— У тебя есть деньги?
— Нет.
— А у меня осталось на пару телефонных звонков. Но мы скоро придем.
Через десять минут Гейл зашла в другую телефонную будку. Дайана вопросительно посмотрела ей в спину, а затем, вспомнив, что в ее сумке все еще лежат окровавленные носки, вынула их и швырнула в урну рядом с телефоном-автоматом, постаравшись, чтобы они провалились как можно глубже.
Гейл набрала номер. Снова ответил Мэл, но на сей раз тоже в телефоне-автомате.
— Я, — проговорила она.
— Семьдесят восьмая, — сказал Мэл. — Грамерси-парк, восточная сторона. Коэн, 3-В.
Швейцар хоть и воротил нос, но позвонил наверх и провел их к лифту. Пока они медленно поднимались на третий этаж, Дайана показала на богатую отделку красным деревом:
— Похоже, коммунистишки зашибают хорошую деньгу.
— Он адвокат, — объяснила Гейл. — Мой адвокат.
— Пусть адвокат, но все равно коммунист? Ты же революционерка? Ему положено жить в каком-нибудь месте попроще.
— Он работает, выполняет свое дело. А я не революционерка. Но чтобы удовлетворить твое любопытство, отвечу: это не его квартира.
— А чья же?
— Давай договоримся: не будем задавать друг другу лишних вопросов.
Девушка кивнула, но Гейл заметила, что она уязвлена. Когда они выходили из лифта, Дайана остановилась.
— Ты сама не знаешь.
— Наконец дошло.
Мэл Чэп поспешно провел их в квартиру, закрыл дверь, крепко обнял Гейл и восторженно встряхнул. На лице появилась радостная улыбка — в ней было все: любовь, понимание, благодарность.
— Господи! — воскликнул он. — Не могу поверить!
Дайана удивилась, что адвокат не в костюме. Он был в брюках цвета хаки и голубой рубашке с пуговицами до самого низа и закатанными на три четверти длины рукавами. Дайана не могла представить, чтобы ее вот так же любили. Мэл выпустил Гейл из объятий и покосился на ее спутницу. В глазах мелькнули искорки подозрения, но он сразу подавил его. Дайана не проронила ни звука. Ей не приходилось бывать по эту сторону закона. «Встряхнись!» — приказала она себе. В подобных обстоятельствах первое впечатление — это все.
— Входите, — пригласил Мэл. — Вы обе выглядите просто ужасно. Словно только что вырвались из тюрьмы.
Он провел их в гостиную. В квартире была настоящая гостиная. Гейл села рядом с Дайаной на диван. На мягкую, удобную подушку — божественно! С плотной полотняной обивкой. Светло-зеленой, почти оливковой. Посередине потолка медленно вращался вентилятор и создавал в комнате легкий ветерок. Окна были открыты, и до Гейл доносился шум проезжающих по улице машин и обрывки разговоров идущих летним вечером по тротуару людей. Квартиры с такими высокими потолками строили до войны.
— Могу я вам что-нибудь предложить? — спросил Мэл. — Бокал вина?
— Душ, — попросила Гейл. — Душ — то, что надо.
— А мне бы чего-нибудь поесть, — сказала Дайана.
Адвокат посмотрел на Гейл:
— Иди за мной.
Оказавшись в ванной комнате, закрыв — по своей воле, а не по приказу надзирателя — за собой дверь и почувствовав под ногами чистые прохладные плитки пола, Гейл дала волю слезам. Она тоже испытывала голод, но еда может подождать. Сейчас ей больше всего на свете хотелось побыть одной. Она беззвучно плакала. Не потому, что ей стало грустно или она смутилась и испугалась. И это было тоже, но сейчас она проливала слезы облегчения. Облегчения от того, что впервые за восемнадцать лет ей комфортно и она сумела уединиться. Никто не кричит в коридоре, не надо опасаться, что появится охранник и потащит в кабинет к начальству или по дороге в столовую ее попытаются расколоть на деньги. Уединение. Личное пространство в перенаселенном мире, даже если оно временное. Гейл села на унитаз и осторожно размотала бинт. Дайана умело справилась с делом, однако рана пока не затянулась. Между рваными краями скопилась свернувшаяся кровь. Гейл подумала, что рану лучше бы не мочить, но плюнула и встала под душ.
Льющаяся по телу теплая вода вызвала ощущение блаженства. Гейл взяла шампунь, полила на волосы, прошлась по коже мылом. Она все еще не могла поверить, что моется одна, а не в общем душе вместе с шестью женщинами. Казалось бы, мелочь, но именно потому, что в тюрьме не хватает подобных мелочей, жить в ней настолько ненавистно. Мыло пахло лавандой. А в тюрьме то, что выдавали вместо мыла, воняло «Лизолом». Гейл наслаждалась струящейся водой и не спеша терла себя губкой. Здесь она ощущала себя в безопасности, хотя и временно. Мэл не человек — скала.
Но на периферии сознания роились иные мысли, мелкие, не соответствующие моменту: «Что мне делать дальше? Что мне делать дальше?»
А в гостиной сидела и переживала Дайана. Оттого что попала в руки врага. Она вспомнила день присяги, когда вместе с новобранцами стояла, подняв правую руку, и клялась защищать и оберегать среди прочего Конституцию США. Дайана не могла считать себя знатоком текста Конституции. Представляла преамбулу: «Мы, народ Соединенных Штатов Америки с целью создания более совершенного союза, установления правосудия и внутреннего спокойствия…» — и так далее и тому подобное, все, что изучается в средней школе, плюс касающиеся правоохранительных органов поправки: о порядке обыска и задержания и о безотлагательном судебном разбирательстве — все, что требуется патрульному. Но теперь у нее возникло ощущение, что она не сумела защитить Конституцию от компании Гейл — этой сети радикалов. Правда, у нее больше не было законных оснований это делать. Ее вышибли из полиции, использовали, вернее, нарушили закон, чтобы засадить за решетку. Эти люди стали ей такими же врагами, какими и для Гейл. Хотя Гейл, кажется, больше не считает их врагами. Словно она прошла подростковый период и выросла. Все, что теперь ей требовалось: раствориться, найти себе работу и место, где жить — стать частицей сообщества. Дайана не могла вообразить ничего подобного. Мысль, что ее основным занятием станет поход за продуктами в бакалею, выводила ее из себя. Она хотела не этого. Жизнь должна быть интересной. Возбуждающей. Иногда опасной. Вот что ей нравилось. Она на этом просто расцветала. Подайте мне буррито из «Тако белл», а на закуску автомобильную погоню.
Мэл принес тарелку с несколькими сортами сыра и крекерами и поставил на журнальный столик перед Дайаной. Сходил еще и вернулся с виноградом и двумя бокалами вина.
— «Пино гриджо» подойдет?
— Отлично.
Дайана понятия не имела, что это за вино. Но если его пил адвокат, оно, наверное, приличное. Что она знала о винах? Винное заведение «Чейс», нечто вроде кабаре. Дайана была там всего раз, потому что ей понравился цвет, в какой окрашен дом, — отдаленно напомнил ей сироп от кашля, который ей давали в детстве.
Дайана сделала глоток. Вино оказалось хорошим. Она взяла крекер и нож для сыра.
— Я чувствую себя так, точно на мне скакали и поставили в стойло в мыле, — проговорила она с набитым ртом.
Как же она голодна! Дайана надеялась, что Мэл предложит им обед, а не одни закуски. Он с недоумением посмотрел на нее.
— Это вроде как после скачки, — объяснила она. — Если лошадь вымоталась, нужно поводить ее шагом, чтобы остыла. А если поставить в конюшню потную, жди, что у нее сведет ноги и всяких других неприятностей с мышцами. У меня сейчас именно такие ощущения. Сколько себя помню, мы постоянно бежали.
— Невероятно! — удивился Мэл. — Не могу представить. — У него оказался мягкий голос с легкой гнусавостью, словно он только-только оправлялся от простуды.
— Я тоже, но я это сделала. — Дайана вонзила зубы в крекер и попыталась одновременно улыбнуться.
Адвокат ответил ей улыбкой.
— Как вам удалось бежать?
Она стала рассказывать, заканчивая каждое предложение новым укусом крекера с сыром. В памяти живо возникли недавние события. Когда Дайана подошла к концу, то почувствовала себя совершенно вымотавшейся, но одновременно на взводе.
— Значит, есть еще водитель грузовика, и вы оставили его на Двадцать восьмой улице? — проговорил Мэл.
Дайана кивнула.
— То есть не исключено, он уже дает показания копам. Следовательно, нам нужно действовать быстро.
Дайана застыла и, перестав жевать, оглянулась, словно ждала, что дверь вот-вот вышибут.
— Он, наверное, еще обездвижен, — предположила она. — Я его очень хорошо связала. Неловко перед ним, но иначе было нельзя.
— Пройдет немного времени, и он предстанет перед полицейскими.
— Может, он решит, что ему лучше не соваться в чужие дела.
— А вы как считаете?
— Не знаю. Он вроде тот еще тип. Вдруг он везет в грузовике марихуану или «химию»? Шоферы грузовиков этим часто живут. В таком случае он не станет торопиться встретиться с представителями закона.
— Я все-таки уверен, что он вызовет полицию.
