— Простите, — пролепетала я. — Не хотела помешать вам.
— Но все же помешали, — усмехнулась незнакомка и уголки ее губ поползли вверх.
— Это мисс Донахон. Гувернантка Бетти, — вмешалась Лили, но гостья оборвала ее речь решительным жестом руки, призывающим к молчанию. Кажется, леди Лили была преисполнена к этой девушке уважением и... трепетом. Кто же она?
Я попыталась рассмотреть черты ее лица, но все было тщетно. Даже заняв место на диванчике напротив леди, приняв ее приглашение, я не смогла рассмотреть, что скрывает черная вуаль.
Быть может она вдова?
Нет. Платье глубокого синего цвета выдавало в ней обычную женщину, а не скорбящую и убитую горем леди.
— Забавно. — Она склонила голову набок, будто изучая меня. — Служительница одной из Дев.
Я не видела в этом ничего забавного. Впрочем, и удивительного тоже. На моей шее вновь покачивался лик Девы Справедливости, оттого утверждение девушки было само собой разумеющимся. Она оказалась внимательной особой.
— Мисс Донахон приехала во дворец по воле его светлости, — вновь вмешалась Лили, сжимая и разжимая пальцы. Что же так тревожило юную леди?
— Сомневаюсь, — уклончиво отозвалась незнакомка, откидываясь на спинку диванчика. Ее движения были плавными, завораживающими и грациозными.
Интересно, что она имела ввиду? Герцог исполнил чью -то волю, пригласив меня в Сарский дворец? Но чью? Неужели речь о герцогине?
О, нет. Кажется, в этот момент щеки мои сделались пунцовыми, потому что ответ лежал на поверхности. Канцлер. Наверняка это его рук дело. От мыслей об этот самоуверенном
мужчине, негласно присвоившим меня себе, сердце в груди зашлось в бешеном ритме. И мне это отнюдь не понравилось...
Мне не нравились греховные мысли, не нравился вкус его губ. Терпкий, но такой манящий аромат тоже не нравился. Как и синий океан глаз, в котором можно было утонуть. Не нравились касания рук, не принимающие отказа и возражений. А хотела ли я возражать?...
Конечно!
— Позвольте представиться, мисс, — прервала мои размышления девушка, плавным движением длинных пальцев отгибая тонкую вуаль. — Леди Патрисия Бэнкс. Супруга канцлера Миона.
От услышанного внутри что-то оборвалось.
Законная жена Айзека Бэнкса.
Теперь понятно, почему имея власть надо мной, канцлер не привез меня в свой дом. Не мог. Не имел права. Женатые пэры не могут нанять прислугу женского пола, которая не связана узами брака. Даже если она их собственность, купленная за несколько звонких золотых. По этой же причине изначально его милость и хотел выдать меня замуж за конюха. Чтобы, не нарушая строгих законов Миона, владеть мной в полной мере. Сделать вхожей в его дом. Но отчего же тогда передумал? Или все еще впереди?
Выходит, тот поцелуй, что опорочил мои мысли, пробудил неутолимый голод, всего лишь игра? Еще один способ унизить не благочестивую служительницу?
Наверное, я иного и не заслуживаю.
Я подняла взор, до этого прикованный к начищенному до блеска мраморному полу и мыскам моих скромных туфель, на Патрисию. В горле застрял ком.
— Не пугайтесь, мисс, — улыбнулась она, глядя на меня остекленевшими глазами, подернутыми белой пеленой. — Да, я слепа. Но вместо крови все еще предпочитаю пить вино и аттэку.
Супруга Айзека слепа? Неужели ни один чудотворец в Мионе не смог вернуть ей зрение? Если им не по силам вылечить физический недуг, то разве смогут они избавить меня от проклятия тетушки Эстеллы? Вряд ли.
Патрисия сверлила меня невидящим взором, а я не знала куда себя деть. Не знала куда деть и навязчивые мысли, и тупую боль, что не давали покоя.
— Во дворце живет чудотворец, — зачем-то сказала я, но тут же осеклась. Лили уколола меня осуждающим взглядом.
— Я не верю в чудеса, — рассмеялась она. — Лили, — обратилась уже к девушке. — Отведите меня в покои Айзека. До его возвращения я останусь в Сарсе.
Разве могла я предположить, что слова имеют такую силу? Разве знала, что бить они способны сильнее гибкого кнута? Фразы, срывающиеся с губ Патрисии, оставляли на моем сердце рубцы. Они вспарывали мою плоть, оставляя на ней кровоточащие раны. И ни один щит не смог бы уберечь мою грешную душу от этой напасти. Я сама загнала себя в угол. Словно глупый не смышленый зверек. Сама позволила хищнику подойти столь близко, что под гипнозом его страшного взора превратилась в тающую восковую фигуру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Приятно было пообщаться с вами, мисс, — пропела она напоследок и, держась за согнутую в локте руку Лили, направилась к лестнице. Ее шаги были таким уверенными, что я на мгновение засомневалась в том, что эта девушка и правда слепа. Казалось, она вполне могла обойтись без помощи посторонних.
— Рада была познакомиться с вами, леди Патрисия, — глухим голосом ответила я, глядя вслед удаляющимся леди. Лили рядом с женой канцлера казалась столь невзрачной и неуклюжей, что впору было усомниться в ее принадлежности к знатному роду покойного лорда Флеминга.
Легкий флер аромата, шлейфом тянущийся за Патрисией, окутал меня. Сладкий до тошноты. Смесь амбры, мускуса и чего -то еще тут же вскружила голову. Мне стало дурно. Странно, но аромат показался до боли знакомым...
Спустя минуту запах растворился, а прямая спина леди Патрисии Бэнкс исчезла за крутым поворотом лестницы.
До конца занятия леди Бетти оставалось не так много времени. Нужно было торопиться.
Подобрав полы юбки, я устремилась в ту часть дворца, где располагались покои герцогини Сарской. В этот раз я вела себя более осмотрительно.
Тишину коридоров дворца нарушал лишь мерный стук моих низких каблучков. Ни единой живой души не повстречалось мне по пути, что я сочла благим знаком. Впрочем, могла ли я на них надеяться? Боюсь, что нет. Девы отвернулись от меня, отдав мою незащищенную душу на растерзание Черному Мору.
У высокой массивной двери я на мгновение замерла, пытаясь собраться с мыслями. Наверное, ее светлость сочтет меня невоспитанной особой, если я ворвусь в ее покои без приглашения. Но есть ли у меня выбор? Думаю, что нет. Я должна поговорить с герцогиней Сарской пока ее сердце еще бьется, а разум способен мыслить.
Без стука я приоткрыла дверь. Смазанные петли не издали ни единого звука, покорно впуская меня в комнату.
Здесь все было также, как во время моего первого и единственного визита. Запахи трав, лекарств и болезни витали в воздухе. Сам воздух был густым, липким, спертым. В полумраке едва различались очертания дорогой мебели, темных гобеленов и ковров, которые напоминали чернильные кляксы, оставленные на полу. Тяжелый фиолетовый балдахин с одной стороны был приподнят, открывая моему взору. пустое ложе. Герцогини в постели не было.
Я спешно осмотрела комнату. Ее хозяйка обнаружилась довольно быстро. Она стояла у приоткрытого окна и жадно вдыхала воздух. Ее светлость старалась прикрывать лицо портьерой, чтобы с улицы кто-нибудь из прислуги ненароком ее не увидел.
Тишину нарушил громкий звук. Дверь, покорно впустившая меня в чужие покои, с треском захлопнулась. Словно насмехаясь надо мной.
Я вздрогнула от неожиданности. Сердце зашлось в бешеном ритме. Герцогиня Сарская, находясь при смерти, свободно передвигалась по покоям, вставала с постели. Как такое возможно?
Святые Девы! Кажется, я стала свидетельницей чужой лжи!
Услышав звук, герцогиня отпрянула от окна. Резко обернулась, продолжая сжимать посиневшими пальцами портьеру. В ее глазах читалась растерянность.
— Простите, ваша светлость, — сказала я, пятясь к двери. — Я не должна была входить без стука.
Ретироваться не получилось. В два счета вдова лорда Флеминга преодолела разделяющее нас расстояние и, заставив меня отойти в сторону, осторожно выглянула в коридор. Убедившись в том, что он пуст, женщина сняла с шеи ключик на тонкой золотой цепочке и трижды повернула его в замочной скважине, запирая дверь изнутри.
— Ты видела больше, чем следует, дитя, — задумчиво произнесла она, будто раздумывая над тем, стоит ли оставлять в живых ненужного свидетеля.
