к пристани, будем рыб мы кормить коммунист...[60]
Аметистов. Неудобно, неудобно, Иван Васильевич. Позвольте я вам нашатырного спирта накапаю.
Мертвое тело. Так, так. Новое оскорбление. Все пьют шампанское, а мне нашатырного спирту!
Аметистов. Пардон-пардон, Иван Васильевич. Вы переутомились.
Роббер. Боже мой, Иван Васильевич! Нарезался как зонтик. Ну как тебе не стыдно! Ну ты подумай. Где ты? В «Новой Баварии», что ли? Ты посмотри, какие женщины!
Мертвое тело. Да, спасибо. (Указывает на манекен.)
Роббер. Иван Васильевич, постыдись!
Мымра (появляется). Иван Васильевич, миленький, что с вами?
Аметистов. Иван Васильевич, пожалуйте в столовую, вам необходимо подкрепиться.
Мымра. Негодный, я буду вашим спутником, хоть вы этого не заслужили.
Мертвое тело. Пойди ты от меня к черту. Ты предатель!
Мымра. Противный, вы не узнаете меня? Я сидела рядом с вами за ужином.
Мертвое тело. Ну и что ж, что сидела? И она сидела. (Указывает на Аметистова.) А какой толк?
Роббер. Опозорил ты меня навеки, Иван Васильевич. Наталья Николаевна, примите мое глубочайшее извинение. Вы хотите — я на колени стану!
Мымра. Ах, что вы, что вы!
Роббер (на коленях). Не сердитесь на него. У него, в сущности, золотое сердце. Он из Ростова-на-Дону, домовладелец, симпатичнейшая личность. Но, понимаете, вот...
Мертвое тело. Унижайся, унижайся, как насекомое.
Аметистов (Мымре). Наталья Николаевна, берите его под ручку. Иван Васильевич, пожалуйте, пожалуйте.
Мертвое тело. Спасибо тебе. Один ты порядочный человек. Я тебя знаю, подлец, — ты из Воронежа.
Уходят.
Зоя (вырастает из-под земли). Справились?
Роббер. Зоя Денисовна, примите мои глубочайшие извинения, от имени Ивана Васильевича тоже.
Зоя. Ну какие пустяки. Бывает, бывает.
Роббер. У него острое малокровие. Он из Ростова-на-Дону, шампанское бросилось в голову. На коленях молю у вас...
Зоя. Ах, что [вы], что вы! Ну какие пустяки. Бывает. Только... я не знаю, как я с ним распрощаюсь. Он плохо отдает себе отчет в происходящем...
Роббер. Помилуйте, Зоя Денисовна. Я сию же секунду улажу этот вопрос. Сколько я вам должен?
Зоя. Двести десять рублей.
Роббер. Слушаюсь. Иван Васильевич тоже?
Зоя. Да.
Роббер. Слушаю. (Достает деньги.) Двести десять и двести десять — это четыреста...
Зоя. Двадцать.
Роббер. Точно так. Какие у вас математические способности, Зоя Денисовна! Мерси, мерси. От имени Ивана Васильевича тоже. Ваш вечер поразителен.
За сценой гремит фокстрот.
Зоя Денисовна, окажите мне честь. Один тур.
Зоя. Ах, я стара.
Роббер. Ах, что вы. Это звучит кощунственно.
Устремляется в танце с Зоей. Херувим в позе китайского божка остается в нише. В его агатовых глазах забота.
Манюшка (пробегает с подносом). Ты что ж, дурачок, такой скучный сидишь?
Херувим. Я, Мануска, мало-мало думаю. Куда Газолини пропал?
Манюшка. Ну куда пропал? Ключ в кармане был, отпер да выскочил.
Херувим. Нет, Мануска. Мы мал-мало скоро бези будем.
Манюшка. Куда там бези! (Убегает.)
Аметистов (входя). Херувим, сейчас должна прийти Алла Вадимовна. Понял? Задержи ее в передней и вызови меня или Зою Денисовну. Понял?
Херувим. Понял.
Аметистов исчезает. Херувим уходит за занавеску. За сценой буйно и весело, под рояль поют «Светит месяц».
Гусь. Гусь, ты пьян. До чего ты пьян, коммерческий директор тугоплавких металлов, не может изъяснить язык. Ты один только знаешь, почему ты пьян, но никому не скажешь, ибо мы, Гуси, гордые. Вокруг тебя фрины и Аспазии вертятся как легкие сильфиды[61], и все увеселяют тебя, директора. Но ты не весел. Душа твоя мрачна. Почему? Ответь мне. (Манекену.) Тебе одному, манекен французской школы, я доверяю свою тайну. Я...
Зоя (внезапно). Влюблен.
Гусь. А, Зойка! Вот так мастерская! Ай да пошивочная. Ну ничего, ничего. Ты — гениальная женщина. Хочешь, я выдам тебе удостоверение — предъявительница сего есть действительно гениальная предъявительница. Ах, Зоя! Змея обвила мое сердце, и я догадываюсь, что она дрянь.
Зоя. Гусь, стоит ли мучиться? Ты найдешь другую.
Гусь. Ах, Зоя! Покажи мне кого-нибудь, чтобы я хоть на время забыл про нее и вытеснил ее из своего сердца, потому что иначе в Москве произойдет катастрофа: Гусь разрушит на Садовой улице свою семейную жизнь с двумя малютками и уважаемой женой... двумя малютками, похожими на него, как червонец на червонец.
Зоя. О, мой Гусь, мой старый приятель! Подожди только несколько минут, и ты увидишь такую женщину, что забудешь все на свете. И она будет твоя, потому что кто же с тобой, Гусем, может тягаться!
Гусь. Спасибо тебе, Зойка, за такие слова. Зойка, я хочу тебя наградить. Сколько я должен тебе?
Зоя. Такие вечера мы устраиваем в складчину, но вы мой друг и гость. Я с вас ничего не возьму.
Гусь. Ах, ты не хочешь брать? Но а я хочу давать. Гусь широк, как Волга, когда пылает его душа. Зоя, бери триста рублей.
Зоя. Мерси.
Гусь. И зови их всех, сзывай, сзывай сюда всех.
Зоя (кричит). Лизанька, мадам Иванова.
Гусь (играет на губах кавалерийский сигнал). Я буду всех награждать.
Аметистов (вырос из-под земли). Всякий труд достоин награды. Пардон-пардон.
Гусь. Администратор! Ты устроил на Садовой улице, в Москве, Париж, в котором отдохнула моя измученная душа! Прими!
Аметистов. Данке зэр[62]. (Манит пальцами кого-то из-за занавески.)
Лизанька и Иванова появляются.
Гусь. Вы прямо весталки[63]. (Дает деньги.)
Лизанька. Рады стараться, ваше превосходительство.
Гусь (целует Иванову). На!
Иванова. В вас есть что-то азиатское!
Гусь (Лизаньке). На!
Лизанька. Мерси.
Херувим входит.
Гусь. А, китаец. Получай, Херувим. Кому бы мне еще дать? Покажите мне еще кого-нибудь, чтоб я мог его озолотить.
Манюшка появилась.
Зоя. Не надо, Борис Семенович. Ваша щедрость не по советским временам.
Гусь. Не бойся, Зоя. Трудно Гуся выставить из денег. (Манюшке.) Светит месяц, говоришь? Ну свети, свети. (Дает деньги.)
Манюшка. Мерси.
Поэт (выскакивает с криком). Лизанька, где же вы?
Гусь. На!
Поэт. Что вы, уважаемый Борис Семенович?
Гусь. Не возражать!
Поэт. Тогда разрешите, уважаемый Борис Семенович, поднести вам книжку моих стихов.
Гусь. Не разрешаю! Обратись к секретарю!
Аметистов (отдернул занавеску, выводит Обольянинова). Месье Обольянинов!
Гусь (Обольянинову). На!
Обольянинов. Мерси. Когда изменятся времена, я вам пришлю моих секундантов.
Гусь. Дам, дам, и им дам!
За сценой взрыв мужского хохота.
(Манекену.) На!
Аметистов. Маэстро, марш в честь Бориса Семеновича.
Обольянинов играет на пианино марш, под него все торжественно выходят. Аллилуя появился внезапно из передней, изумлен.
Зоя. Что это значит, любезнейший? Как
