авианосцев. Командующий иронически поинтересовался, не хочет ли он сказать, что вражеские корабли могут огибать оконечность острова Даймонд Хэд, и при этом разведка не будет знать о происходящем? Лэйтон меланхолично выразил надежду на то, что флот противника будет визуально обнаружен несколько ранее. Как это иногда случается, обмен горькими шутками оказался вполне соответствовавшим действительности. К 3 декабря американцы идентифицировали позывные 200 кораблей, но авианосцев среди них не было. Командование ВМС и Тихоокеанского флота США, естественно, беспокоилось по этому поводу, однако не слишком. Соединенные Штаты не ожидали агрессию, поэтому ускользнувшая японская эскадра отнюдь не представлялась им угрожающей.
Тем временем напряженность в отношениях между двумя государствами нарастала, и 1 декабря военно-морской атташе Японии в Вашингтоне получил указание уничтожить все шифрматериалы химическим способом. Руководителям японских дипломатических учреждений в Лондоне, Гонконге и Сингапуре было предписано уничтожить шифровальные машины, однако посольство в США получило указание сохранить один шифратор на случай продолжения переговоров. Как известно, эта ситуация так и не возникла. 5 декабря послу Японии в Вашингтоне было предписано срочно отправить часть персонала самолетом на родину. Американцы прочли эту телеграмму 6 декабря. В тот же день посольство получило, а радиоразведка США перехватила и вечером того же дня вскрыла 13 частей меморандума МИД Японии, содержавшего ответ на предложения Вашингтона от 26 ноября. Утром 7 декабря была отправлена завершающая, самая важная часть документа, в которой выражалось сожаление ввиду исчерпания возможностей достижения соглашения путем переговоров из-за неконструктивной позиции правительства Соединенных Штатов. В телеграмме содержалось указание вручить меморандум государственному секретарю к 13.00 7 декабря 1941 года, но тот прочел его дешифровку раньше. Вывод политического руководства и военного командования был однозначен: меморандум фактически являлся документом об объявлении войны.
В связи с этим во время расследования в Объединенном комитете конгресса по расследованию атаки на Перл-Харбор вполне закономерно прозвучало: “В процессе слушаний по Перл-Харбору нас занимал один загадочный и главный вопрос: почему, имея одни из лучших разведывательных данных в нашей истории, с почти уверенным знанием того, что война у нас на пороге, с планами, описывавшими точный характер нападения, совершенного японцами утром 7 декабря — почему все это стало возможным в Перл-Харборе?”[461].
Американская разведка оказалась несостоятельной во вскрытии военных приготовлений Японии по целому ряду обстоятельств, и прежде всего из-за отсутствия единого аналитического центра, способного должным образом обработать всю поступающую информацию. Знаменитая система “Мэджик” — “пурпурный” шифр оказалась абсолютно неспособной выявить намерения командования Объединенным флотом Японии по двум причинам. Во-первых, во вскрываемой американцами дипломатической переписке почти полностью отсутствовала военная информация оперативного и тактического уровня. Это было вполне естественно, однако отсутствие в перехватах данных о намерении Японии атаковать США абсолютно безосновательно трактовалось как отсутствие таких планов вообще. В Вашингтоне из вскрытых японских сообщений извлекали информацию исключительно об устремлениях Токио в Таиланд, Юго-Восточную Азию, Голландскую Восточную Индию или Сибирь, но никоим образом не на Соединенные Штаты. Таковая там просто отсутствовала, однако неопытная американская разведка, проявляя неоправданно высокое доверие к одному источнику, не сопоставляла добытую информацию и излишне полагалась на “Мэджик”. Строго говоря, применительно к событиям 7 декабря 1941 года эта криптоаналитическая операция сыграла крайне негативную роль, породив у политического и военного руководства США ложную успокоенность. В данном случае проявилась характерная для американцев склонность переоценивать важность данных радиоразведки, не раз создававшая им серьезные проблемы. Второй причиной, обесценившей вскрытие перехватов японской дипломатической переписки, явились чрезмерные меры безопасности, отсекавшие большинство аналитиков от полученной таким образом информации.
Кроме того, Перл-Харбор настолько не выглядел в глазах ВМС США реальной целью для Японии, что, как известно, в штабе флота не поверили даже операторам радиолокационной станции, случайно обнаружившим массу приближавшихся самолетов и в установленном порядке доложивших об этом. Незадолго до нападения командования Тихоокеанского флота, военного округа и базы были предупреждены о необходимости повысить готовность из-за опасности нападения, однако морское и воздушное патрулирование прилегающих водных пространств так и не было усилено. Американцы не отреагировали адекватно и после внезапной смены позывных кораблями японского флота. Безусловно, такая являющаяся рутинным элементом обеспечения безопасности связи смена сама по себе не может служить признаком подготовки к войне, но она представляет собой ее необходимый компонент. Следует констатировать, что Тихоокеанский флот США был готов к войне как таковой, а не к конкретной войне с Японией, начавшейся с удара по его главной базе. На Гавайях ожидались лишь возможные диверсии, но никак не полномасштабное нападение. В довершение всего, Перл-Харбор безосновательно считался хорошо защищенным. В 1940 году, после перебазирования туда Тихоокеанского флота США, его главнокомандующий адмирал Дж. О. Ричардсон дважды поднимал вопрос об уязвимости как самой базы, так и Гавайских островов от внезапного нападения, что было сочтено обычной перестраховкой и паникерством. Вскоре Ричардсона сместили с занимаемого поста и заменили адмиралом Киммелем. Приблизительно в это же время, 11 ноября 1940 года, в Европе произошло знаменательное событие, которое должно было заставить моряков всего мира задуматься об уязвимости находящихся в базах кораблей от внезапной атаки с воздуха. Британская авиация совершила налет на итальянский флот в Таранто и успешно применила торпеды на сравнительно небольших глубинах. Японцы в полной мере учли и использовали этот опыт, но американцы по-прежнему считали торпедную атаку находящихся в Перл-Харборе кораблей абсолютно невозможной.
Среди обвинений в адрес американских спецслужб, не сумевших разгадать японский замысел 7 декабря 1941 года начать войну с Соединенными Штатами ударом по главной базе Тихоокеанского флота, следует особо выделить претензии к Федеральному бюро расследований. Некоторые исследователи выдвигают ряд обвинений в адрес директора ФБР, якобы проигнорировавшего доступные ему сведения о планируемом нападении. Гувера обвиняют даже в том, что он не сделал должных выводов из налета британских торпедоносцев на итальянские корабли в военно-морской базе Таранто. Утверждение более чем странное. Гувер возглавлял гражданскую контрразведку, и изучение хода боевых действий на Средиземном море и применяемых тактических приемов никоим образом не входило в компетенцию Бюро, а являлось обязанностью морской разведки, которой та и в самом деле пренебрегла. Абсолютно безосновательными выглядят и обвинения в адрес Гувера в его якобы нежелании принять к сведению информацию британского двойного агента Душко Попова (“Трицикл”) о намечаемой немцами глубокой разведке Перл-Харбора с целью обеспечить японского союзника информацией для нападения на базировавшийся там флот. Приверженцы этой версии обычно утверждают, что МИ-5 направила директору ФБР предупреждение о вопроснике, которым “Трицикла” снабдили в абвере перед поездкой в США. В нем якобы содержались вопросы относительно боеготовности Тихоокеанского флота Соединенных Штатов и системе обороны базы Перл-Харбор, что также совершенно
