Приглашения поступали только от тех, кто стремился снискать расположение герцога, но имя Обри исчезло из списков гостей в домах высшего света, в которых имя Остина давным-давно предали анафеме.
Из чувства долга граф предложил жене сопровождать ее на приемы, которые она выбирала бы по своему вкусу, но, выдержав целый вечер, заполненный шепотом за спиной, недомолвками и косыми взглядами, Обри расхотелось принимать приглашения. Она взбунтовалась вообще против любых светских мероприятий.
– Хочу посмотреть львов. Хочу в Воксхолл. Хочу в театр, – требовала она, когда Остин пытался уговорить ее принять приглашение на чай к леди Дриби. – Может быть, этой мой единственный шанс посмотреть Лондон, и я хочу увидеть хоть что-то, кроме роскошно убранных гостиных. Если вы меня не берете, я пойду сама.
Ей не нужно было топать ножкой или надувать губы, чтобы пояснить, что она имеет в виду. Блеск зеленых глаз на внешне безмятежном лице предупреждал о грядущей грозе заранее. Не испытывая желания выставлять себя на обозрение в качестве людоеда-великана на потеху гостям леди Дриби, Остин с готовностью согласился изменить планы.
И, действительно, сухой сарказм, и тонкое остроумие графа не дали осмотру достопримечательностей превратиться в еще одно тяжелое разочарование для Обри. Вид несчастных, сидящих в клетках зверей с самого начала чуть не испортил ей весь день, но когда Остин начал сравнивать разных животных с их общими знакомыми, она принялась хохотать. Когда же он зашел так далеко, что узнал Джеффри в шумном павлине и Алвана в молчаливом филине, она не смогла снести обиды и отплатила той же монетой, обозвав Остина черным лебедем.
Что-то поразило его в этом странном сравнении, и граф насмешливо посмотрел на свою спутницу.
– Как прикажете это понимать?
Обри улыбнулась.
– В обоих смыслах: и прекрасный, и опасный, милорд. Или вы предпочитаете быть надутым гусаком?
Остин посмотрел на нее убийственным взглядом.
– В таком случае вы станете глупой гусыней. Берегитесь, моя леди, иначе вас однажды подадут под соусом.
Их настроение улучшилось, когда они расслабились и отточили свое остроумие друг на друге и на окружающих. К тому времени, когда они вернулись домой после довольно скверного спектакля в недавно отстроенном театре Ковент-Гарден, Обри витала в облаках эйфории, причиной которой был исключительно ее спутник.
Когда они вошли, смеясь и болтая, словно только что встретились после долгой разлуки, отец Обри вышел из кабинета, чтобы присоединиться к ним. Проницательные серые глаза отметили и то, как рука Обри, затянутая в перчатку, льнула к руке мужа, и то, с каким нескрываемым удовольствием Остин глядит сверху вниз в ее смеющиеся глаза. Они были настолько поглощены собственной болтовней, что лишь спустя несколько минут заметили присутствие герцога.
– Полагаю, представление имело успех? – сухо спросил герцог, когда парочка наконец-то обернулась, чтобы поприветствовать его.
– Наоборот. Господин Шеридан попытался переодеть свинью Офелией, а…
Остин поспешил прервать ее, зная, что эпитет, присвоенный им Гамлету, вызовет шок у любого, услышавшего его из уст леди.
– Достаточно будет сказать, что мы посмотрели комедию, замаскированную под трагедию. Вы хотели видеть меня, сэр?
Хмурый усталый взгляд герцога слегка потеплел, когда он увидел покровительственный жест, которым граф обнял жену, и дружелюбие, с которым Обри приняла его. Что бы ни было между ними, но они стали друзьями, а многие другие браки довольствовались много худшими отношениями.
– Да, если вы не против, Хитмонт. Я знаю, что сейчас уже поздно, но утром я отбываю в Норфолк. Есть некоторые дела, которые нужно уладить до моего отъезда.
Хитмонт сразу посерьезнел. Взяв руку Обри и склонившись над ней, посмотрел ей в лицо.
– Дорогая, вы простите меня, если я не последую за вами немедленно?
От такой чопорности Обри захотелось рассмеяться, но, понимая, сколь дорого это может обойтись Остину, она присела в изящном реверансе и абсолютно серьезно ответила:
– Я буду ждать вас с нетерпением, милорд.
Он улыбнулся и, прежде чем повернуться к герцогу, проследил за тем, как она вспорхнула по лестнице. Затем, учтиво поклонившись, сказал:
– К вашим услугам, сэр…
* * *
Обри с волнением глядела в окно, наблюдая за причудами лунного света в саду. Она не могла обуздать беспокойные силы, струившиеся по ее жилам и заставлявшие жаждать недостижимого.
Последние дни Хит вел себя как настоящий джентльмен, не жаловался на то, что она перебралась в шезлонг, и не пытался как-то по-другому предъявить на нее права. Если уж на то пошло, он был так же сдержан, как и она, конечно, если рядом никого не было. Больше всего беспокойства ей доставляли мгновения, когда он представлял ее как свою жену, вот почему она так беспокойно расхаживала по комнате. Или ей так казалось. Он был заботливым мужем, всегда готовым предложить руку, подать шаль или просто заговорщически улыбнуться шутке, понятной только им. Большинство мужей едва замечают своих жен, и ей казалось, что он наверняка предпочел бы компанию своих сверстников ее детской болтовне, но при этом Остин не выказывал никаких признаков недовольства в отличие от любого другого мужчины. Такое несоответствие беспокоило ее.
Обри скрестила руки на груди и попыталась изгнать из головы воспоминания о том мгновении, когда Остин держал ее в объятиях и вел себя с ней как мужчина с женщиной. Он был мужчиной, он имел мужские потребности, а она была доступна. Она наверняка знала, что, представься ему такая возможность, и он взял бы ее, невзирая на свои обещания и возможные последствия. И это не означало, что он думал о ней как о жене или женщине или что он вообще думал о ней. Он просто справил бы свою нужду и наутро спокойно принял бы последствия.
Так до нее дошло, что их соглашение должно оставаться в силе, чтобы они действительно смогли положить конец их браку. Если она, конечно, не решит, что брак без любви лучше, чем одиночество. Если бы она была взрослее, опытнее, она бы смогла заставить Остина ее полюбить, но она не представляла, с чего начать. В конце концов, она действительно знала его слишком мало.
Мучаясь бессонницей, Обри босиком соскользнула вниз по галерее, направляясь в библиотеку. Хорошая книга отвлечет ее от бесплодных раздумий. Громкий голос Хита, доносящийся из кабинета, остановил ее. Она услышала свое имя, и хотя не могла вмешаться, но на мгновенье помедлила. Хит редко повышал голос, но сейчас его было хорошо слышно.
– Это нечестно по отношению к Обри, сэр, – горячо протестовал он. – Ей нужно воспользоваться шансом, сохранить положение в обществе. Она слишком молода, чтобы заживо похоронить себя в чужом для нее месте, лишив комфорта, к которому она привыкла. В крайнем случае, позвольте ей побыть с тетей, пока я не сделаю аббатство пригодным для обитания. Я действительно не могу взять ее с собой, вам это должно быть ясно.
