В-третьих, биафрцы были абсолютно убеждены в том, что приход нигерийской армии на их землю будет еще одним погромом такого масштаба, что это будет уже геноцидом; что в планах северных правителей (иными словами правительства Лагоса) биафрцы рано или поздно обречены на вымирание — раз и навсегда, и что Север, алчущий прибылей от нефтяных залежей побережья, продолжит обещанный еще Балевой, «прерванный поход к морю». За пределами Биафры, особенно в британских правительственных кругах, этот страх презрительно объясняли «пропагандой Оджукву». Однако события прошедших месяцев не только не опровергли эти страхи, но еще больше утвердили биафрцев в их мнении, так что не понадобилось и никаких убеждений со стороны полковника Оджукву.
Лагосом, Лондоном и корреспондентами тех изданий, которые можно назвать «прессой истеблишмента», был немедленно сформулирован и представлен миру целый ряд объяснений причин раскола Биафры и Нигерии. В одном из таких объяснений говорилось, что Биафра явилась «бунтом Оджукву», попыткой одного человека, за спиной которого стояла маленькая группка армейских офицеров и чиновников, руководствуясь личными амбициями и алчностью, создать бунтовщическое государство. Факты вскоре полностью опровергли эти утверждения, хотя кое-где его еще и повторяют.
Прежде всего руководители Биафры, в отличие от народа, понимали огромность начатого дела и степень его риска. Большинство из них оставило важные посты, чтобы вернуться домой и жить в более стесненных обстоятельствах, служа Биафре. Всем им было ясно, что путь к роскоши и довольству, власти и престижу ведет через сотрудничество с существующей властью, т. е. с Лагосом. Полковник Оджукву, если бы он выбрал сотрудничество с Говоном, пойдя против чаяний народа Востока, мог бы сохранить свое состояние, занимал бы высокое положение в Нигерии и, вполне вероятно, до сих пор оставался бы Губернатором Восточной Области, но не народным лидером, а ненавистным квислингом, окруженным солдатами Федеральной армии. С другой стороны, если бы мотивацией его поступков была жажда власти, то он мог бы выждать подходящий момент, сговориться с другими руководителями Юга, среди которых у него был большой авторитет, создать новую южную армию и осуществить свой собственный переворот.
С его сообразительностью, он, вероятно, стал бы гораздо более удачливым руководителем переворота, чем те, кто возглавлял два предыдущих.
Кроме того, единодушная поддержка дела Биафры со стороны всех выдающихся людей восточного происхождения, очень быстро показала, что они верят в справедливость этого дела. Сотни выходцев с Востока, достигших вершин в своих профессиях — дома и заграницей — предложили свои услуги, чего они никогда бы не сделали для амбициозного полковника, готового обездолить свой народ ради собственного продвижения. В дальнейшем, когда Говон искал губернаторов для тех трех штатов, которые он создал вместо бывшей Восточной Области, он не смог найти ни единого человека с именем, который взялся бы за это дело. Для Центрального штата Ибо ему пришлось выбрать неизвестного преподавателя общественных наук из университета Ибадана, господина Укпаби Азика, от которого отреклась вся его семья (крайняя степень позора в Африке). Для штата Риверс Говону пришлось поспешно присвоить звание капитан-лейтенанта 25-летнему младшему морскому офицеру Альфреду Спиффа, от которого также отреклись все Спиффы Порт Харкорта. Для Юговосточного штата Говон выбрал некоего Эссуене, совершенно никому не известного младшего офицера из Лагоса, который в течение долгих лет не бывал в родных местах.
И наконец, подвиги народа Биафры при защите своей родной земли, которые, как вынуждены были признать даже их злейшие враги, были замечательны, служат верным признаком того, что они верили в то, что делали. Один офицер или группа офицеров, силой вовлекшие упирающийся народ в мятеж, никогда не смогли бы контролировать ситуацию, по мере того, как страдания народа превосходили все ранее известные в Африке пределы. Владения такого царька были бы давным-давно захвачены Федеральной армией, а его не слишком пылкие защитники побросали бы оружие и разбежались. Еще более вероятно то, что такой человек уже давным-давно стал бы жертвой переворота в результате массового возмущения тем, куда он завлек свой народ.
Этого не случилось. Биафрцы когтями и зубами дрались за каждый клочок своей земли, в то время как в тылу не было ни единого антиправительственного выступления, чего нельзя было бы избежать, будь народ недоволен; потому что, как это на собственном опыте поняли британцы в конце 20-х годов, если биафрцы чем-то недовольны, то они быстро позволяют своим чувствам выйти наружу.
Ожесточенное упрямство биафрцев объясняли также и влиянием «пропаганды Оджукву». Кое-где об этом поговаривают еще и сейчас. Хотя вполне возможно путем искусного манипулирования средствами массовой информации повлиять на широкие слои населения (на некоторое время), однако трудно представить, что такое множество первоклассных «голов» предложили свои услуги Биафре на гораздо менее значительных постах, чем те, что они занимали до этого, под влиянием ловкой пропаганды. Среди таких людей был бывший президент доктор Ннамди Азикиве, бывший премьер Микаэль Окпара, бывший гражданский губернатор Восточной Области доктор Френсис Ибиам, бывший судья Международного Суда сэр Льюис Мбанефо, бывший вице-канцлер Ибаданского университета профессор Эни Нджоку, возможно, один из самых ярких научных умов, когда-либо живших в Африке. К ним следует добавить множество ученых, адвокатов, учителей, врачей, хирургов, администраторов, бизнесменов, инженеров и государственных служащих. Генералу Говону очень бы хотелось показать миру хоть одного изменника среди вышеперечисленных людей.
Через несколько месяцев после провозглашения независимости, великое множество сил объединилось для того, чтобы раздавить новую страну. Генерал Говон под лозунгом «Сохранить Нигерию единой — вот дело, которое нужно сделать» бросил на приступ армию. Фразы типа «Единая Нигерия», «сохранить территориальную целостность Нигерии» и «раздавить восстание» распространялись очень быстро, хотя, кажется, никто не внес никаких конструктивных предложений, выходящих за рамки лозунгов, по поводу долговременного решения проблемы. Делались неясные намеки на немедленную балканизацию Африки, по всей вероятности вне связи с выходом из Великобритании республики Ирландия, что просто чудом не привело к балканизации Европы.
Отделение было осуждено, хотя никто и не подумал упомянуть о том, что уже в течение многих лет «отделение» было общепринятой политической формулой, когда два совершенно различных народа оказывались полностью несовместимы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
