— Как добраться до зала, где проходил автосалон? — спросил я.
— Вон там, главный вход, — Глеб показал направление. — Если идти по той стороне, то почти сразу будет просторный павильон. Вряд ли успели снять плакаты, и указательные стрелки, поэтому узнаете сразу.
— Отлично. Мы прогуляемся, а Вы подождите нас здесь.
— Уверены, — уточнил он, приподнимая брови. — Я мог бы рассказать много интересного об истории здания и значимых событиях, проходивших в этих стенах. Я готовился.
— Потом с удовольствием послушаем, — улыбнулся я.
— Хорошо, подожду здесь. Но хочу предупредить, чтобы вы не ходили к озеру. Там везде каменный берег, покрытый льдом и снегом. Многие приходят к берегу, чтобы полюбоваться на восход, но сейчас слишком опасно. Порывы ветра у воды очень коварны.
— Значит, туда не пойдем, — сказал я.
Ульяна первой вышла из машины, переживая, что я оставлю ее здесь. Поежилась от налетевшего холодного ветра. Погода действительно была холодной, а воздух влажный, почти как в прибрежных районах севера Японии.
— Какой холодный ветер, — Ульяна перехватила сумочку с планшетом, запуская руки в карманы.
— Вот с этим согласен, — я взял ее под руку и повел в сторону главного входа.
Чтобы попасть в здание, пришлось идти сначала в кассу, покупать входной билет на осмотр. Кассир, немолодой мужчина смотрел на нас равнодушным взглядом, словно каждый день встречает сумасшедших, решивших в такую рань прогуляться по выставочному центру, где в данный момент не проходила ни одна выставка. Взял по пятнадцать долларов с человека и выдал два неказистых билета.
Сразу, как только вошли в здание, двинулись к лестнице, ведущей на второй этаж. Затем прошли по узкому коридору и попали на своеобразный балкон, выходящий как раз в просторный зал, где и проходил автосалон. Видно, что рабочие еще накануне начали разбирать подиумы для машин и рекламные стенды, но не успели закончить. Сверху на это открывался отличный вид. Думаю, что здесь располагались телекамеры, освещающие все событие целиком. В конце балкона на пластиковом ящике сидел Джим. Теплый пуховик, вязаная шапка, спускающаяся на брови, тяжелые высокие ботинки, подбитые мехом.
— Тебя и не узнать, — улыбнулся я, проходя к нему и пожимая руку.
— Прости, не подумал, когда рассердился, — сказал он на английском. — Понял, что ты отправишься следом только, когда летел над Америкой. Как Светлана, сильно ругалась?
— Грозилась придушить тебя, когда вернешься. Главное, чтобы голова на плечах была и шея не месте, чтобы душить удобнее. Давно ждешь?
— Час, — он перевел взгляд на Ульяну.
— Знакомься, Воронцова Ульяна. Навязалась на мою голову. А это — Джим.
— Очень приятно, — Ульяна говорила на английском совсем без акцента, как настоящая англичанка. — Кузьма очень хорошо отзывался о Вас.
— Ульяна, кстати, сделала предположение, ради кого ты помчался в СГА, — сказал я. — Можно твой планшет.
Она посмотрела на меня осуждающе, затем прикосновением активировала планшет и вывела на экран фотографии, которые показывала в отеле. Джиму достаточно было одного взгляда на Олдса, чтобы узнать его и кивнуть.
— Ты умная девушка, если догадалась, — сказал он Ульяне. Запустил руку в карман, выгреб оттуда целую горсть монет. — Купи нам, пожалуйста, хорошее мороженое.
— Мороженое? — на лице Ульяны отразилось удивление, когда в ее ладони ссыпали мелочь.
— Хорошее, — подсказал я, — это без заменителя молока и растительных жиров.
— Значит сходить и купить вам мороженое? — она еще раз посмотрела на нас, затем всплеснула руками. — Прекрасно.
Проворчав что-то под нос, она повернулась и вышла с балкона. Было слышно, как она специально громко топала по коридору.
— Знаю, что ты хочешь сказать, — поморщился я. — Сам не понимаю, как она прицепилась. Боюсь, что пройдет пару дней, на шею сядет и погонять начнет. Слушай, Джим, мы же когда-то говорили на эту тему. Что опять случилось? Мог бы поделиться с мамой, она бы помогла советом.
— От прошлого нельзя убежать, — философски заметил он. — Я должен разорвать эти путы и освободиться. Спасти много невинных душ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Давай тогда рассказывай по порядку, — я удобно устроился, облокотившись на перила балкона.
— Это не интересная и старая история, — сказал он, глядя в пустоту перед собой.
— Для меня очень даже интересная. Если этот черт ходит с парой телохранителей даже в туалет, значит, боится за свою жизнь. Получается, что людей, которые хотят поделить его на ноль, очень много. Я предлагаю нашу любимую стратегию — железный шар в окно спальни. Или как в Сингапуре, могу подкрасться к нему незаметно. Только учти, что тебя дома ждут, поэтому никаких опасных авантюр.
— Дело не только в нем.
— Так рассказывай, не томи. Можно даже самую полную версию истории. Я никуда не спешу.
— Ты знаешь о проекте по исследованию одаренных, начатых в восьмидесятых годах прошлого века в СГА?
— Конкретно об этом — нет. Но знаю, что ученые пытались понять, что такое сила и откуда она берется. Тема до сих пор открытая. Исследования над людьми, когда запретили, ближе к двухтысячным годам?
— Официальный запрет вышел гораздо раньше. К концу века его еще раз утвердили крупнейшие государства. Только это лицемерие в мировых масштабах. Эдвард Олдс уже тридцать лет занимается подобным. Ставит опыты на людях, пытаясь вырастить идеального одаренного.
— Под надзором правительства? — уточнил я.
— Конечно, по-другому это невозможно.
Рабочие внизу расшумелись, завизжала угловая шлифмашина, застучали молотки. Начали разбирать самый крупный подиум, не заботясь о том, чтобы сохранить части конструкции целыми.
— Я входил во вторую группу, — сказал Джим. — В восемь лет попал в детский дом, или как они его называют, в центр развития. Был самым старшим в группе. Тяжелое, но самое счастливое время детства. Поездки в летние лагеря на природу, походы, уроки выживания. Учителя говорили, что воспитают из нас прекрасных граждан, способных защищать страну. И мы с радостью учились. Потом была служба в армии. Пять лет и шесть войн. Бесчисленные военных конфликты. Из двадцати пяти детей группы, одной большой и дружной семьи, до конца службы добрались двадцать два. Помню, как мы праздновали последний день службы. В большом зале, с выпивкой, музыкой. Делились планами на жизнь. Нас переполняла сила, мы были абсолютно уверены, что лет через пять сможем добраться до уровня мастера, попасть в крупный клан, жить…
Джим вынул из кармана неровный железный шар, большое похожий на небольшое яблоко. Он с силой сжал кулак и шар начал деформироваться, словно был сделан из твердого пластилина. Этой технике он научил меня, когда я вплотную приблизился к уровню мастера. Но вот так легко расплющить в руке железо, мне даже сейчас не под силу.
— Первой вспыхнула Лин. В тот самый вечер. Не выдержала давление силы. Сгорела за пару дней в госпитале. И в течение года они все ушли, — он окончательно раздавил шар, разделив его на две части, гулко упавшие на пол бесформенными кляксами. Мы знали, что нас пичкают химией, ускоряющей развитие силы. Но не подозревали, что она убьет всех вот так, почти одномоментно. Я не помню конец года, как весь следующий… Мы летели из Австралии на Филиппины, а оттуда должны были переправиться в Японию. Какие-то очередные эксперименты. Большой самолет, перевозивший оборудование и научных специалистов. Я случайно подслушал разговор, что они собираются сформировать еще одну группу, рассчитывая на долгосрочную перспективу. Говорили о новых лекарствах, живо обсуждали, с какого возраста детский организм сможет их перенести.
Джим снова замолчал. Я его хорошо знал, даже слишком, но сейчас мне показалось, что это совсем другой человек. Такое чувство, что ты находишься рядом с паровым котлом, у которого сломался защитный клапан спуска пара.
— Я их всех убил, — сказал Джим, — но самолет продолжал лететь. Пришлось сломать его.
— Это очень грустная история, — я положил руку ему на плечо. — Значит, мистер Олдс виновен в смерти твоих друзей? Центр развития, про который ты рассказывал, далеко?
