. Вы веруете во множественность миров — но не верите в появление инопланетян, вы веруете в эволюцию — но не верите в происхождение от лемуров, вы веруете в древность пирамид — но не верите в возможность высокоразвитых древних цивилизаций. А все почему? Потому что ощущать принадлежность к стае для вас важнее того, во что эта стая верит. Плевать на логику, факты и противоречия! Важен только размер стада. Инстинкт…
— Стой! — чуть не подпрыгнула на месте Дамира. — Что ты сказала?
— Что вы цените в науке не аргументы в пользу теории, а только размеры собравшегося вокруг стада и авторитет вожака, — с хорошо ощутимым злорадством повторила Геката. — Ничем вас не пронять.
— Значит, ты все-таки пыталась, триединая? — спросил Варнак. — Пыталась насадить среди людей законы богов и их науку?
— И не один раз. Меня ведь не просто так…
— Пирамиды, — перебив богиню, громко сказала археологиня. — Во всех пирамидах сделаны камеры размером с мою комнату, во всех пирамидах есть ведущие наружу узкие каналы, так называемые «вентиляционные шахты», все камеры надежно замурованы снаружи, а каналы ведут к верхней части гладких стен. Туда, куда никакие хищные животные не доберутся. Да и не полезут: чего им на мертвом гладком камне искать? Каналы начинаются не от потолка, как это было бы логично для вентиляции, а снизу, примерно с высоты колена. Для вентиляции это плохо, но вот маленьким змеям вылезать по таким норам было бы удобно. Вот проклятье, все сходится! Точно под описание ложится!
— Подождите, Дамира Маратовна, — забеспокоился Еремей. — А разве это не погребальные помещения?
— За всю историю науки в пирамидах Гизы не было найдено ни одного признака захоронения, — сухо ответила археологиня. — В других местах мумии были. В ступенчатых мастабах, в подземных захоронениях, в долине царей их сколько угодно. А вот великие пирамиды девственно пусты.
— В школе говорили, они все были разграблены еще в древности.
— Ну… — пожала плечами Дамира. — При всем уважении… Достоверно известно, что в восемьсот втором году младший сын Гаруна аль-Рашида, один из образованнейших людей своего времени, арабский халиф аль-Мамун взломал Великую пирамиду. Это была непростая задача, работали много людей и не один месяц. Зато халиф мог быть совершенно уверен, что проникает внутрь первым. Проделать подобный труд до него и не оставить следов — не по силам никакому вору. Но когда аль-Мамун наконец-то добрался до цели, то нашел лишь пустую пыльную комнатку размером с эту, с двумя вентиляционными шахтами и без каких-либо украшений. Полное и документированное ничего. Можно говорить о разграблении других пирамид — хотя непонятно, зачем ворам уносить мумии и сопутствующий разорению мусор. Ведь мертвецы ценности для воров не представляют, в других гробницах они брошены за ненадобностью даже с частью украшений. Но уж в пирамиде Хеопса никого не хоронили абсолютно точно. Однако, если это главная часть храма змеиных богов в Гизе… То все становится на свои места. Храм богов отдельно, человеческие могильники отдельно. Ведь храмов для… э-э-э… «плетения» богов было всего по три-четыре на континент. Я правильно поняла, Шеньшун?
— Да, где-то так, — согласился нуар. — Но только я не помню никакого святилища возле Нила. Там было очень холодно.
— И выглядят пирамиды подозрительно новенькими, — ухмыльнулся Варнак, заметив то, на что не обратили внимание влюбленные: — Что-то наша богиня мудрости вдруг приумолкла. На нее это совсем не похоже. Мне почему-то кажется, что последние боги Древнего Египта совершенно случайно оказались враждебными к богам ее рода. Так, Геката? Просвети нас, дремучих, триединая, сделай милость!
— Не все боги сгинули при «ударе милосердия», не все спали так долго, как повелитель Шеньшуна, — лаконично ответила «лягушонка». — Не стоит отвлекаться, а то ведь упустим самое интересное. Так что там было дальше, нуар? Ты остановился на празднике в храме Океанов.
— Ты что-то скрываешь, триединая! — не дал себя отвлечь Варнак.
— Я скрываю то, что знаю, — пожала плечами деловая ипостась. — А Шеньшун рассказывает о неизвестном. Пока историю стража богов до конца не дослушаю, о себе ни слова не добавлю. Вопросы есть?
— Есть.
