– Дивно! – кивнул Люлю, извлек из рюкзака ноутбук, открыл его, достал из кармана пластинку со шнуром, вставил шнур в разъем компьютера, а пластинку впихнул в прорезь: тут же раздался короткий рев сирены, и на мониторчике рядом с кнопкой засветилось приглашение «введите код».
– А то! – И пальцы Люлю с проворностью, на мой дилетантский взгляд, пожалуй, даже превосходящей сноровку Жужу, заплясали по клавиатуре. – Счас, счас… Опс! Готово!
Монитор вывел «спасибо» – и Люлю застрекотал дальше, а потом отсоединил шнур, вынул пластину, закрыл компьютер и решительно нажал на красную кнопку. Снова взревела сирена, и на экране появились и начали меняться цифры «5:00» – «4:59» – «4:58» – «4:57»…
– Отсчет пошел! – крикнул Шоколадка. – Теперь нам быстренько надо покинуть этот сектор и закрыть за собой дверь.
Так мы и сделали: погрузились на платформу и рванули дальше, не обращая внимания на металлического монстра на гусеницах, с грохотом вывернувшего из бокового прохода прямо на рельсы позади нас: «кентавр» изготовился к стрельбе, но Юллиус развил такую скорость, что мы свернули за угол прежде, чем первые пули пронеслись над нашими головами. Чудовище однако нас отпускать не желало – оно упорно скрежетало позади гусеницами, и когда мы внезапно остановились, я решил, что Люлю надоело убегать от какой-то там железяки, и что он надумал-таки ее расфигачить из соответствующего задаче орудия.
Но нет: Шоколадка всего лишь спрыгнул с платформы и метнулся к стене, где, светя себе фонариком, нашел пульт, откинул крышку и нажал на очередную кнопку.
В паре метров позади платформы начала опускаться толстенная плита; в тоннеле как раз показались приближающиеся прожектора преследующего нас «кентавра» – не знаю уж, оценил ли робот своими микросхемами ситуацию, а только стрелять он начал издалека и заметно ускорился: моторы грозно взревели. Но плита двигалась быстрее и отрезала нас от механического преследователя раньше, чем он успел пристреляться. Со всего разгона «кентавр» ухнул в преграду – она даже не дрогнула.
– Время, – сказал Люлю, забираясь на свое место. – Поехали.
Платформа двинулась дальше, а сзади, помимо рева бессильно бесновавшегося «кентавра», послышались новые шумы – отдаленные взрывы, грохот и вообще все признаки большого и несомненного разрушения.
База в Сарти перестала существовать.
Как поведал бравый Люлю, поезда Вайпера пока курсировали лишь по одной имеющейся в наличии ветке: от Сарти, через Клокард, до Арторикса, а там к Тумпстауну – и теперь мы неслись по этому пути со всей возможной скоростью, планомерно выводя из строя сектор за сектором, то есть находя отвечающий за самоуничтожение красный ящик, вскрывая его и вводя код. Лишенная связи и привычных систем тотального наблюдения за реальностью, подземная империя «И Пэна» агонизировала: опорные базы, склады, заводы, ходы, лифты и прочие вредительские прибамбасы – один за другим – оказывались погребены и намертво забетонированы под толщей земли и камней. Сопротивления практически не было: армия Вайпера в основном состояла из роботов, которых мы встречали в изобилии и в разных позах – там, где их застигла Шоколадкина диверсия. Встречались и засевшие в засаде клоны, но Люлю определял их присутствие раньше, чем те успевали сделать хотя бы один выстрел, – по датчикам, исправно функционировавшим у них в головах. Мелкие неприятности причинила только пара «кентавров», возникшая на перегоне за Клокардом: эти сволочи самоуничтожились, разнеся рельсы. Пришлось попотеть, продвигая платформу через поврежденный участок, и тут сильно отличился Жан-Жак Леклер.
Сразу за небольшой станцией после Арторикса (здесь тоннель делал широкую дугу, огибая забетонированную базу, – старую, уничтоженную ранее), когда Тальберг положил руку на рычаг, готовясь выжать из нашего средства передвижения все, на что оно было способно, – с узкой, начинающейся у потолка лесенки прямо на рельсы перед платформой неожиданно свалился некий тип в синем комбинезоне, испустил истошный вопль и в свете прожектора с криками «ой-ой-ой!» шаткой рысью затрусил перед нами.
Юллиус посмотрел на Люлю: раздавить что ли? – читалось в его честном, открытом взгляде.
Я подвигал прожектором, ловя спину убегающего: что-то в ней было поразительно знакомое; Леклер тоже прищурился, вглядываясь, и вдруг на весь тоннель гаркнул:
– Эй, Джон! Стой! Стой, тебе говорят!
Бегущий вздрогнул, вжал голову в плечи и размашисто прыгнул в кстати подвернувшийся боковой проход – гремя содержимым карманов, брякнулся о землю, сноровисто пополз в темноту, и если бы не спрыгнувший следом Жак, так бы и исчез навеки в лабиринтах подземелий.
– Поликарпыч! – радостно воскликнула Жужу Цуцулькевич.
– Сироту обижают! На мудроту руку подняли! Ухватили старичка безобидного, норовят сгноить в подвалах каменных! – злобно, но отчетливо причитал ползущий.
– Прекрати, Джон! Нашел, где в своей «жабе» упражняться! – осуждающе басил Леклер, волоча цепляющегося за что только возможно господина Мозгового. – Отпусти шпалу, слышишь? Джон, это я – Жак.
Взъерошенный, перепачканный в пыли и прочей подземной дряни, разносчик мудроты опасливо поднял голову и огляделся: прямо перед ним стояла сияющая Жужу.
– Благодетельница! Заступница! – жалобно насколько возможно заголосил Поликарпыч. – Не оставь сироту вниманием! Нет ли у тебя, например, теплых малоношеных вещей?
27
В тоннель Джона Поликарповича привели поиски старцев, бежавших с добычей из универсального магазина «Бэнки». Мозговой вполне обоснованно полагал, что его ушлые подопечные постараются распорядиться покраденным добром по собственному разумению, презрев коллектив краболовецкой артели, – «пропьют, окаянные, о сиротах вовсе не думая! вот ведь научил мудроте на свою голову!». Разбазаривания потенциально полезного имущества набольший старец допустить никак не мог и озаботился пресечь, а также примерно наказать беглецов, то есть лишить на три, а то, может и даже на пять дней прелести вкушения высококалорийного кефира. Для достижения святой цели возвращения блудных старцев, а также для профилактики возможных волнений в среде артельщиков, он выступил на поиски, причем в полном одиночестве, хотя двенадцатилетний старец Менахем и набивался активно в сопровождающие.
Мозговому были ведомы все хитроумные укромы, которыми пользовались простодушные старцы, и в первой же ухоронке он с негодованием обнаружил заначку табачного листа, которую тут же хозяйственно перепрятал в другое место; но сами старцы все не находились. И тут на пути Джону Поликарповичу попался открытый люк – люк располагался среди кустиков на небольшом холмике и рядом в полной отключке лежал господин в синем комбинезоне. Старец издали объявил лежащего благодетелем и спросил, достаточно ли тот зажиточен, чтобы оказать посильную материальную помощь артели, но ответа не дождался. Не понимая, как можно столь откровенно пренебрегать обездоленными сиротами, господин Мозговой подошел ближе и обратился к господину с длинной разъяснительной речью, в которой обстоятельно, с подробностями перечислил многочисленные невзгоды, выпавшие на его долю, особо задержавшись на недавнем эпизоде с водворением в узилище, «где все-все отобрали у сиротинушки! ничего не оставили! в чем есть на улицу выгнали! помогите чем можете!» Господин по-прежнему безмолвствовал; тогда вознегодовавший Мозговой приблизился к нему на расстояние вытянутой руки и ткнул пальцем в плечо. Когда и это не повлекло за собой никакой реакции, отчаянный старец нагнулся и увидел, что лежащий пребывает в глубоком умственном клинче и полностью прервал отношения с окружающим миром. Проявив присущую ему мудроту, Поликарпыч содрал с господина комбинезон, который тут же натянул поверх костюма, а также взял в пользование множество других нужных вещей, в том числе и хорошие, малоношеные ботинки. Затем внимание старца привлек люк. Люк вел в недра земли. Было ясно, что беглые старцы купно с имуществом сокрылись именно там и теперь в свое удовольствие втихаря пользуются похищенными товарами народного потребления. Джон Поликарпович Мозговой, кипя праведным гневом, последовал за ними по узкой металлической лесенке.
Тут мы и столкнулись.
Люлю некоторое время юмористически разглядывал постепенно приходящего в себя старца: Мозговой перегруппировал мышцы лица, в результате чего из потрясенного переживаниями, преследуемого и даже давимого транспортом страдальца превратился в привычного мне хитроватого яурэя – даже пейсы разгладились – зыркающего по сторонам в поисках приложения мудроты. Унизанные перстнями пальцы рук Поликарпыч, впрочем, на всякий случай держал в карманах великоватого ему комбинезона. Будучи водворен на платформу, он принялся разглядывать нас, а главное – ящики с любопытством опытного собственника.
