Ясли представляли собой квадратные загоны высотой в пять ярдов, огороженные сеткой, устланные соломой, в которой копошилось, вопило, хныкало Или спало по дюжине детенышей. В первое мгновение Этиль оглохла от ужасного гомона, но быстро пришла в себя и двинулась по широкому проходу между загонами, лихорадочно всматриваясь в висевшие над загонами таблички с арабскими цифрами, обозначавшими дату рождения. Спустя пару минут стало ясно, что эта карта заполнена совсем недавно. Большинство детенышей еще не умело ходить. Этиль растерянно завертела головой, но тут в полусотне ярдов от нее, там, где проход пересекался с другим, появилась долговязая женская фигура в длинном фиолетовом халате. Этиль растерянно замерла, соображая, что делать — бежать и прятаться или броситься к этой леди и, упав на колени, попросить помочь отыскать свое солнышко. Ведь она женщина, должна понять… помочь…
Женщина, не замечая Этиль, подошла к одному из загонов и, достав из кармана халата какую-то плоскую коробочку, поднесла ее к самой сетке. Наверное, она была очень умной и доброй, раз работала здесь, в родовых загонах. Она ей обязательно поможет, обязательно поможет… Между тем женщина начала что-то записывать в блокноте, время от времени бросая взгляды на верхнюю панель коробочки, на которой расцветали концентрические фигуры, похожие на розу ветров. Этиль уже находилась в паре шагов от женщины, когда один из детенышей, заполнявших загон, с трудом приподнял голову, увенчанную двумя парами рожек, непропорционально большую для столь тощей шеи, и, заметив Этиль, тоненько заверещал. Его визг тут же подхватили детеныши из его загона, а спустя секунду к ним присоединились и соседи. Женщина в фиолетовом халате вздрогнула и, резко обернувшись, испуганно уставилась на чумазую Этиль. Та от неожиданности замерла, но тут же вскинула руки, шмыгнула носом и торопливо заговорила:
— Простите меня, леди, вы такая добрая и красивая. Помогите мне. Скажите, где я могу найти моего мальчика? Он родился пять месяцев назад. — Тут Этиль почувствовала, что ее голос задрожал (ну вот опять, как всегда, когда она говорила о своем солнышке), и прикусила губу, она должна успеть объяснить все этой доброй женщине, пока не разревется.
Женщина вышла из оцепенения и, быстро нажав что-то на верхней стороне своей коробочки, облегченно выдохнула. Этиль наконец справилась со своими слезами и снова забормотала:
— Пожалуйста, помогите мне отыскать моего мальчика, век буду за вас богу молиться, — и, чувствуя, что что-то не выходит и эта чистая и холеная леди совершенно не расположена ей помогать, отчаянно бросилась на колени, ухватила ее за руку и прижала к щеке. — Ну пожалуйста, что вам стоит, я ведь только одним глазком взгляну и тут же уйду. Вы только скажите, где его загон, а я уж сама отыщу.
Лицо женщины исказила брезгливая гримаса, и она, вырвав руку, презрительно бросила:
— Отстань, «чрево», — и после короткой паузы раздраженно продолжила: — Видите, как вы исполняете своиобязанности? Уже третий случай за месяц! Этиль не сразу поняла, что последние слова обращены отнюдь не к ней. Но женщина рассерженно пихнула ее коленом:
— Я буду жаловаться! — надменно бросила она и величественно двинулась в ту сторону, откуда пришла. Этиль проводила ее отчаянным взглядом и осторожно повернула голову, уже догадываясь, кого она там увидит. Она оказалась права. За ее спиной стоял масай…
Мганга — Свирепый Бирюзовый Тигр был уже очень стар. Ему было больше ста лет. Конечно, для белых, которые первыми начали внедрять в генофонд модифицированные гены, подобный возраст не являлся чем-то из ряда вон выходящим, но среди Свамбе людей, доживших до таких лет, было очень мало. Да и те чаще были просто старыми развалинами без зубов, коптящими небо только из милости внуков и правнуков. А среди масаев таких вообще не было. Век масая славен, но короток.
Мганга был одним из тех, кто видел величие Свамбе, кто помнил, как трепетал и содрогался космос, когда хищные корабли масаев, напоминающие своими силуэтами их любимые ассегаи, выходили на охоту за врагами клана. И ему было горько оттого, что все это уже позади. Навсегда. Это молодые могут считать себя самыми крутыми и грозными, являясь всего лишь стаей дворовых собак у ног «хозяев», а он… Какая сладость может быть в «мясе», если его просто бросают тебе, как выслужившейся шавке? И что толку в мести, о которой толкуют у костров, рисуясь друг перед другом, молодые сопляки, если Свамбе отведена роль всего лишь одной из крысиных стай, которой будет дозволено куснуть врага лишь за тот кусок плоти, на которую укажет «хозяин»? Мганга страдал от всего этого…
Когда сигнальный барабанщик передал с центрального пульта контроля, что из 1045 сектора яслей поступил сигнал тревоги, он находился ближе всех к этому сектору и первым прибыл к месту происшествия. Происшествием это можно было назвать с большой натяжкой. Просто очередное «чрево», как называли самок, чье предназначение состояло только в том, чтобы выносить очередного уродца, измученное неистребимым материнским инстинктом, вновь умудрилось сбежать из лагеря или с сельскохозяйственных угодий, куда пристраивали выжившее «чрево» до того момента, пока «хозяева» не дозволят масаям побаловаться свежим «сладким» мясом, и добралось до родового загона. Отдать «чрево» масаям можно было сразу же после родов, все равно ни одно «чрево» не было пригодно к повторному использованию, поскольку метаболизм уродцев буквально высасывал организм матери, но «хозяева» по каким-то своим причинам дозволяли выжившим пожить еще немного.
Это «чрево» было совсем молоденьким, но что такое масай, она, судя по ужасу в глазах, представляла уже довольно ясно. Мганга слегка вздернул губу, обнажив сточенные на конус зубы, и, качнув ассегаем, приказал самке подползти к нему. Та безропотно приблизилась на дрожащих руках. Мганга стянул с шеи шнурок с талисманом и, воткнув ей в рот длинный конец, легким толчком ладони прихлопнул ее отвисшую нижнюю челюсть к верхней, а затем уверенным движением потянул за шнурок, поведя самку в поводу будто проштрафившуюся собачонку.
Когда он загнал ее в низенький загончик, в котором масаи держали свиней, какой-то сопляк из тех новых, поднявшись от костра, поприветствовал его взмахом своего ассегая и, подобострастно согнув шею, поинтересовался:
— Свирепый Бирюзовый Тигр добыл свежего «сладкого» мяса. Сегодня десяток Мганги ждет пир?
Мганга на мгновение остановился и с каким-то странным, удивившим даже его самого, удовольствием засветил сопляку в солнечное сплетение тупым концом ассегая. А когда тот, задыхаясь, свалился в пыль, наклонил к нему свое омертвевшее от сотен ритуальных шрамов лицо и презрительно бросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
