– Что такое поверка, – раздраженно спросила Флора, – и чего ради ее надо устраивать в половине второго ночи?
– Раз в год бабушка нас пересчитывает. Мы, Скоткраддеры, отличаемся буйным нравом. Некоторые сталкивают других в колодец. Кто-то умирает от родов, кто-то от пьянства, кто-то сходит с ума. Да и вообще нас много, трудно за всеми уследить. Раз в год бабушка собирает всех и считает по головам, чтобы узнать, сколько умерло за год.
– Тогда меня она может исключить. – Флора подняла руку, чтобы постучать в дверь, и тут ей пришла в голову неожиданная мысль. – Сиф, а ты догадывался, что бабушка устроит свою гнусную поверку именно сегодня?
В темноте блеснули белые зубы Сифа.
– Может, и догадывался.
– В таком случае ты редкостный поганец, – с жаром проговорила она, – и я желаю твоим водяным крысам сдохнуть. Держись, Эльфина. Тебе лучше молчать. Говорить буду я.
И она постучала в дверь.
Тишина, струившаяся им навстречу, была осязаемой. Она обладала звучанием. Она подавляла и принуждала, лишала воли и диктовала условия.
Ее нарушили тяжелые шаги. Кто-то шел через кухню в подбитых гвоздями сапогах. Загремели засовы. Дверь медленно отворилась. За нею стоял Урк. Его искаженное лицо казалось маской театра Но: маской похоти, злобы и ненависти. Флора услышала у себя за спиной испуганное дыхание Эльфины и протянула руку, в которую та судорожно вцепилась.
Большая кухня была полна людьми. Все молчали, озаренные алыми отблесками камина. Флора различила Амоса, Юдифь, наемную прислугу Мириам, Адама, Ездру, Кипрея, Сельдерея, Ананию, Азарию и нескольких работников. Они образовывали полукруг, в центре которого располагалась фигура, сидящая напротив камина в кресле с высокой спинкой. Пляшущий огонь и тусклая лампа наполняли углы рембрандтовскими тенями. Другие тени колыхались на потолке – гротескно увеличенные силуэты Скоткраддеров.
Навстречу свежему ночному воздуху плыл тошнотворно сладкий аромат. Вначале Флора не поняла, откуда он идет, потом сообразила, что от жара раскрылись длинные розовые бутоны живохлебки. Венок, которым украсили портрет Нишиша Скоткраддера, был усыпан огромными белыми цветами; их острые лепестки отогнулись, обнажив бесстыдное нутро, откуда волнами растекалось приторное благоухание.
Все смотрели на прибывших. Тишина была настолько тяжелой, что, казалось, воздух не выдержит ее веса. Неугомонная пляска света и тени на лицах Скоткраддеров подчеркивала их странную неподвижность. Флора пыталась решить, на что похожа кухня, и пришла к заключению, что на комнату ужасов в музее мадам Тюссо.
– Добрый вечер, – проговорила она, переступая порог и снимая перчатки. – Так вся честная компания в сборе? Это Воротила там в углу? Ой, прошу прощения, теперь вижу, это Иеремия. Бутербродов, случайно, не осталось?
Ее слова немного ослабили напряжение. Скоткраддеры начали проявлять признаки жизни.
– Еда на столе, – бесцветным голосом прошелестела Юдифь, выходя вперед; ее горящий взор был устремлен на Сифа. – Но прежде, дочь Роберта Поста, познакомься со своей тетей Адой Мрак.
И она взяла Флору за руку (та порадовалась, что сняла чистые перчатки) и подвела к фигуре в кресле с высокой спинкой.
– Мама, – сказала Юдифь, – это Флора, дочь Роберта Поста. Я вам про нее говорила.
– Добрый вечер, тетя Ада, – любезно проговорила Флора, протягивая руку.
Однако тетя Ада не ответила, лишь крепче сжала в пальцах «Еженедельный бюллетень молокозаводчика с рекомендациями по содержанию крупного рогатого скота» и тихо, без всякого выражения, произнесла:
– Я увидела в сарае нечто мерзкое.
Флора вопросительно глянула на Юдифь. Остальные члены семейства, пристально наблюдавшие за происходящим, испуганно зашептались.
– Она сегодня плоховато соображает, – сказала Юдифь, невольно косясь на Сифа (тот в углу жадно уплетал холодную говядину). – Мама, – проговорила она громче, – вы меня узнаете? Это Юдифь. Я привела Флору Пост, дочь Роберта Поста.
– Нет. Я увидела в сарае нечто мерзкое, – повторила тетя Ада Мрак, беспокойно поводя глазами. – Это случилось жарким полднем… шестьдесят девять лет назад. Когда я была не больше болотной паички. И я увидела в сарае нечто ме…
– Может быть, ее это вполне устраивает, – заметила Флора. Она изучила волевой подбородок тети Ады, ясные глаза, плотно сжатый рот, хватку, которой та сжимала «Еженедельный бюллетень молокозаводчика с рекомендациями по содержанию крупного рогатого скота», и пришла к выводу, что если тетя Ада безумна, то она, Флора – один из братьев Маркс.
– Увидела в сарае нечто мерзкое! – внезапно взвизгнула тетя Ада и ударила Юдифь по голове «Бюллетенем молокозаводчика». – Нечто мерзкое! Уберите это! Вы злые и хитрые! Хотите уйти и оставить меня одну в сарае! Но вы не уйдете! Никто из вас! Никогда! Скоткраддеры живут в «Кручине», сколько она стоит. Вы все должны быть со мной всегда. Юдифь, Амос, Иеремия, Урк, Анания, Азария, Эльфина, Кипрей, Сельдерей Рувим и Сиф. Где Сиф? Где мой голубочек? Иди сюда, Сиф.
Сиф, дожевывая на ходу хлеб с говядиной, протиснулся через толпу родственников.
– Я здесь, бабушка, – заворковал он. – Я никогда тебя не брошу. Никогда.
(«Не смотри на Сифа, женщина, – страшным голосом зашептал Амос в ухо Юдифи. – Ты все время на него смотришь».)
– Хороший мой мальчик… нюнечка моя… тетешка, – бормотала старуха, гладя Сифа по голове «Бюллетенем молокозаводчика». – Какие мы сегодня нарядные… Что это? Что это на тебе? – Она дернула его за смокинг. – Где ты был, внучек? Расскажи бабуле.
Ее ясные глаза под тяжелыми морщинистыми веками внимательно изучали его наряд, и Флора поняла: старуха все знает. Оставалось только спасти лицо, пока не грянул гром. Она набрала в грудь воздуха и сказала громко и четко:
– Он был в Бодягшире на балу в честь двадцатиоднолетия Ричарда Кречетт-Лорнетта. И я тоже. И Эльфина. А также мой знакомый Клод Харт-Харрис, которого тут никто не знает. Более того, тетя Ада, Эльфина и Ричард Кречетт-Лорнетт помолвлены. Свадьба будет примерно через месяц.
Из тьмы подле раковины донесся душераздирающий вопль. Все вздрогнули и повернулись в ту сторону. Вопил Урк. Он лежал лицом в миске с бутербродами и содрогался всем телом, держась рукой за сердце. Мириам, наемная прислуга, робко погладила его по затылку натруженной рукой, но Урк оттолкнул ее движением пойманного хорька.
– Моя водяная крыска, – причитал он. – Моя водяная крыска…
Все разом зашумели и задвигались. Тетя Ада методично била всех «Бюллетенем молокозаводчика» и пронзительно взвизгивала:
– Я увидела!.. увидела!.. я сойду с ума!.. я не вынесу!.. Скоткраддеры живут в «Кручине», сколько она стоит. Я увидела в сарае нечто мерзкое… нечто мерзкое… мерзкое… мерзкое…
Сиф встал перед бабушкой на колени и, держа ее руки в своих, заговорил мягко, словно утешая больного ребенка. Флора оттащила Эльфину в угол, к столу, подальше от кутерьмы, и теперь задумчиво совала той бутерброды, не забывая, впрочем, и себя. Она уже не надеялась лечь сегодня в постель. Было почти половина третьего, и все явно собрались сидеть до зари.
В кухне было несколько незнакомых ей женщин. Они незаметно скользили в полутьме, пополняя запасы хлеба и масла на столе, и по временам плакали в уголке.
– Кто это? – спросила Флора Эльфину, с интересом указывая на одну из них. У нее был совершенно плоский бюст и лицо, как у птенца: огромные выпученные глаза и острый нос, и она рыдала, зарывшись с головой в шкафчик для обуви.
– Бедняжка Ранетта, – сонно отвечала Эльфина. – Я так счастлива, только мне ужасно хочется спать, а тебе?
– Мне тоже. Так, значит, это Ранетта? А почему, если мой вопрос не бестактен, на ней вся одежда мокрая?
– Она прыгнула в колодец часов в одиннадцать. Мириам, наемная прислуга, мне рассказала. Бабушка над ней издевалась, потому что Ранетта засиделась в девках, говорила, даже Марка Скорби не смогла удержать, у бедняжки случилась истерика, а бабушка еще добавила про ее плоскую грудь, и все такое. Ранетта убежала и бросилась в колодец, а у бабушки случился приступ.
– И поделом ей, старой треске, – пробормотала Флора, зевая, но тут же встрепенулась, потому что вокруг тети Ады снова зашумели.
– Что там такое? – спросила она.
Забравшись на стол и вглядываясь в озаренный алыми отблесками полумрак, Эльфина и Флора различили Амоса. Тот стоял, склонившись над тетей Адой, и что-то орал. Иеремия, Ездра, Рувим, Сиф, Юдифь, Кипрей, Сельдерей, Сюзанна, Летти, Пру, Адам, Джейн, Феба, Анания и Азария говорили разом, и слов Амоса было не разобрать. Однако внезапно он повысил голос так, что все остальные умолкли:
– …я должен идти туда, куда зовет меня Господь, и нести слово Божье в далекие края. Мой долг тяжел, но я обязан его исполнить. В молитве и бдении мне открылась истина. Я должен путешествовать в автофургоне «форд» и проповедовать по всей стране. Да, подобно апостолам, я услышал зов и должен ему следовать.
