Второй социальный класс в государствах Западной Европы составляло дворянство, соответствовавшее индийской касте воинов. Его традиционной ролью было обеспечение обороны королевства, формирование военных отрядов на случай вооруженного конфликта; рыцарство не ограничивалось простым соблюдением кодекса чести — оно было (и это прежде всего) элитной кавалерией. Сформировалось также, в частности, во Франции, так называемое дворянство мантии — государственные служащие, передававшие по наследству свои должности.
Третьим социальным классом в средневековых западноевропейских королевствах были те, кого во Франции именовали третьим сословием, то есть люди простого происхождения, простолюдины. Сюда относились буржуазия, ремесленники и наиболее многочисленная категория в тогдашних королевствах христианского мира, на долю которой приходилась большая часть населения, — крестьяне. Лично зависимые крестьяне, составлявшие в начальный период феодальной эпохи большую часть населения, со временем стали меньшинством по сравнению с массой по закону лично свободных крестьян.
На периферии этих трех больших социальных категорий населения находились так называемые маргинальные элементы, в то время значительно более многочисленные, чем в современных индустриально развитых странах Запада. Эти деклассированные элементы представляли собой переменчивую массу, то безобидную, то весьма опасную — в зависимости от ситуации. Нищие и бродяги были в изобилии, существовала даже среда (если употребить привычный термин), поддерживавшая свои специфические традиции. Однако свирепые «репрессии» (без суда и следствия вешали за кражу даже ничтожной суммы), направленные на борьбу с преступностью, оказывались в общем и целом неэффективными.
Алхимиков можно было встретить во всех вышеперечисленных социальных категориях средневекового общества, с самого верха до самого низа социальной лестницы. В среде духовенства встречались даже аббаты, прелаты высокого ранга, культивировавшие искусство Гермеса Трижды Величайшего. Более того, согласно преданию, первым великим алхимиком на христианском Западе был Герберт, монах из Орильяка, в юности учившийся у арабов в Испании, а впоследствии ставший папой римским под именем Сильвестр II (умер в 1003 году). Однако значительно больше средневековых алхимиков рекрутировалось не из числа церковных сановников, а из рядового духовенства, а кроме того, по всей видимости, среди монахов их было больше, чем в среде белого духовенства.[48] Во многих монастырях были кельи, оборудованные как алхимические лаборатории и молельни одновременно.
И среди высшей знати нередко встречались «делатели», были даже правители, пробовавшие себя в проведении лабораторных работ.
Из числа алхимиков — выходцев из высших слоев общества — назовем в качестве характерного примера итальянца Бернара Тревизана (1406–1499), маркграфа Тревизанского, выходца из старинного знатного семейства в Павии. По прошествии многих и многих лет тщетных поисков он тем не менее не отчаялся и в 1483 году, будучи уже в преклонном возрасте — семидесятисемилетним стариком, узнал, наконец, решающий секрет, позволивший ему успешно реализовать Великое Делание.
Из числа представителей крупной французской буржуазии, предававшихся деланию, назовем Жана де ла Фонтена (1381-?), который в 1441 году занял ответственную должность эшевена в своем родном городе Валансьене.
Среди алхимиков — выходцев из простого сословия — в поздний период Средних веков наиболее известным, несомненно, был знаменитый Николя Фламель; поскольку его жизнь во многих отношениях могла служить историческим примером, мы еще вернемся к рассмотрению этапов его карьеры.
Таким образом, алхимиков можно было встретить на всех ступенях социальной лестницы, начиная с князей церкви и других великих мира сего и вплоть до самых низов общества, даже среди представителей маргинальных групп, находившихся в особенно невыгодном положении по сравнению с членами «нормального», респектабельного общества. Историк, проводя свое исследование, должен также постоянно учитывать наличие многочисленных в Средние века суфлеров и делателей золота — весь этот фон, образуемый деклассированными элементами и авантюристами, весьма колоритный, но порой причинявший обществу немалое беспокойство.
Именно среди них рекрутировались такие в высшей степени колоритные фигуры, как неимущие бродячие делатели, перемещавшиеся с ярмарки на ярмарку, из города в город, из королевства в королевство в поисках новых желающих быть одураченными. Не следует путать их с истинными алхимиками. Конечно, и подлинные адепты совершали путешествия и даже на протяжении многих лет вели жизнь странников, однако была одна характерная черта, позволявшая сразу же отличить первых от вторых: истинные алхимики были настолько скрытными, что во время странствий им хватало благоразумия воздерживаться от разговоров о своих исканиях с незнакомыми встречными. Их поведение разительно отличалось от неиссякаемого потока болтовни делателей золота, одержимых неутолимым желанием привлекать к себе внимание любопытных.
Алхимическая чета
Тогда как многие делатели работали в одиночестве, другие стремились обзавестись спутницей жизни, не боясь взвалить на себя бремя семьи. Тем самым они давали подчас повод для насмешек: одним из излюбленных объектов для сатириков (эта тема встречается, в частности, на гравюрах эпохи Ренессанса и даже позднее) стал бедный «делатель золота», с головой ушедший в пагубную химеру чудесной трансмутации металлов, в то время как его жена и дети носят лохмотья и не имеют средств даже для покупки продуктов первой необходимости.
Однако следует различать две разновидности алхимической четы. В одних случаях имел место совершенно обычный супружеский союз, законный или незаконный, — женщина просто помогала своему супругу на определенных решающих этапах Великого Делания, например, следила за атанором, когда требовалось очень длительное и непрерывное наблюдение. Она вела также хозяйство алхимика.
Однако существовал и другой тип алхимического союза, когда алхимик и его компаньонка совместно и на равноправных началах посвящали себя трудам и исканиям в процессе выполнения операций Великого Делания — они образовывали истинно герметическую пару. В противоположность первой категории, этот тип алхимической четы, видимо, лишь в редких случаях исполнял производительную роль обычных супружеских союзов: в большинстве случаев это были бездетные пары. Наиболее известным примером второго тина алхимического союза служит чета французских алхимиков — Николя Фламель и его супруга госпожа Пернелла.
Выше мы уже предпринимали попытку провести параллель между этой второй формой союза мужчины и женщины, совместно продвигавшихся к успеху на пути Великого Делания, и специфическим путем, который на Востоке, в системе тантризма, получил название «левой руки» и который для достижения состояния озарения и магической силы, для поисков прометеева бессмертия, предлагает конкретный союз с предопределенной свыше женщиной. В этой перспективе традиционный герметический образ андрогина (который по-латыни имеет название Rebis, буквально Res и bis, что означает: вещь-два) имел бы не исключительно символический смысл, сопряженный с соединением двух начал Великого минерального Делания — Серы и Меркурия, но также и психический союз, который должен осуществиться между двумя составляющими — мужским и женским (на языке глубинной психологии Юнга: Animus и Anima) — души. Соединившись со своей свыше предопределенной компаньонкой, адепт воссоздал бы с ней состояние небесного андрогина, утраченное в результате первородного греха, первобытного грехопадения. Он смог бы вновь обрести бессмертие ветхого Адама, стать господином всех сил природы. Принципом этого пути, если мы правильно понимаем его,[49] является своего рода обнаружение сексуальной энергии в теле адепта для сотворения чуда, результатом которого станет обретение мужчиной и женщиной (слившимися воедино) способности вновь найти утраченный источник бессмертия.[50] Отсюда проистекают и все эти столь волнующие, снова и снова предпринимавшиеся попытки (извечная тема легенд и преданий) обретения магическим образом вечной молодости и бессмертия.[51]
Что же касается алхимиков, в одиночестве предававшихся деланию (прежде всего монахов, уединенно занимавшихся алхимией в своих кельях), то они, очевидно, имели дело со «свадьбами» на уровне психики, совершавшимися в душе между ее мужским и женским началами, с тем, что в тантризме получило название пути «правой руки», то есть с абсолютной телесной аскезой.
В завершение этой главы было бы, на наш взгляд, интересно вкратце обрисовать жизненный пуль четверых наиболее известных средневековых алхимиков-адептов. Их биографии весьма поучительны с точки зрения исследования того, какое место в средневековом обществе занимал алхимик, которому посчастливилось добиться успеха на поприще Великого Делания, и он поведал об этом миру.
