Потому что англичан переиграли.
Эллекены охраняли брод. Сир Роланд де Веррек и Робби Дуглас остались на холме с остальными латниками графа Уорика, но прочие люди Томаса устроили лагерь чуть к югу от реки.
Лучники выставили стражу на северном берегу, и Кин находился там со своими волкодавами.
- Если они почуют людей или лошадей, то завоют, - заявил он.
- Никаких костров, - приказал Томас. Они видели свет от костров англичан и гасконцев на холме, и еще большее свечение распространилось на горизонте с севера и запада, отмечая то место, где проводила ночь французская армия, но у Томаса костров не было.
Сир Реджинальд не хотел привлекать внимание врага к переправе через Миоссон, так что латники и лучники дрожали в холодной осенней ночи. Облака скрыли луну, хотя через разрывы в них показались яркие звезды. Заухала сова, и Томас перекрестился.
В какой-то момент где-то в этой темноте раздался топот копыт. Волкодавы поднялись и зарычали, но в этот момент тихий голос позвал:
- Сир Томас! Сир Томас!
- Я здесь.
- Боже ты мой, ну и темнотища, - сир Реджинальд появился из темноты и выскользнул из седла. - Молодец, не зажигаешь костров. Были какие-нибудь гости?
- Никого.
- Но мы полагаем, что они перемещают людей вон на тот холм, - он махнул в сторону темного силуэта поля Александра. - Проклятье, должно быть, они знают, что брод здесь, и поняли, что мы попытаемся сбежать. Разве что мы не сможем.
- Не сможем?
- Священники принесли условия. Мы должны заплатить проклятой Франции целое состояние, дать им заложников, вернуть все завоеванные земли и обещать вести себя как паиньки в следующие семь лет. Принц согласился.
- Иисусе, - тихо промолвил Томас.
- Сомневаюсь, что он что-нибудь сможет с этим поделать. А если французы согласятся с предложением церкви? Тогда завтра мы дадим им заложников и сбежим, поджав хвост, - произнес он с отвращением. - А ты будешь одним из заложников.
- Я!
- Твое имя в списке.
- Иисусе! - повторил Томас.
- Так почему французы хотят заполучить тебя?
- Меня хочет заполучить кардинал Бессьер, - сказал Томас. - Я убил его брата.
Сейчас было неподходящее время, чтобы говорить о Злобе, а убийство брата кардинала все вполне объясняло.
- Его брата?
- Стрелой. Ублюдок это заслужил.
- Он был священником?
- Боже, конечно нет, просто мошенником.
Сир Реджинальд хихикнул.
- Тогда мой тебе совет, сир Томас, если перемирие будет объявлено, уезжай отсюда.
- А как я это узнаю? - спросил Томас.
- Семь раз протрубит горн. Длинные ноты, все семь. Это будет означать, что вместо битвы предстоит унижение.
Томас задумался о последнем слове.
- Почему? - наконец спросил он.
Он почувствовал, что сир Реджинальд пожал плечами.
- Если мы будем драться, - сказал старый воин, - то, скорее всего, проиграем. Мы думаем, что у них, возможно, десять тысяч человек, то есть намного больше, чем у нас, мы истощены, у нас нет припасов, а у проклятых французов куча всего.
Значит, если мы будем сражаться, то обречем множество добрых англичан и гасконцев на смерть, а принц не желает иметь такое на своей совести. Он достойный человек. Возможно, слишком падок на женщин, но кто может винить в таком мужчину?
Томас улыбнулся.
- Я знал одну из его женщин.
- Правда? - сир Реджинальд выглядел удивленным. - Которую? Бог свидетель, их было предостаточно.
- Ее звали Жанет. Графиня Арморика.
- Ты знал ее? - он по-прежнему был удивлен.
- Я часто гадаю, какова была ее судьба.
- Она умерла, упокой Господь ее душу, - грустно отозвался сир Реджинальд, - и ее сын тоже. Чума.
- Боже мой, - сказал Томас и перекрестился.
- Откуда ты ее знал?
- Я помог ей, - туманно выразился Томас.
- Теперь я вспомнил! Ходили слухи, что она сбежала из Бретани с английским лучником. Это был ты?
- Это было очень давно, - уклончиво ответил Томас.
- Она была красавицей, - с тоской произнес сир Реджинальд. На мгновение он замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал резко. - Сегодня произойдет одно из двух, сир Томас.
Первое - ты услышишь семь протяжных гудков, и если у тебя есть благоразумие, то впрыгнешь в седло и поскачешь как дьявол, чтобы сбежать от кардинала. А второе? Французы решат, что выиграют больше, сражаясь с нами, и это значит, что они атакуют.
А если это произойдет, то я хочу, чтобы обоз переправился через реку. Проклятым французам обычно нужно несколько часов, чтобы подготовиться к битве, так что у нас есть шанс ускользнуть до того, как они об этом узнают. А чтобы сбежать, нам нужен брод. Ты получишь подмогу, если они соберутся драться, но мы с тобой прекрасно знаем, что во время битвы ничто не идет по плану.
- Мы удержим брод, - ответил Томас.
- И я попрошу отца Ричарда прийти сюда до зари, - сказал сир Реджинальд, направляясь обратно к лошади.
- Отца Ричарда?
Заскрипела кожа, когда сир Реджинальд забирался в седло.
- Это один из капелланов графа Уорика. Ты ведь хочешь прослушать мессу?
- Если будет битва, то да, - ответил Томас, а потом помог сиру Реджинальду со стременами. - А по-твоему, что произойдет утром?
Лошадь сира Реджинальда топталась на дороге. Седок находился в глубокой тени на фоне черного неба.
- По-моему, мы капитулируем, - сухо ответил сир Реджинальд. - Да поможет мне Бог, но именно так я считаю, - он развернул коня и направился к холму.
- Ты можешь разглядеть дорогу, сир Реджинальд? - спросил Томас.
- Лошадь может. Хоть у одного из нас должна быть толика здравого смысла, - он цокнул языком, и лошадь ускорила шаг.
Казалось, что ночь никогда не кончится. Стояла полная темнота, а с ней пришло чувство уныния, которое обычно возникает в такие ночи. У неглубокого брода шумела река.
- Тебе нужно попытаться поспать, - сказала Женевьева, удивив Томаса. Она перешла через брод, чтобы присоединиться к нему на северном берегу.
- Тебе тоже.
Я принесла тебе это.
Томас взял из ее рук лук и ощутил его знакомую тяжесть. Тисовый лук высотой с человеческий рост, прямой как стрела и утолщающийся к середине. Он ощутил, какая гладкая у него поверхность.
- Ты натерла его? - спросил Томас.
- Сэм дал мне остатки своего ланолина.
Томас провел рукой по луку. В центре, где покоилась стрела до того, как тетива посылала ее в смертоносный полет, он ощутил маленькую серебряную пластину. На ней было выгравировано странное животное, держащее кубок - эмблема обесчещенной семьи Вексий, его семьи. Накажет ли его Господь за то, что бросил Грааль в холодные морские воды?
- Должно быть, ты замерзла, - произнес он.
- Я подняла юбку, - ответила она, - а брод неглубок, - она села рядом и положила голову ему на плечо. Некоторое время оба молчали, просто устремив взор в темноту. - Так что же произойдет завтра? - спросила она.
- Уже сегодня, - уныло произнес Томас. - И это зависит от французов. Либо они примут предложение церкви, либо решат, что им лучше победить нас в битве. А если они примут предложение, мы поскачем на юг.
Он не сказал ей, что его имя в списке тех, кого заберут в качестве заложников.
- Убедись, что лошади оседланы. Кин тебе поможет. Они должны быть готовы до рассвета. И если услышишь семь звуков горна, значит, мы отправляемся. Поедем быстро.
Он почувствовал, что она кивнула.
- А если горн не протрубит? - спросила она.
- Тогда французы придут убивать нас.
- Сколько их?
Томас пожал плечами.
- Сир Реджинальд считает, что у них около десяти тысяч человек. Точно никто не знает. Может, больше, может, меньше. Много.
- А у нас?
- Две тысячи лучников и четыре тысячи латников.
Женевьева замолчала, и он предположил, что она размышляет о неравной численности армий.
- Бертийя молится, - произнесла она.
- Полагаю, многие сейчас молятся.
- Она стоит на коленях у креста, - сказала Женевьева.
- У креста?
- Позади дома, у перекрестка, есть распятие. Она говорит, что останется там на всю ночь и будет молиться, чтобы ее муж умер. Как думаешь, Господь прислушивается к молитвам вроде этой?
- А ты как думаешь?
- Я думаю, что Бог от нас устал.
- Лабруйяд не будет драться в первых рядах, - сказал Томас. - Он сделает так, чтобы впереди были другие. А если дела пойдут плохо, то просто сдастся.
Он слишком богат, чтобы быть убитым, - он погладил ее лицо, ощутив кожаную повязку, закрывающую поврежденный глаз. Она ослепла на этот глаз, ставший молочно-белым. Томас сказал, что это ее не портит, и действительно в это верил, но она не верила. Он прижал ее к себе.
- Хотела бы я, чтобы ты был слишком богат, чтобы быть убитым, - произнесла она.
