Степные орды мельчают, теряя статус и власть над окружными странами, а это неприемлемо. Требуется, во чтобы то не стало, вернуть вольных наёмников в касачьи орды и восстановить утраченное влияние. А этого можно было достичь, только раздавив Куруша. Поражение, а ещё лучше смерть Царя Царей, всё расставит по своим местам. Камбиз, это не Асаргад. Жить одними победами не сможет, да и политику относительно наёмников, с союзниками, будет проводить уже другую. У него ума не хватит делать это так, как делал его отец.
Райс, как Матерь всей степи, никогда в своих думах не ограничивалась текущим моментом, а предпочитала смотреть в даль, анализируя будущие последствия, а не сегодняшние причины. Она предчувствовала, что наступает закат Асаргада, а значит, последует очередной рассвет степи.
Тиграна отправили вечером обратно, хотя пройдоха и пытался мытьём, да катаньем, напроситься к царице на ночёвку. Но она была непреступна в своём нежелании переспать с Тиграном, правда, не сказав жёсткого «нет», а лишь сославшись на не подходящий момент, когда ей всю ночь придётся строить и детально продумывать со своими приближёнными, планы дальнейших действий.
Да, и ему следовало поспешать. Необходимо было предупредить всех своих вассалов, чтоб по закрывались в городах-крепостях и не высовывали носа за стены, заверив, что девы по долине метаться будут, войну устроят по-настоящему, она, дев, за руки держать не будет, они в боевом походе, но города приступами не тронут. Это Райс гарантировала.
Тиграну же самому, надо было, как можно быстрее убраться в свою крепость, чтоб не попасть по пути под раздачу, одной из девичьих орд, которые в ближайшее время, заполнят всю долину.
Как ни странно, но не отказ, а лишь дипломатическая отсрочка, вполне устроила Тиграна. Какие уж у него созрели планы на неё, Райс догадываться не стала, но поняла, что, если всё пройдёт как надо, этот урартец, ещё вернётся к этому вопросу, если, конечно, представится случай. Хотела ли она этого? Райс ещё не решила. Там видно будет.
Ночь для царицы действительно оказалась бессонной. Разослав дев разведывательного отряда ко всем Матёрым орд с указаниями и повелениями, она долго и дотошно общалась с ведуньями, собрав их отдельно в своём походном шатре.
Только под утро, так и не сомкнув глаз, ставка царицы свернулась и пошла дальше в горы, к Араратской долине.
Глава пятьдесят шестая. Они. В осаде
Кайсай, после того, как золотой царь бежал от вездесущей любви Герры, переживал самые унизительные дни своей жизни. Обозлённые потерей своих жертв, любавицы, готовы были поприбивать Славой любого, попавшегося мужлана и прибивали, но без злого умысла и выгоды, а так, ради развлечения.
Зарине, вплотную занятая Хартаном, который буквально на глазах из «правой руки» самого царя, второго по властности в обоих сатрапиях, лихого и бесстрашного вояки, превратился в жалкую размазню, вечно придурковато улыбающуюся и не о чём не в состоянии думать, кроме своей новой возлюбленной.
Обе жены его, рёвом ревели. Пытались, даже, осадить строптивого муженька ором и упрёками, но тот, лишь отлупив их, как следует, на несколько дней вывел обоих из схватки за своё «счастье». Те слегли в своих норах и уливаясь слезами, зализывали побои примочками.
Подсылали супружницы посыльных и к Кайсаю, мол, куда же он смотрит. У него жену уводят, а он, как увалень, лишь сидит, да вздыхает. Первое время, это забавляло рыжего и он, сдерживая рвущийся смех, изображал из себя обиженного, но никчёмного супруга, заламывающего руки в стонах и слезах, от втёртого под глаза лука.
Потом надоело. Стал прятаться или сбегал из Эр-буй-ни, вовсе. Облазил всё поселение, что кольцом опоясывало высокий холм с крепостью, объехал все окрестности, уходил в горы, даже, пару раз с ночёвкой. В общем, убивал время, как мог.
Девы охранения, во главе с Гюрзой, каждое утро выезжали из крепости на тренировку, а так как, все последние дни, он ночевал именно у них, а не в покоях Зарине, по известным причинам, то сначала пристраивался к ним, но и это быстро надоело и когда те, с рассветом уезжали, Кайсай, обленившись, продолжал спать.
Всё изменилось, когда в Эр-буй-ни прибыл вестник от Царя Царей по имени Каинах. Рослый, чернявый красавец, с длинным вьющимся волосом и аккуратно подстриженной бородой-лопатой. Суда по его замашкам, что тот не преминул продемонстрировать сразу же по приезду, весьма влиятельный при дворе Куруша вельможа и очень амбиционный.
По резко изменившейся игре Зарине, которую Кайсай, наконец-то, в первые увидел за последние дни, рыжий понял, что эта стерва, откуда-то знала, что он приедет и была готова к встрече. Она вновь вернула непутёвого муженька в свою опочивальню, но лишь для вида, обращая внимание на мужа, как на необходимую для интерьера вещь.
Зато бердник, не лишённый зрения и слуха, стал свидетелем далеко идущих планов своей супружницы. Кайсай не знал, когда это Тигран успел поговорить с дочерью, но понял, что предупредил о приезде этого отряда, именно её отец.
Зарине отодвинула Хартана в сторону. Повиснув у него на шее и клянясь в вечной любви старому вояке, она с наигранной горечью в голосе, заверила его, что для общего дела и по повелению отца, она обязана обольстить этого вельможу и задержать в крепости, не давая ему возможности, ни отправиться на поиски Тиграна, ни вернуться в Экбатаны к Курушу, не дождавшись отца.
Что здесь началось! Кайсай стал свидетелем увлекательной трагикомедии, в виде любовного треугольника. То и дело прячась в углу за бочкой с водой, где было его лежбище и буквально умирая, давясь от смеха, но для вида корчась от разлитой Славы супружницы, он с истинным наслаждением лицезрел весь этот головокружительный калейдоскоп абсурда и нелепиц, что подобно пестроте весенней степи, буквально, расцветал на его глазах.
Пару раз, к нему в угол заползала Герра, прячась от очередного, в безумии, влетающего к ним в покои любовника, и Кайсаю, становилось не до смеха, изображая из себ, я поражённый девичьей Славой овощ. Тиская и лапая любавицу в мнимом экстазе, он всякий раз чувствовал, что по велению изголодавшегося предательского организма, эта мнимость, на самом деле перерастала в настоящее, всё поглощающее желание.
Правда, до обладания Геррой, так ни разу не дошло. Во-первых, она умело отбивалась, так сказать, с сознанием дела, а во-вторых, эти неожиданные визиты, были скоротечны и Зарине, всякий раз, под разными предлогами, удавалось быстро от воздыхателей избавлялась. Поэтому Кайсай, просто, не успевал закончить начатое с любавицей.
Каинах поплыл, как воск от огня, от первой же волны Славы Зарине, ещё при их встрече. Что называется — любовь с первого взгляда. Кайсай, вдоволь наслушался витиеватых изречений о его красивой и неземной любви. Он говорил искусно сложенные в рифму признания и восхваления её красоты. Даже пытался петь любовные песни, благо Зарине вовремя его остановила, а то б рыжего вырвало бы иль он, не выдержав, прирезал певца, лишь бы тот, никого больше не мучил, выслушивая этот ужас.
В последствии, Каинах сдал с потрохами все планы Куруша, относительно её отца, все секреты, до которых был допущен и готов был мать с отцом отдать на заклание, только последнее, молодой стервочки, не потребовалось. А так бы, даже глазом не моргнул.
Вестника Куруша, Зарине держала на расстоянии полусогнутой руки: и не отпускала от себя и прильнуть к вожделенному телу не давала, всякий раз прикрываясь Кайсаем, как мужем, разыгрывая очень тонкую игру, от которой у того, чуть ли голова не взрывалась от эмоций ожидания. Она, буквально, издевалась над ним и рыжий, тогда с удивительной прозорливостью осознал народную присказку, мол, «око видит, да глаз неймёт».
В отличии от последнего, Хартан был допущен к телу и даже присутствие мужа рядом, его не останавливало, хотя и ближника отца, она посадила на «голодный паёк», что бесило вояку, выскакивающего из её покоев в состоянии близком к умопомешательству и готового резать всех, кто на пути попадётся. Все прятались. Поэтому, удавалось обходиться без жертв.
