Симэнь остался крайне доволен.
— Что-то самого до сих по нет, — проговорила она.
— И я его со дня на день жду. Должно быть, господин Ся не отпускает, — заметил Симэнь и протянул ей ляна три серебра на расходы. — Хотел подарить тебе наряды, да, думаю, муж бы не узнал — нехорошо получится. Лучше уж ты сама себе купи.
С этими словами Симэнь вышел. Дайань, уже поджидавший его в лавке, запер за ним ворота. Хозяин проследовал в дальние покои.
Дорогой читатель! Исстари ведется: коли покривится верхняя балка, за ней не удержится и нижняя — таков закон. Когда хозяин выходит за рамки допустимого, его примеру начинают подражать слуги. Распутная была жена Бэня. Сперва она завела шашни с Дайанем, потом увлекла Симэнь Цина. На сей раз, проводив хозяина, Дайань воспользовался отсутствием в лавке приказчика Фу, подговорил Пинъаня. Забрали они с собой два кувшина вина и направились к жене Бэня. Пировали до второй ночной стражи. Пинъань ушел потом ночевать в лавку, а Дайань остался с хозяйкой. Вот ведь какие дела творятся!
Да,
Ты не гадай о суженомс продетою иглой[1477] —Со временем проявится,что ныне скрыто мглой.
Тому свидетельством стихи:
Отчего, опадая, цветы обращаются в прах —У развязных, чей взор затуманен, узнать невозможно.Не играй ты на лютне, не пой об утраченных днях,А то птиц распугаешь, и будут кружиться тревожно.
— Как бы не узнала тетушка Хань, моя соседка, вот чего я опасаюсь, — призналась Дайаню жена Бэня в тот вечер. — Шепнет, чего доброго, в дальних покоях. Достанется мне тогда от матушки, как жене Хань Даого, стыда не оберешься. И на глаза не покажешься.
— У нас бояться тебе некого, разве что матушку Старшую и матушку Пятую, — успокоил ее Дайань. — Да и Старшая еще ничего, зато Пятой лучше не попадайся. Я бы вот что тебе посоветовал: пока праздники, купи гостинцев да почти матушку Старшую. Ее, само собой, ничем не удивишь. Но она любит паровые пирожки. Вот и купи ей на один цянь серебра пирожков с фруктовой начинкой да коробку тыквенных семечек. А девятого будет рождение матушки Пятой. И ей пошли подарочек, а я от себя передам ей коробку семечек. Как поздравишь, земными поклонами почтишь, сразу всем рты-то позатыкаешь.
Жена Бэня послушалась Дайаня. На другой же день, пока Симэня не было дома, Дайань купил ей коробку подарков, которую она и пошла поднести Юэнян.
— Это еще от кого? — спросила Юэнян.
— Тетушка Бэнь прислала вам, матушка, семечек и сладостей, — объяснил Дайань.
— Откуда ж она денег достала? У нее же муж в отъезде. Выходит, я ее в расходы ввела? — удивилась хозяйка и, приняв подношения, велела положить в коробку пампушек и фруктов.
— Большое тебе спасибо, — сказала она жене Бэня. — Весьма тронута твоим вниманием.
Когда Симэнь после визитов вернулся домой, его уже поджидал настоятель монастыря Нефритового Владыки, отец У. Симэнь принял его в зале и угостил вином. После ухода настоятеля Симэнь снял с себя парадные одеяния и крикнул Дайаня.
— Бери коня и скачи к тетушке Вэнь, — распорядился он. — Скажи, батюшка, мол, хотел бы нанести визит госпоже Линь. Интересно, что она на это скажет.
— Не извольте волноваться, батюшка, — заверил его Дайань. — Дело в том, что я видался нынче с тетушкой Вэнь, когда она проезжала у ворот на своем осле. От нее я узнал, что четвертого, стало быть завтра, господин Ван выезжает в столицу поздравлять его превосходительство Лу Хуана, и госпожа Линь высказали желание, чтобы вы, батюшка, побывали у них шестого. Госпожа Линь будут вас ждать.
— Так она и сказала? — перебил его Симэнь.
— Конечно! Неужели я решился бы вам лгать, батюшка!
Симэнь направился в дальние покои. Только он вошел к Юэнян, как явился Лайань.
— Шурин У Старший прибыли, — объявил он.
Шурин, в чиновничьей шапке, с золотым поясом, проследовал в дальние покои.
— Трудно мне, У Каю, найти слова для выражения моей глубокой вам благодарности, зятюшка, за рекомендации и поддержку, — начал он, обращаясь к Симэню. — Сердечное вам спасибо за щедрые дары. Простите, что ввел вас, зятюшка, в расходы. И извините, пожалуйста, за мое вчерашнее отсутствие — заставил вас напрасно утруждать прибытием. Спешу земно поклониться вам, зятюшка, и еще раз прошу меня простить за столь поздний визит.
С этими словами шурин склонился в земном поклоне. Симэнь поспешно ответил ему полупоклоном.
— Поздравляю вас, шурин! — говорил он. — Не будем считаться! Так и должно быть между своими.
Когда шурин отвесил Симэню положенные поклоны, вошла Юэнян, чтобы приветствовать брата земными поклонами. На ней были отделанная перьями зимородка шапочка из белого гофрированного крепа с золотой полоской поперек, отороченный каланом ободок в виде спящего кролика, белая шелковая кофта с застежкою, поверх которой была одета расшитая золотом безрукавка цвета алоэ и расклешенная юбка из бледно-зеленого шелка с бахромою по подолу. В ушах фениксы-шпильки. На груди под воротничком висела золотая брошь, состоящая из зубочистки, прочищалки для ушей и кропила, а у вытканного цветами пурпурного плетеного пояса — расшитый золотом пурпурный мешочек для ароматов с восемью кистями и разноцветные ключики. На ней были белые шелковые туфельки на толстой подошве. По-праздничному разряженная, с развивающимся узорным поясом, она словно колышущаяся на ветру цветущая ветка подпорхнула к брату и четырежды грациозно склонилась перед ним.
— Довольно и двух поклонов, сестра, — проговорил У Старший, тотчас же отвечая ей полупоклоном. — И я, твой брат, и моя жена, твоя невестка, прямо-таки, забыв всякие приличия, все время надоедаем, беспокоим и тебя и твоего супруга. Стар я стал, сестра, и мне дорога твоя забота.
— Да когда ты у нас был, брат! — воскликнула Юэнян. — Посидел бы немножко.
— Ну что ты говоришь, сестра! — продолжал У. — Мало ли я вам с зятюшкой надоедаю?!
После взаимных церемоний Симэнь уговорил шурина остаться.
— Шурин, ты, наверно, нынче не собираешься больше наносить визиты? — спрашивал Симэнь. — Тогда раздевайся и давай посидим.
В хозяйкиных покоях оказались Мэн Юйлоу и Пань Цзиньлянь. Заслышав разговор, они тоже поторопились поклониться гостю. Они были в белых шелковых кофтах и бледно-зеленых с каймою юбках. На одной была расшитая золотом зеленая безрукавка, а на другой — пурпурная.[1478] Их высокие прически украшали сетки и стягивали отороченные каланом ободки в виде спящего кролика. У Юйлоу были серьги-кольца, а у Цзиньлянь — сапфировые подвески. У обеих виднелись изящные остроносые лотосы-ножки. Поклонившись шурину, они разошлись по своим покоям.
Симэнь усадил родственника в хозяйкиных покоя, пододвинул поближе жаровню и распорядился накрывать стол. Тут же появились весенние кушанья и фрукты, подали чашки с горячим рисом, огромные пампушки, сладости и суп с потрохами.
Поздравить шурина вышли горничные Сяоюй и Юйсяо. После супа и риса Юэнян поднесла брату позолоченную черепаховую чарку вина. Симэнь сел на место хозяина.
— И ты садись, сестра, — пригласил шурин.
— Я сейчас, — отозвалась Юэнян и удалилась во внутреннюю комнату.
Вскоре она подала к вину всевозможные фрукты и закуски. Были тут свежие бамбуковые ростки, серебристая рыба, крот, маринованная рыба, медуза, овощной салат, яблоки, богомолы, свежие апельсины, гранаты, водяные орехи, хуэйчжоуские груши и прочие деликатесы.
— Как у тебя со службой, шурин? Все уладил? — спросил во время пира Симэнь.
— Благодаря вашей поддержке, зятюшка, с нового года вступаю в должность, — отвечал шурин. — Начальство я в основном одарил. Правда, предстоит еще визит в налоговое управление военных поселений. И поскольку завтра день удачи, с утра думаю снять с управы печати, потом заеду домой, припасу подарки — и в управление. Там вручу документы, нанесу визиты гарнизонным и отдам распоряжения. Господин Дин, мой предшественник, все дела запустил, за что и был снят его превосходительством Хоу, военным губернатором. Меня на его пост и назначили. Надо будет все ревизские сказки поднять, всю перепись проверить. Велю гарнизонным навести полный порядок, чтобы не пропустили ни одной души. О результатах велю доложить. Тогда и осенний натуральный оброк и летний денежный налог куда легче будет собрать.
— И много ли земли занимают поселенцы? — поинтересовался Симэнь.
— Должен вам сказать, зятюшка, военные поселения были учреждены еще указом Государя Императора, основателя ныне царствующего дома.[1479] Поля эти избавляли от затрат на перевозки и служили источником пропитания солдат во время их обучения. Но впоследствии, когда министр Ван Аньши[1480] внедрил систему ссуд под посев, тогда-то и был введен летний налог. Сначала им облагались только военные поселенцы, а осенний оброк с них взимался более низкий, чем со всех остальных землепашцев. Сейчас, исключая пустыри, камышовые заросли и болота, в ведении управления военных поселений в Цзичжоу насчитывается до двадцати семи тысяч цинов[1481] земли. Осенний и летний налог с каждого цина составляет всего лишь один лян и восемь цяней серебра. Взимаемые налоги составляют, стало быть, не более пятидесяти тысяч лянов. Сумма эта, которую удается обычно собрать только к концу года, поступает в Дунпинское областное управление, а уже оттуда дается распоряжение о закупках провианта и фуража.
